Семьдесят два градуса ниже нуля - Владимир Маркович Санин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Филатов неожиданно и звонко постучал по столу кружкой.
– Не нравится мне это! – возвестил он. – То с одной, то с другой стороны: «Веня… Филатов…» Если у кого есть подозрения – говори, а то получается вроде фиги в кармане.
– На воре шапка горит! – сострил Непомнящий, но его никто не поддержал. Все неотрывно смотрели на Филатова.
– Ну? – У Филатова зло вспыхнули глаза. – Кто самый храбрый? ты, Олег?
– Хорошо, – кивнул Ковалев. – Никакой фиги, Веня, я и в глаза могу. Всем известно, что Белку ты не очень-то любил.
– Ты за всех не говори! – перебил Томилин.
– …обзывал сукой, – продолжал Ковалев, – а вчера, ребята видели, пинком выгнал ее из дизельной. Было такое?
– Было. – Филатов подобрался, напрягся. – Только выгнал я ее потому, что ведро с соляркой опрокинула.
– Пусть так, – согласился Ковалев. – И опять же кого единственного Шурик ночью видел? Тебя, Веня. И еще… пусть Николаич скажет… Так что не лезь в бутылку, кое-что, сам понимаешь, на тебе замыкается.
– Мне оправдываться нечего, – сказал Филатов. – Рука бы у меня не поднялась на собаку.
– У него рука только на человека поднимается, – уточнил Осокин.
– Я протестую, – спокойно сказал Груздев. – С таким же основанием можно утверждать, что кое-что замыкается, скажем, на Шурике, который всю ночь не спал, или на Рахманове – он выходил на срок.
– Ты чего, Ковалев, к Вене цепляешься? – Томилин вскочил. – Подумаешь, из дизельной выгнал! Белку механики на ночь в дизельную пускали греться, а ты ее к своему домику подпускал? Хоть раз кормил? Да она к тебе в гидрологию и дороги не знала!
– Скажи еще, что я ее убил!
– Может, и ты, откуда я знаю?
– Ах так! – Ковалев обернулся к Семенову: – Сергей Николаич!
Семенов встал, прошелся по кают-компании.
– Груздев прав, с подобными уликами можно заподозрить любого из нас. Ко мне, Костя, Белка тоже не забегала, и я ее тоже не кормил. Обращаю вопрос ко всем: припомните, кто из ваших соседей выходил ночью из домика?
– Рахманов выходил, – сказал Непомнящий. – На метеоплощадку, минут на двадцать.
– А ты откуда знаешь, на сколько? – быстро спросил Томилин.
– Он дверью хлопнул, разбудил.
– Вы никого не видели, Николай Васильич? – обратился Семенов к Рахманову.
– Никого, – чуть поколебавшись, ответил Рахманов. – Вышел на срок, передал данные Томилину и отправился спать.
– Кто еще выходил? – спросил Семенов. – Так. Значит, достоверно известно лишь то, что на срок выходил Рахманов и в кают-компанию забегал пить кофе Филатов. Веня, когда это было?
– Часа в два.
– Так, Шурик?
– Да, в начале третьего.
– Тогда, Веня, совпадение не в твою пользу: доктор определил, что смерть Белки наступила примерно в это время.
– Плюс-минус час, – поправил Бармин. – Но могу повторить…
– Знаю, – кивнул Семенов. – Слишком глупо было бы убивать Белку рядом с дизельной собственным молотком и бросать эту улику на виду.
– Я убежден в том…
– Погоди, Саша, эмоции нам не помогут. Веня, напряги память: не слышал ли какого звука, лая? Ну?
– Когда дизель ревет под ухом? – Филатов мрачно покачал головой.
– Веня, – Семенов подошел к Филатову, положил руку ему на плечо, – посмотри мне в глаза: ты не убивал Белку?
Филатов побелел.
– Не убивал, Сергей Николаич.
– Так почему же, – Семенов сунул руку в карман, – возле Белки нашли твою зажигалку? Ковалев, где она лежала?
– Я ж вам показывал, буквально рядом с Белкой.
По кают-компании прошел гул.
– Молчать! – Семенов пристукнул кулаком по столу. – Так как же это объяснить, Веня?
– Не знаю, Сергей Николаич, потерял я эту зажигалку недели две назад.
– Что-то уж очень много совпадений! – выкрикнул Ковалев.
– Насчет зажигалки Веня правду говорит, – сказал Кирюшкин. – Он у меня еще коробок спичек брал.
– Да, много совпадений, – будто про себя, задумчиво проговорил Семенов. – Пожалуй, даже слишком много – молоток, зажигалка, кофе ночью пил… – Он вновь прошелся по кают-компании, остановился возле Филатова. – Слишком много! Поэтому прошу не обижаться, но приступим к неприятной процедуре, другого выхода нет. Все здесь?
– Дугин в дизельной, – напомнил Кирюшкин.
– Всем надеть каэшки и рукавицы, – приказал Семенов. – Никому, ни под каким предлогом не выходить из кают-компании. Костя, позвони Дугину, пусть немедленно явится.
Недоуменно переглядываясь, люди столпились у вешалки, разобрали одежду.
– Каждому внимательно проверить, своя ли на нем каэшка, свои ли рукавицы!
– Какая разница?
– В чем дело, Николаич?
– Выполнять! – Семенов встал у выхода из кают-компании. – Сейчас будем по очереди подходить к доктору. Саша, приступай.
– Буду вызывать по алфавиту. – Бармин положил на стол листок с фамилиями, достал из кармана куртки большую лупу. – Горемыкин!
Теперь все поняли, что это за процедура, заволновались. Бармин через лупу тщательнейшим образом осмотрел каэшку, рукавицы, брюки и сапоги повара.
– Все, Валя, садись здесь. Груздев!
– Никогда еще не был под следствием. – Груздев усмехнулся. – Вы очень эффектны, Саша, в роли Холмса.
Бармин шутки не принял.
– Дугин!
– Здесь я, – входя, откликнулся Дугин. – Собрание, что ли?
– Раздеваться не надо, – сказал Семенов. – Подойди к доктору.
– Медосмотр, – пояснил Томилин. – На вшивость.
– Ковалев!
– Кирюшкин!
– Кузьмин!.. У тебя на каэшке кровь!
– Палец порезал. – Кузьмин весь сжался. – Саша, побойтесь бога, вы же сами вчера перевязывали!
– Снимай каэшку, произведу анализ. Отойди, не мешай. Непомнящий!.. Да не вертись, замри, я тебя вскрывать не собираюсь!.. Осокин!.. Николаич, ты мне нужен… Видишь пятнышки, здесь и здесь?
Бармин соскоблил несколько комочков на чистый лист бумаги.
Осокин рванулся.
– Какие пятнышки? – Голос у него сел, по лицу прошла судорога. – Дружка выручаешь?
Железной рукой Бармин удержал Осокина на месте.
– Это мозг, – приблизив лупу к комочкам, сказал он. – А вот и кровь, на обоих унтах.
Семенов поднялся с колен и вперил в Осокина тяжелый взгляд.
– Ребята, не верьте, – оглядываясь, быстрым шепотом заговорил Осокин, – он дружка выручает! Вон, у Кузьмина тоже кровь! Может, кто мои рукавицы надел! Пусть всех проверяет!
– Проверим, проверим, – не сводя с Осокина тяжелого взгляда, сказал Семенов. – Валя, забери у него рукавицы, положи на стол поосторожней. Продолжай, Саша.
– Рахманов!.. Семенов!.. Соболев!.. Томилин!.. Филатов!
– Пусть его другой проверит! – Осокин не сидел, а подпрыгивал на стуле. На его искаженное отчаянием лицо было страшно смотреть. – Пусть Олег!
Бармин протянул лупу Ковалеву. Тот долго осматривал одежду Филатова.
– Солярка да масло, – сказал он. – Ты, Веня, не обижайся, зажигалка-то была твоя.
Филатов отошел, не ответив.
– Теперь меня, – сказал Бармин.
– А чего тебя? – Ковалев махнул рукой. – Все ясно.
