Обратный отсчет - Петр Григорьевич Заборцев

повреждения в мышечных тканях. Пока на аппарате, но операция уже завершена, дырки залатали, всё прошло успешно, и через день-два твоего отца переведут в палату интенсивной терапии для пациентов хирургического профиля. Прогноз благоприятный, сейчас это можно уже сказать вполне определённо.

— С-спасибо, — Арина не удержалась, её глаза наполнились влагой, и она совсем растерялась: то ли промокнуть слёзы платком, то ли ждать когда они высохнут сами. Никто ещё, пожалуй, такой Ариэль не видел.

Максим Леонидович, как мог, деликатно отводил взгляд, делая вид, что не замечает слёз девушки.

— Мне даже и пожурить тебя не за что, — улыбнулся Строев, пытаясь немного расшевелить собеседницу. — Попала ты в переделку не по собственной инициативе. Кто мог предположить, что бандиты рискнут атаковать спецколонию для ликвидации Грома.

— Ликвидации? — подняла взгляд Арина.

— Именно на это указывают оперативные данные и первичное дознание. Некоторые задержанные боевики дали показания, да и мы в штабе, склонны придерживаться такой же версии. План террористов заключался не в освобождении Молниевского, а в его ликвидации. Скорее всего, Грома банально бы застрелили в ходе обмена на заложников. Для противной стороны он стал большой обузой, когда попал в руки Юстициона. Человек, который знает слишком много, чтобы руководители ОСРГ могли спать спокойно.

— Вот как, оказывается… — пробормотала Ариэль, просто чтобы что-то сказать.

— Да. И, между прочим, если бы не твой отец, у них, возможно, дело бы выгорело. Именно Юрий Геннадьевич, в свое время, настоял, на скрытом этапированиии Грома в другое место. Как чувствовал. Окажись Молниевский в колонии на момент нападения, ещё неизвестно как бы там всё обернулось. Всё же Холодов не настолько отважный человек, как твой отец.

— Папа едва не погиб, спасая меня, — тихо проговорила Ариэль, глядя в пол. — Не могу себе это простить. Он бросился под пули, ни секунду не раздумывая.

— Он всегда тебя любил… Уж я-то могу утверждать абсолютно точно. Но ты должна знать, что спас тебя не только он… Есть ещё один герой.

— Ещё один? — недоумённо переспросила девушка.

— Несомненно. Некто Данила Осташевский, твой подследственный по нашему делу. На реконструкции прекрасно видно, как он подавляет три огневые точки террористов, каждая из которых могла поразить бегущую через плац девушку. Он прикрыл тебя пулемётным огнём, да и впоследствии сыграл ключевую роль в обезвреживании банды. После того, как боевики, после начала заварухи, подорвали несколько мин, одна из них повредила входную рамку в административный корпус, где проходили свидания с подследственными. Осташевский вышел наружу, «одолжил» пулемёт у контуженного сотрудника внутренней охраны, и открыл огонь по террористам. Честно говоря, этого не ожидал никто.

У Ариэль перед глазами тут же всплыло лицо Данилы с тем самым неприкаянным выражением. Одновременно решительным и беспомощным.

«Вот это да! — мелькнуло у нее. — Так ведь не бывает! Или бывает?..».

— Я не знала… пробормотала она вслух.

Строев кивнул:

— Именно поэтому я тебе об этом и рассказываю… Жизнь, порой, пишет самые причудливые сценарии, правда?

— Наверное…

— Ещё одно… В свое время я пообещал Юре ничего тебе не рассказывать. Только в случае, если с ним что-нибудь случится. Поэтому формально — формально! — я обещание не нарушаю! — Максим Леонидович хитровато сощурился. — С ним же кое-что случилось! Пусть, возможно, не совсем то, что он имел в виду, но тем не менее! Да и ты уже совсем взрослая девочка. Справедливость должна в итоге торжествовать всегда. Рано или поздно!

Ариэль подняла на собеседника взгляд, в её зрачках отчетливо читалось ожидание новой внутренней боли.

— Нет-нет, — поспешил заверить ее Строев. — Ничего страшного в моей истории не будет. Но держать тебя дальше в неведении считаю неправильным… Я всегда знал, откуда у тебя такая смелость и решительность. Ты — дочь своего отца! Мы с Юркой дружили с самой юности, вместе проходили стажировку в Сигматроне, вместе занялись предпринимательством. Это потом уже наши пути немного разошлись. Но Юрий всегда был таким же энтузиастом, как ты и твои друзья сейчас. Он рвался на передний край науки, иногда, в силу своей молодости, не совсем задумываясь о последствиях. В те годы начались очень уж инновационные, даже в свете последних технологий, эксперименты на стыке генетики и евгеники.

И Юрий с головой окунулся в эти разработки. При деятельном участии СУПЕР, надо сказать. А потом потребовались добровольцы для довольно рискованного эксперимента. Причем участники заранее соглашались с очень серьёзными ограничениями на много-много лет вперед. Многие отказались уже на стадии принятия этих условий, но кое-кто пошёл до конца. И ты догадываешься, кто был в числе тех, кто согласился. По большому счету, эксперимент не удался. Мало того, дальнейшие разработки свернули, признав их в дальнейшем бесперспективными. Но отрицательный результат — тоже результат. Благодаря полученным материалам очень мощный толчок получили смежные направления. Однако, среди множества отрицательных тестов, оказался один положительный. Он практически не влиял на основной результат исследований, но, сам по себе требовал какого-то радикального решения.

Строев замолчал на несколько секунд, словно собираясь с мыслями.

— Это была я? — тихо спросила Арина, вновь поднимая взгляд.

— Да, — Максим Леонидович почему-то вздохнул. — Это была ты, вернее, твой эмбрион. Единственный из десяти, способный к обычному развитию. Образовалась серьёзная этическая проблема, связанная с тайной личности. С одной стороны, продолжалась часть эксперимента, хоть и побочная, но, тем не менее. Чтобы завершить эту ветвь, требовались многие годы наблюдений. Любое вмешательство могло спровоцировать у объекта негативную реакцию, и даже психологические отклонения. С другой стороны, у объекта существовал реальный биологический отец, которого нельзя было просто отодвинуть в сторону, полностью разорвав родственную связь.

И вместе с этим требовалось соблюсти условия, предписанные, для той же безопасности, самим экспериментом, те самые, которые подписали все участники, прошедшие отбор, в самом начале процесса. В том числе и твой отец.

Что-то приходилось принести в жертву. Выбрали наиболее компромиссный вариант, но удовлетворить условия всех без исключения сторон было уже невозможно. Развитию эмбриона дали добро. Но родившегося ребенка сразу же поместили в интернат, создав с помощью СУПЕР согласованную легенду об отсутствии родителей. Это было частью условий безопасности самого ребенка. Никто не мог поручиться за последствия, если бы изначальные требования оказались нарушенными. К тому же, эксперимент продолжался, а срок его завершения оканчивался только через 15 лет. Теперь ты понимаешь? Твой отец принёс в жертву свои родственные чувства к дочери ради науки. Разумеется, он понимал, что когда он объявится в твоей жизни, ему трудно будет объяснить произошедшее. И тогда он принял благородное решение — он не стал ничего тебе рассказывать, полагая, что в этом нет необходимости. Ты — его дочь и сама примешь, рано