Поверить в чудо (трилогия) - Елена Сарафанова

Выставка удалась. Публика была в восторге. Автору поступило множество предложений о покупке его полотен и Адам уже ёрзал в предвкушении, ожидая, когда вновь окажется в своей мастерской и, отгородившись от беспокойного мира, сможет писать любимый космос и фантастические пейзажи. Хотя его душу разъедал червячок сомнения, художник понимал — этап фантастики в творчестве себя изжил. Ему хотелось чего-то нового. Но чего?

Попрощавшись с хозяином салона и поблагодарив его за хлопоты и прекрасное знание своего дела, Адам с помощью отца уселся на заднее сиденье большого фургона и отправился домой. Он с благодарностью погладил подлокотник инвалидного кресла, которое так облегчало передвижение, и мысленно попросил у него прощение, ведь первое время ненавидел кресло от всей души. А сейчас парень понимал — это временная мера и нужно быть благодарным Богу за то, что всё возвращается на круги своя.

За окном автомобиля вечерело, тёмно-красное солнце садилось за крыши Старого города, раскрашивая черепицу старинных зданий всевозможными оттенками багрянца. На улицах было людно, и немудрено, ведь суббота — любимый выходной работающего человека. "Ничего, — успокоил себя Адам, — пройдёт месяц-два и я смогу вновь проводить выходные как хочу. Буду много гулять, ходить в кинотеатры, выезжать на природу…кстати, можно вновь начать писать пейзажи на пленэре, а ещё портреты друзей или натюрморты".

Автомобиль Браунисов остановился на перекрёстке, ожидая зелёный свет, когда взгляд Адама зацепился за лицо девушки, сидящей в ресторане рядом с дорогой. Зал ресторана был ярко освещён и лицо незнакомки у окна показалось молодому художнику настолько прекрасным, что он тихо охнул. А потом его сердце пропустило удар, глаза увидели главное — аура незнакомки переливалась ярким белым перламутром.

"Как это возможно? Откуда взялась у девушки такая белизна?"

В это время зажёгся зелёный свет, машина тронулась с места и Адам, выворачивая шею, провёл взглядом сожаления прекрасную незнакомку, а потом откинулся на спинку инвалидного кресла и закрыл глаза.

"Невозможно, "белая" аура, — стучало в голове художника. — "Белая!" А я думал, такого не бывает, ведь всегда видел или обычных людей или "чёрного" отца с сотоварищами".

Он давно знал, что может иногда видеть, и старался, когда писал картины, вкладывать это видение в полотна. Он никогда и никому об этом не рассказывал, понимая, что его дар — слишком личное, почти интимное, и посвящать в свою тайну друзей, а тем более отца нельзя. Но иногда тайна угнетала, особенно дома, в родных стенах. "Хотя у папы такие скелеты в шкафу, — иронично хмыкал Адам, — что рядом с ним я себя чувствую глупым щенком". Повзрослев, парень понял — пора жить отдельно, слишком уж давило, а иногда и просто пугало окружение отца, да и аура старшего Брауниса с каждым годом становилась всё чернее и чернее.

Став жить отдельно, Адам все силы направил на творчество и дар ему в этом очень помог. Фантастические пейзажи, сказочные картины фэнтези, космос — всё стало носить незримый отпечаток необъяснимой для зрителя притягательности. И это — благодаря волшебному таланту.

Но в повседневной жизни, ради собственного спокойствия, Адам приспособился усыплять свой дар, иначе видение свело бы его с ума. Слишком уж напрягали художника чужие люди, любопытные друзья и непостижимые женщины-девушки. Но особенно тревожил "чёрный" отец и его окружение. Как жить в мире со всем этим, когда видишь, но принять не можешь, да и не хочешь? И однажды парень решил: "Я люблю отца, ближе и роднее у меня никого нет. Если ради того, чтобы наши отношения не портились, нужно таиться — пусть так и будет, я потерплю".

Авария всё изменила. Всё. Привычка себя контролировать полетела к чёрту — и окружающий мир вдруг засверкал разнообразием тонов и красок. А когда острота момента спала, когда вернулась надежда вновь встать на ноги, художник решил — он больше не будет ограничивать свой дар, потому что этим обкрадывает и себя, и своё творчество. "Ведь не зря же мне даровали талант?"

Лишь спустя какое-то время, вынырнув из пучины отчаяния, Адам обнаружил, что изменился не только он, изменился и его отец. Куда-то подевалась "чёрная" аура старшего Брауниса, да и сам он стал выглядеть заметно лучше — повеселел, посвежел и просто помолодел. Адам напрягал зрение, пытаясь прощупать отца со всех сторон, но результат оставался прежним — "чернота" Георга исчезла, превратившись в ауру обычного рядового человека. Но как такое возможно?

Адам поговорил с Юсупом и узнал много нового о своём отце.

— Ты болел, часто просто лежал, не реагируя ни на что, и с каждым днём таяла надежда, что всё изменится к лучшему, — вздохнул старый массажист. — А Георг не сдавался. Сколько врачей объехал, страшно сказать. К кому только не обращался? Сам почернел от горя, так переживал…вот сердце и не выдержало.

— Что? — дёрнулся парень. — Сердце?

— А ты думал оно у Георга каменное? — грустно спросил Юсуп. — Ты же у отца единственный ребенок, любимый сын, наследник и тут такое… Что случилось?.. Георг как раз возвращался из Минска, куда ездил на консультацию по поводу твоего диагноза, когда в поезде ему вдруг стало плохо. "Я был уверен, что умираю", — признавался он по приезде.

— Боже… — выдохнул побледневший Адам.

— Вот Бог Георгу и помог, — покивал бритой головой Юсуп, — послал спасительницу. В соседнем купе ехала молоденькая девушка, она оказалась медсестрой. Так эта красавица выхаживала Георга всю ночь, боролась изо всех сил…и вытащила отца, считай, с того света…да, бывают чудеса и в наше время.

— А кто она? — встрепенулся парень. — И почему ты назвал её красавицей?

— Так отец твой рассказывал, — хохотнул массажист — Самое интересное, что на вокзале девушку встречал ваш знакомый, барон Варгас, она оказалась его дочерью.

— О-о! — округлил глаза Адам. — Отец пригласил его стать моим крёстным, правда, мы с Витольдом по этому поводу ещё не общались…

— Успеете, — отмахнулся старик. — Он на днях женится, потом уедет ненадолго в свадебное путешествие, а уж затем придёт и твоя очередь.

Адам не догадывался, что Юсуп рассказал ему об Ольге не просто так.

— Он всё равно узнает о её существовании, когда встретится с Витольдом, — размышлял слух Барон. — Уверен, Варгас вспомнит о нашей встрече на вильнюсском вокзале и о том, как я познакомился с его дочерью.

— Конечно, девочка ведь всю ночь вас спасала, — напомнил массажист.

— Так что и для Адама, и для Варгаса скажем лишь часть правды, таково требование Ольги.