Хроники Пустоши (сборник) - Андрей Левицкий

В дыму лежали тела. Макота заспешил между колонн, выставив перед собой автомат. Вооруженный самострелом Лопасть и Гангрена со своей устрашающей дубинкой наперевес шли по бокам от него, а Бритва то и дело склонялся над телами, заглядывая в мертвые лица, помахивал над ними своим кривым узким ножом с волнистым от постоянных заточек лезвием, будто сожалел, что не он убил этих людей.

Хотя не все здесь были мертвы – на пути атамана попались несколько тяжелораненых.

Как и не все здесь были бандитами – ближе к окнам он заприметил нескольких мертвецов в обносках батраков.

Макота остановился у лестницы и замахал рукой, разгоняя дым. Что все это значит? Фермеры напали на Дворец? Иначе никак не объяснишь… Но теперь ни одного живого противника здесь нет. То есть они отступили, заметив приближающиеся машины, причем убегали так спешно, что даже не успели забрать тела и тем выдали себя.

А где Чеченя?

– Чеченя! – крикнул атаман и бросился вверх по лестнице, не забыв по дороге перевести кругляш на левом боку в среднее положение. – Эй!

Этот идиот не только предал его – еще и не смог отстоять Дворец от каких-то несчастных фермеров! Слыша позади топот охранников, Макота пронесся по коридору, вбежал в зал, где когда-то были прикованы боевые мутафаги и фермерский шакаленок. Выглянул в оконный проем без стекла – и ярость на его лице сменилась изумлением.

Все машины клана, которые атаман не взял в поездку к Кораблю, были перевернуты. Два мотофургона лежали на боку, третий – вверх колесами, раздавив «коновязь» с мотоциклами. Мотоциклетку вообще забросили на крышу сарая с инструментами и запчастями, пристроенного к левому крылу Дворца.

Не веря своим глазам, он шагнул ближе к окну. Лопасть с Гангреной стояли позади, с первого этажа доносились голоса – в зал входили другие бандиты.

– Да как же это… – хрипло начал атаман и запнулся. Впервые он сталкивался с чем-то настолько невероятным и не знал, что делать, как реагировать на увиденное, куда бежать и кого убивать. Какая сила могла перевернуть машины? Кто способен забросить на сарай мотоциклетку, будто это камушек?! Приоткрыв рот, он поднял руку и пальцами провел по лицу.

– Хозяин! – прошипели сзади. – Один живой еще, внизу!

Атаман начал поворачиваться – и тут где-то недалеко застучало, и низко над головой полетели пули.

Он успел разглядеть: ворота, мусорная куча, овраг и рядом с ним – небольшая машина с открытым кузовом. На переднем сиденье стоял, выпрямившись во весь рост, Туран Джай. Рядом был кто-то еще, с рыжими волосами, а сзади – Крючок, который палил в атамана из ручного пулемета.

Пули пошли веером, сзади глухо замычал Лопасть. Макота, позабыв про световой доспех, упал и пополз прочь от окна, к Гангрене и Бритве, присевшим у стены. Лопасть распластался на полу, приподняв голову, искоса глядел на развороченную пулями грудь, и грубая рожа его была очень удивленной. Очередь смолкла, атаман вскочил и бросился к выходу, низко пригибаясь. Лопасть, с трудом приподняв руку, попытался ухватить его за лодыжку, но не смог – силы покидали огромное тело вместе с жизнью. Снаружи опять застучал пулемет. Макота вслед за Бритвой вылетел из зала, за ним ломанулся, едва не своротив плечами дверной косяк, Гангрена.

– Где живой?! – рявкнул Макота с такой звериной яростью, что Бритву сила его голоса едва не унесла прочь по коридору, словно сухой лист.

– Там! – Бандит побежал к ведущей вниз лестнице, навстречу удивленным голосам и крикам.

Вслед за ним атаман миновал поднимающегося навстречу Дерюгу, который протянул к хозяину руку, но сказать ничего не успел – тот отпихнул его так, что помощник спиной врезался в стену и едва не упал.

– За мной! – крикнул Макота на бегу.

Что бы там ни случилось с машинами во дворе, кто бы ни напал на Дворец, он знал одно: шакаленок жив и недалеко!

В дверях, ведущих во двор, лежал человек в черных кожаных штанах с ярко-зелеными подтяжками.

– Хозя… – прохрипел он. – Ты верну… Хорошо…

В правый бок Чечени с близкого расстояния выстрелили из обреза – его сильно обожгло, дробь разворотила кожу и раздробила ребра.

– Кто напал?! – спросил Макота, склоняясь к нему, хотя и так знал ответ. – Шакаленок и фермеры?

– Шака… ленок, – подтвердил Чеченя. Рука его поднялась, скрюченные пальцы погладили атамана по щеке. – И ферме… ры. Ты пришел. Ты со всем разбе… все… решишь.

Он жалостливо улыбнулся.

– Хозя…

– Предатель, – бросил Макота, выпрямился и выстрелил Чечене в голову. Потом развернулся к подбежавшим Дерюге с Гангреной. – Назад в машины! Едем!

– Куда, хозяин? – крикнул Дерюга, когда Макота поспешил по коридору обратно в зал первого этажа. – Фермеров громить?

– С фермерами потом! Шакаленок рядом, я его видел! За ним!

После выстрела Белорус слегка оглох на левое ухо, к тому же кровь все никак не хотела останавливаться, и когда они вернулись в машину, рыжий был бледен, а руки у него тряслись. Пока Туран заводил мотор и выкатывал сендер из оврага, Крючок перемотал раны так, что голова Тима, казалось, стала вдвое больше.

– Бандюки внутри уже, – сообщил он, прижимая ладонь к скуле. – Щас за нами ломанутся.

Из-за тугой повязки нижней челюстью он ворочал с трудом и говорил невнятно, шамкая, как беззубый дед.

– Сволочи, всю красоту мне попортили. Или, может, я, наоборот, только краше стану, а?

– Ставро говорил: шрамы украшают мужчину, – откликнулся Туран, останавливая машину на краю оврага, боком ко Дворцу.

– Шрамы украшают мнение мужчины о себе. А мужчину украшают женщины, – возразил Белорус.

Туран повернулся к Крючку на заднем сиденье. Тот поднял пулемет с дырчатым кожухом, закрывающим большую часть ствола, и большим круглым магазином похожим на тот, что у «хорька». Привстав, Туран окинул взглядом Дворец, собрался было попросить Белоруса, чтобы достал бинокль, лежащий в кожаном кармане на дверце, но увидел знакомый силуэт в окне третьего этажа. На голове человека была широкополая шляпа.

– Крючок, вон он. Нет, подожди. – Перегнувшись через спинку, он схватился за ствол, который лопоухий направил в сторону Дворца. – Я знаю, ты его убить хочешь не меньше моего. Но нам нужно весь клан уничтожить. Хотя бы всех тех, кто сейчас с ним. Слышишь?

Крючок кивнул, и когда Туран отнял руку, поднял ствол немного выше. И засадил очередь по окнам.

Вскоре они неслись по извилистой земляной дороге, и привставший Белорус, глядя в бинокль, комментировал происходящее позади:

– Так, выбегают наружу… Вокруг машин своих суетятся… Главного не вижу их, но «Панч» твой центральную дверь закрывает. Мотоциклетка завелась, сендер… второй… Поворачивают… А вот и самоход поехал!