Звезды смотрят вниз - Арчибальд Кронин

Трепеща от волнения и радости, он встал и сошёл вниз. Пока всё шло отлично. Внизу он не встретил никого. Все были заняты, озабочены, расстроены. Он прокрался в переднюю, торопливо схватил там свой котелок и нахлобучил на голову. Волосы, давно не стриженные, висели из-под котелка всклокоченной бахромой. Но ему было всё равно. С большой таинственностью он вышел за дверь и остановился, пошатываясь, на ступеньках. Перед ним тянулась аллея с открытой калиткой в глубине, и у калитки не было никого. Там далеко за лужайкой и местом, где рос ракитник, начиналась область запретного, опасного. Как Хильда, так и доктор Льюис сделали её совершенно запретной и опасной. Предприятие было жуткое, но Ричард шёл на все. Спотыкающимся аллюром одолел он разом и ступени и дорожку — и, наконец, очутился на свободе. Правда, при этом покачнулся и чуть не упал, но какое это имело значение, раз он так скоро от всего избавился — от спотыкания, от стука в висках, электричества, от всего этого отвратительного заговора против него.

Он прошёл по аллее до Слус-Дин. Он не так глуп, чтобы идти к «Нептуну» обычной дорогой, эта дорога, конечно, под надзором, и его перехватят. Нет, нет! Он не так глуп! Он выбрал длинный обходный путь, мимо рощи, через поле и «Снук», так чтобы прийти на рудник с другой стороны. Он упивался ловкостью своего контрвыступления. Замечательно придумано, замечательно!

Но шёл сильный дождь, а дорога, им выбранная, была плоха и грязна. От ливня все рытвины превратились в большие лужи, и Ричард едва волочил ноги. Скоро он вымок под дождём, был весь забрызган грязью. Он шлёпал по воде и грязи своей спотыкающейся походкой, пока не добрался до высокого перелаза в конце Слус-Дин.

Тут он остановился. Перелаз являлся непредвиденным препятствием. Ричард видел, что придётся на него карабкаться. Но он не мог поднять ноги выше, чем на шесть дюймов от земли, а ступенька перелаза находилась на высоте, по меньшей мере, восемнадцати дюймов.

Ричард не в силах был взобраться на такую высоту, и слезы задрожали в отуманенных старостью глазах.

Слезы и ярость; да, бешеная ярость. Он не побеждён, нет! Эта приступка в плетне — только часть всё того же заговора против него. Он должен и её одолеть, эту коварную приступку. Дрожа от ярости, Ричард поднял руки и упал на плетень. Живот его пришёлся у верхней ступеньки перелаза. Он секунду балансировал всем телом, словно плавая, на верхней ступеньке, затем кувыркнулся через плетень. О чудо, чудо, он уже на той стороне! Он тяжело упал лицом в лужу грязи и лежал, задыхаясь, оглушённый, изо рта текла слюна, а молот в голове и электричество действовали вовсю, сквозь грязь и слякоть.

Долго лежал он так, потому что молот, казалось, что-то размозжил у него в голове, а грязь холодила её снаружи. Но в конце концов он поднялся, да, поднялся на локтях, потом на коленях и, наконец, ужасным усилием встал на ноги. Земля слегка качалась под ним, он потерял шляпу, его руки, лицо и одежда были сплошь измараны грязью. Но всё это пустяки. Он опять на ногах и идёт. Идёт к «Нептуну».

Идти теперь было уже не так легко. Молот ушиб его тяжело, правая нога онемела, приходилось волочить её как какой-то лишний груз. Это было странно, так как обычно и молот и электричество мучили его левую ногу, теперь же они принялись за правую ногу и за правую руку тоже. Вся правая сторона у него была как парализованная.

Он шёл всё вперёд, за лесок, потом по дорожке к «Снуку», пошатываясь и волоча одну ногу, с непокрытой головой, весь в грязи, с лихорадочным беспокойством устремив красные, налитые кровью глаза на копры «Нептуна», видневшиеся за последним рядом домов, окаймлявших «Снук». Он хотел идти быстро, но шёл медленно; весь он был точно связан; точно тяжесть какая-то висела на нём, мешая идти. Он сознавал, что идёт медленно, и это его бесило. Пытался заставить себя идти быстрее — и не мог; его преследовала мысль, что в «Нептуне» что-то происходит, заговор или катастрофа, и что он не попадёт туда вовремя. Это доводило его до исступления.

Потом опять начал хлестать дождь, настоящий ливень. Дождь поливал его обнажённую старую голову. Длинные седые волосы прилипли к голове, дождь, смывая грязь, заливал ею глаза, мешая видеть, стегал и мочил его.

Он остановился, вся его ярость испарилась куда-то, и он стоял неподвижно под свистящими струями дождя. Он был испуган. И вдруг заплакал. Слезы мешались с каплями дождя и ещё больше мочили щеки. Как слепой, двинулся он вперёд. Ему хотелось найти какое-нибудь убежище.

В конце ряда домов, окаймлявших «Снук», находился кабачок, известный под названием «Приют углекопа», жалкое, убогое заведение, которое содержала вдова Сюзен Митчель. Сюда заходили только самые бедные рабочие, жившие в районе «Снука». Но Ричард вошёл сюда, в эту харчевню под вывеской «Приют углекопа».

Он вошёл, как будто занесённый сюда порывом ветра и дождя, и стоял на каменном полу, промокший до нитки, качаясь на ногах, как какой-нибудь старый и пьяный бродяга. В харчевне было только двое мужчин, двое рабочих в молескиновых штанах; они играли в домино, и на единственном столике подле них стояли пустые пивные кружки. Рабочие уставились на Ричарда и захохотали.

Они его не узнали. Они приняли его за старого бродягу, который, видно, уже хватил малую толику. Один подмигнул другому и обратился к Ричарду:

— Эге, миленький, ты, видно, побывал на какой-нибудь свадьбе!

Ричард поглядел на него, и что-то в этом взгляде заставило обоих рабочих снова расхохотаться. Они тряслись от смеха. Затем второй сказал:

— Ничего, ничего, друг. Бывали и мы под хмельком.

И, взяв Ричарда за плечи, он довёл его до деревянной скамьи у окна. Ричард упал на неё. Он не сознавал, где находится, не понимал, кто эти двое людей, глазевших на него. Он порылся в кармане, ища онемевшей рукой носовой платок, и в то время как он его доставал, из кармана выпала монета и покатилась по каменному полу. Это была монета в полкроны.

Второй рабочий поднял её, поплевал на неё и ухмыльнулся.

— Эге, брат, да ты богач, как я вижу! Поставишь по осьмушке[28] на брата?

Ричард не понял, но второй рабочий решительно постучал по прилавку и крикнул:

— Три осьмушки!

Из задней комнаты вышла женщина, худая и бледная брюнетка.

Она налила три порции виски, но, наливая третью, посмотрела с сомнением на Ричарда.

— Ему бы лучше не пить виски, — заметила она.

Первый рабочий сказал:

— Лишняя капля ему уже вреда не принесёт.

Второй подошёл к Ричарду:

— На, дружище, — сказал он. — Выпей!

Ричард взял поданный ему стакан и выпил его содержимое. От виски у него захватило дух, разлилась внутри теплота, и снова молотком застучало в голове. Виски заставило его также вспомнить о «Нептуне». Он решил, что дождь перестал. Рабочие смотрели на него так, что он в конце концов испугался их. Он вспомнил, что он Ричард Баррас, владелец «Нептуна», человек с положением и состоянием. Он хотел уйти отсюда, добраться до «Нептуна». С усилием поднялся со скамьи и заковылял к двери. Вслед ему нёсся хохот двух мужчин.

Когда Ричард вышел из «Приюта углекопов», дождя уже не было. Яркое солнце над дымившейся равниной «Снука» резало ему глаза, но сквозь слепящий свет он разглядел копры «Нептуна», высившиеся над шахтой в божественном блеске. «Нептун», его «Нептун», рудник Ричарда Барраса! Он пустился бежать через «Снук».

Путешествие по «Снуку» было необычайно ужасно. Баррас не сознавал ничего. Ноги его спотыкались на скользких кочках и в полных грязи выбоинах пустыря. Ноги его не слушались, безжалостно ему изменяли. Он полз и карабкался на руках. Он барахтался на земле, как какая-то странная амфибия. Но он всего этого не сознавал. Он не чувствовал, что падал, что поднимался и снова падал. Тело его было мертво, мозг мёртв, но дух парил, стремясь к высокой жизненной цели. «Нептун», «Нептун», величие этих копров «Нептуна», высившихся впереди, тянуло его к себе, держало крепко. Всё остальное было как смутный ночной кошмар.

Но он не достиг рудника. На полдороге через «Снук» он упал и не встал больше. Его лицо под слоем грязи посерело, губы пересохли и посинели. Он дышал учащённо и хрипло. Электричество больше не действовало. Оно исчезло, оставив его тело обмякшим и расслабленным. Но молот в голове стучал ещё сильнее. Стучал, стучал так, что голова готова была лопнуть.

Баррас сделал слабую попытку подняться. Но тут молоток в его голове нанёс ещё один, последний удар. Ричард упал головой вперёд и не шевелился. Последние лучи заходившего солнца, пробиваясь из-за обугленных копров над шахтой, осветили изборождённую землю пустыря и обнаружили здесь мёртвое тело. В безжизненной руке, брошенной вперёд, была зажата горсточка грязи.

XVIII

Наступил день третьего чтения билля о копях. Комиссия уже успела доложить его парламенту, он был ловко сведён на нет и испещрён поправками оппозиции. В эту минуту обсуждалась поправка, внесённая достопочтенным членом парламента Сент-Клер-Буни, делегатом от Кестона. Мистер Сент-Клер-Буни, с достойной восхищения юридической точностью, формально предлагал в строке 3 пункта 7 перед словом «назначен» вставить слово «должным образом». И вот уже больше трёх часов шло мирное обсуждение этого оборота, и всё это время представители правительства и его сторонники из оппозиции имели широкую возможность восхвалять билль.