Штаб армейский, штаб фронтовой - Семен Иванов

Командарм тут же уехал, а на нас в штабе навалилась груда дел, предшествующих всякому наступлению, особенно готовящемуся в крайне сжатые сроки.

Сутки пролетели незаметно. Глубокой ночью, примерно за два часа до контрудара, я позвонил начальнику штаба 4-й танковой армии, которая оставалась пока, до выхода в полосу 24-й армии, нашим правым соседом, чтобы окончательно увязать вопросы взаимодействия. Приятной неожиданностью стало для меня услышать голос Ивана Семеновича Глебова, которого я знал в бытность его заместителем И. X. Баграмяна в штабе Юго-Западного фронта. Узнал, что несколько дней назад он прибыл в армию В. Д. Крюченкина, сменив полковника Е. С. Полозова, Сам же наш разговор с Иваном Семеновичем получился безрадостным.

- Какими силами,- спросил я своего старого знакомого,- вы будете действовать сегодня на смежном с нами фланге?

- Точно такими же, Семен Павлович, какими вы поддержали нашу вчерашнюю атаку,- грустно ответил он.

Оказалось, что генералу Крюченкину в отличие от нас не удалось добиться отсрочки контрудара и 4-я танковая действовала 2 сентября в одиночку. Враг яростно сопротивлялся, а затем атаковал крупными силами. Крюченкинцы понесли серьезные потери, так что, по словам Глебова, в ближайшие дни не могли и думать о возобновлении контрудара. Разыскав Кирилла Семеновича в дивизии Макарова, я доложил ему об этом.

- Свяжись с Жуковым,- распорядился командарм,- и проинформируй его.

Пока я дозванивался до Малой Ивановки, Георгий Константинович сам приехал на наш КП. Я замещал командарма и впервые остался с глазу на глаз с заместителем Верховного. Не скрою, был наслышан о его суровости, и дистанция в воинских рангах была между нами немалая: полковник и генерал армии. Однако дело есть дело, и я без обиняков доложил о том, насколько усложняется наша задача при необходимости обеспечения обоих флангов. Ведь левого соседа у нас фактически вообще не имелось, так как армия Малиновского еще не заняла своего исходного района. Таким образом, получалось, что для контрудара оставались лишь две стрелковые дивизии (24-я и 116-я), один танковый корпус (7-й гвардейский) и одна сводная танковая бригада из 16-го танкового корпуса.

Такой поворот обстановки, как видно, был неожиданным для Жукова. На его лице промелькнуло чувство острой досады и, может быть, неудовлетворенности ранее принятым решением.

- Вот незадача,- задумчиво и, как мне показалось, чуть растерянно произнес он, но через несколько мгновений лицо его приобрело обычное выражение строгости и уверенности в себе.

- Почему целые три дивизии и танковый корпус собираешься выключить из активных действий? - сурово спросил он.

- Это наше общее мнение,- ответил я.

- А ну, давай посмотрим,- уже мягче сказал Жуков и подошел к развернутой на столе оперативной карте. Из нанесенной на ней обстановки ему стало ясно, что 39, 38 и 41-ю гвардейские дивизии, так же как и сводную бригаду 4-го танкового корпуса, использовать для контрудара невозможно. Они, кроме 41-й, были малочисленны, а им предстояло оборонять уязвимый стык с 4-й танковой армией и, кроме того, не допустить весьма вероятного удара врага вдоль Волги на Камышин.

- А как обстоит дело с артиллерийским обеспечением? Вызывай-ка артиллериста,- потребовал заместитель Верховного.

Полковник Пикало не заставил себя ждать. И сразу же начал четко докладывать:

- Из частей усиления имеем 671-й артполк - 18 орудий, дивизион 1158-го артполка - шесть орудий. В дивизиях насчитывается всего 20-40 артиллерийских стволов, причем более трети, а в некоторых дивизиях и половину составляют 45-миллиметровые пушки.

- Что мало артиллерии, я и сам знаю,- сказал Георгий Константинович,- а ты раскинь мозгами, как эту малость эффективней использовать. Как говорили в царской армии: богатый - в кавалерии, а умный - в артиллерии.

- Собираем все, что можно, в один огневой кулак,- ответил Михаил Пантелеевич,- организуем взаимодействие с танкистами, они у нас не только маневренная, но и, по существу, главная огневая сила. Генерал Ротмистров, например, имеет полтора-два боекомплекта, а у нас нет и одного.

- А как с выявлением огневой системы противника? - снова спросил Жуков.

- Мало времени было у нас, чтобы ее вскрыть, но и то, что удалось разведать, свидетельствует по меньшей мере о трехкратном превосходстве немцев в артиллерии.

- И все же мы поможем сталинградцам! - уверенно заключил Жуков.- Вчера внимание Паулюса отвлекла 4-я танковая, сегодня это сделаете вы.

Георгий Константинович ушел в землянку командарма, приказав прислать к нему Лайока или Ковалевского, а также начальника тыла армии. Как говорил потом Ковалевский, он досконально выяснял у них вопросы морального состояния войск, а у П. В. Карпухина - организации отдыха и питания воинов.

Начало атаки пехоты и танков было назначено на 5 часов 30 минут утра. Нашему удару по плану предшествовала получасовая артподготовка. Но именно тогда, когда подошел ее срок, раздался грохот канонады со стороны противника враг предпринял артиллерийскую контрподготовку. Снарядов генерал Хубе не жалел. Ему не стоило особого труда разгадать наш замысел, ибо сосредоточение войск армии из-за ограниченности срока подготовки происходило в светлое время суток. К нашему счастью, исходные районы были избраны в основном удачно, потери оказались небольшими, но все же нам почти на два часа пришлось оттянуть наступление, поэтому артподготовка началась только в 7 часов и получилась довольно жидкой. Как ни старались артиллеристы армии во главе с полковником Михаилом Пантелеевичем Цикало, все же нам не удалось подвергнуть массированному обстрелу даже избранные для ударов пункты.

Еще хуже было с авиационной поддержкой. Предназначенная для нашего фронта 16-я воздушная армия только заканчивала формирование. Как свидетельствует ее бывший командующий С. И. Руденко, лишь на следующий день, 4 сентября, он подписал первый боевой приказ частям{198}. В его распоряжении насчитывалось всего 89 исправных боевых самолетов{199}. 8-я воздушная армия в это время была полностью задействована в полосе Юго-Восточного фронта - ведь 2 сентября войска 6-й и 4-й танковой армий противника сомкнули свои фланги в районе Яблочного и, продвигаясь дальше к Сталинграду уже вместе, вечером того же дня захватили станцию Воропоново. Естественно, что 3 сентября, в день начала нашего удара, вся авиация была брошена на предотвращение прорыва немцев к высотам на юго-западных подступах к Сталинграду.

Все это я говорю, чтобы читатель понял: нам пришлось наступать при абсолютном господстве авиации противника. Не располагали мы и средствами ПВО, у нас не имелось ни одного зенитного артиллерийского полка.