Несущая смерть - Джей Кристофф

– Десять лет я бродила по этой стране, которую мы называем домом. Я видела реки, черные и забитые трупами. Я наблюдала, как над пустынями, где прежде росли леса, дуют отравленные ветры, смотрела в небеса, где раньше было столько же птиц, сколько звезд на лике ночи. Мы уже были готовы свалиться в бездну – вы и я. А я стояла на краю и смотрела тьме в глаза. Я слышала, как она говорила. И узнала, как ее зовут. В балладах, которые распевают в тавернах, повествуется о Вестнице конца Эндзингер. О богине, стремившейся поглотить мир, о Танцующих с бурей, которые встали у нее на пути. Я слышала, как воздают почести тем, кто заплатил самую высокую цену, кто отдал больше, чем можно попросить у брата или друга. – Юкико покачала головой, и на глаза ее навернулись слезы. – О принесенной ими жертве надо обязательно помнить и воспевать героев в легендах. Но в тех историях – не вся правда.

Кин легонько сжал ей руку, и Юкико стиснула его пальцы в ответ так крепко, насколько хватило сил.

– Правда в том, что бездна живет в нас. В нашей жадности. В том, как мы смотрим на существ, которые отличаются от нас, на братьев наших меньших. В том, как видим тех, кто слабее нас, и считаем их добычей.

Поначалу мы думаем подобным образом про зверей на земле и птиц в вышине. И в мгновение ока обнаруживаем, что уже смотрим свысока на людей с иным цветом кожи. На тех, кто молится другим богам и имеет веру, которая отлична от нашей. Мы считаем их слабаками и причиняем им боль, даже убиваем, совершенно ни о чем не задумываясь. Мы считаем, что это правильно, ведь они – чужие. Мы считаем себя правыми, поскольку мы сильнее.

А бездна существует в каждом из нас. И мы до сих пор стоим близко к краю. Ближе, чем кто-либо может подумать. Стоит лишь немного наклониться, и мы снова уставимся вниз, в черную пустоту. И кто тогда нас спасет? Когда другие, все, кто отличался от нас, уже ушли?

Юкико покачала головой, опустив взгляд.

– Мы сами делаем выбор. Выбираем это место, то, какой будет наша страна и как мы проживем жизнь. Мы – не рабы богов, судьбы или предназначений, сотканных из завес дыма. Именно мы решаем, кем хотим стать, и создаем мир, в котором обитаем. За все, ради чего стоит жить, надо платить и бороться. Нет ничего легче, чем плыть по течению, и нет ничего труднее, чем подняться первым. Сказать «нет». Указать на то, что неправильно и назвать вещи своими именами. Нет никого храбрее, чем те, кто предпочитает встать, пока остальные довольствуются преклонением колен.

Звания героя достоин тот, кто сражается, когда этого никто не видит. Кто выбирает существование, лишенное почестей и фанфар, жизнь, полную борьбы за идею о том, что мы одинаковы. Мы все – равны. И каждый имеет право быть счастливым. Познать покой. И любовь.

Юкико вглядывалась в лица – молодые и старые, мужские, женские и детские.

– Вы можете сделать выбор. Прямо здесь. И сейчас. Можете стать теми, кто сражается за то, чтобы стало лучше. Но тогда вы увидите, насколько близко мы подошли к краю и как легко можем свалиться в бездну. Или вы можете просто закрыть глаза. Вернуться ко сну. Надеяться, что бороться за вас будет кто-то другой. Или вообще не надеяться на нечто большее. Выбор – внутри каждого из вас.

Когда Кин отпустил ее руку, Юкико вытащила танто и провела лезвием по старым шрамам на ладони. Хлынула кровь, стекая по завиткам стали.

Хана тоже вынула из-за пояса длинный кинжал и последовала примеру Юкико, сделав глубокий надрез. Женщины сложили руки вместе, кровь Лис и буракуминов, и людей, живущих далеко за морями, смешалась на коже.

Юкико повернулась к толпе, и голос Танцующей с бурей звучал высоко и чисто:

– Выбирайте, – сказала она.

Раскрытые ладони.

Алые капли уносит ветром.

Инверсия звука. Белый шум.

Молчание?

– Выбирайте.

Эпилог

Она сидела на сцене одна, в темноте.

Над головой опустился занавес из грозовых туч, закрыв сияние потухшей луны. Вдали горят огни города Киген, взмывают к небу вспышки от факельного колеса и выстрелов пушки-дракона, полыхают в облаках фейерверки. Никогда до них не допрыгнуть. Обязательно упадешь обратно, в объятья ненавистной гравитации.

Рана на ладони болела. Точно так же, как рана в груди. Кин аккуратно перевязал руку жены, прижался губами к ее губам, а затем оставил Юкико наедине с мыслями. Как он делал всегда.

Юкико посмотрела на другую ладонь, покрытую шрамами: тысяча отметин от порезов ножом, чтобы капли крови залечили тысячу ран на земле. Но та, что в душе, уже не зарубцуется никогда. Она не затянется, и никогда не утихнет боль, которую он оставил, покинув ее.

Юкико знала, что ей сильно повезло. Ее любит замечательный мужчина, у нее есть прекрасные дети, жизнь, которую она тратила на создание будущего для тех, кого она привела в мир.

Она любила их всем сердцем и душой. Но в ночи, подобные этой…

В такие ночи…

Когда на них обрушивались бури, прилетевшие с Йиши, которые обещали ливни и наводнения, столь мощные, что, казалось, Бог Бурь приберегал ураганы только для нее… Когда Райдзин наполнял все обозримое пространство грохотом барабанов и швырялся сверкающими бело-голубыми стрелами в разные стороны… Когда вокруг бушевал шторм и царил хаос, Юкико смотрела на бурлящее тучами небо и скучала по Буруу так сильно, что у нее ныла грудь. И душа истекала кровью.

У Юкико перехватывало дыхание, а в горле вставал ком, и это было единственное, мешавшее ей закричать, воззвать к небесам о том, что так несправедливо, неправильно. Он не должен был погибнуть.

Ни за что не должен.

Она опустила голову, мокрые волосы упали на лицо, когда начал накрапывать дождь. Юкико держалась за грудь, пытаясь усмирить боль, и рыдала так, что внутри все переворачивалось.

– Я тоскую по тебе, брат…

По небесам прокатился гром, отозвавшись в костях.

– Боги, я ужасно по тебе скучаю… – Лицо Юкико сморщилось, как сминается бумага под шквалом огня.

Она свернулась калачиком, прижав к сцене лоб, и волосы черными прядями окутали все тело. Она до сих пор видела Буруу точно так же, как видела в ту ночь, когда они встретились, в ночь, схожую с сегодняшней. Великое зрелище из огненных молний и белоснежных перьев навеки осталось перед ее удивленным взором. Сколько же