Книга тайн (СИ) - Гольшанская Светлана

Похоже, Жерард всегда был гнусным интриганом и даже собственную дочь использовал для политических игр.

– Ойсин Фейн не проклинал Ноэля! – настаивал Охотник.

– Конечно, ведь он о не знал о сыне. Но это не отменяет того, что зачат Ноэль был обманом. Не думаю, что Фейн обрадовался бы, услышь он правду. Лазейка крохотная, но для меня – и этого достаточно.

Аруин принялся перебирать пальцами, как искусный кукловод. Ноэль затрясся ещё сильнее. Если бы мог, кричал бы от нестерпимой боли.

– Хватит! – рявкнул Николас. – Ты же обещал отпустить его, если приду я. Я готов занять его место. Все эти годы… ты ведь охотился за мной, мне мстил непонятно за что. За то, что я сделал в прошлой жизни?

– Ты не представляешь, каким негодяем был, – Аруин коснулся обожжённой части своего лица серебряными пальцами. – Хотя может, и представляешь, раз так отчаянно не желаешь вспоминать.

Ноэль обмяк и затих, глядя с усталой обречённостью. Волосы сбились, грудь вздымалась тяжело.

– Так уж и быть, вначале я расправлюсь с тобой, а потом примусь за него. Когда небесная кровь оросит землю, этот проклятый город, причинивший столько страданий моим соплеменникам, будет стёрт с лица земли.

– Я не допущу этого! – Охотник потянул меч из ножен.

Нельзя бояться, нельзя оставлять место сомнениям.

«Позволь мне воспользоваться тобой лишь на короткий миг схватки!»

«Всё зависит только от тебя», – отозвался меч.

Владыка потянулся за собственным клинком за спиной. Длинный и ребристый, он состоял из костяных пластин, соединённых нитями гибкого металла. При замахе меч свистел, как хлыст.

Николас высвободил собственный клинок полностью. Зазвенела сталь в предвкушении крови, рукоять впилась в ладонь, ветроплав охватил лезвие голубоватой дымкой.

Охотник принял верхнюю стойку, Аруин замахнулся, на этот раз для атаки. Лезвие его меча удлинилось и почти достало до лица Николаса. Он отшатнулся и закрутил собственный клинок петлями, готовясь к нападению. Оружие слушалось, по крайней мере, не пыталось вырваться из рук и ранить его самого. Как самый обычный меч – не более.

Двигаясь с невероятной скоростью, Аруин наносил сильные удары сверху, снизу и сбоку – так, что даже предугадать не получалось. Хлёсткий клинок-кнут не позволял подойти к врагу на расстояние удара. Лезвие плясало вокруг Николаса, словно пламя. Как вырваться из его плена?

Мышцы загудели от напряжения. Самые изощрённые приёмы, хитроумные финты – Охотник сражался на пределе возможностей, но не мог пробиться сквозь защиту противника. Оставалось лишь отчаянно обороняться.

Клинок-кнут обмоталась вокруг звёздного меча. Николас рванул его на себя, пытаясь высвободить, и одно из звеньев оцарапало плечо, пробив ветрощит.

Охотник отшатнулся. К горлу подступила дурнота. Перед глазами всё поплыло.

– Тебе не победить. Ты лишь слабый человечишка, проклятый собственным отцом. Защитников у тебя больше не осталось, даже братец-ворон обессилел. Один взмах руки, и ты упадёшь к моим ногам, скованный правилами, которые сам же и придумал, – издевался владыка.

– Значит, я изменюсь и оставлю за спиной детские страхи. Не буду прятаться за спинами старших и искать защиты у близких. Никто больше не погибнет из-за меня, – Николас выровнялся, вынул из-за пазухи маску и надел её на лицо. – Раз ты, Безликий, так безразличен и жесток, я займу твоё место и буду драться сам. Отныне я сын Белой Птицы, рождённый в любви и согласии. Я законный наследник Небесного Повелителя и хозяин меча «перт». У тебя, Аруин, нет власти над нами. Никаких печатей ни на мне, ни на моём брате-вороне никогда не было!

Пропала с шеи зудящая родинка, затянулась рана на плече. Маска впилась в лицо, рукоять клинка завибрировала и обожгла руку. Кровь вскипела, растекаясь по жилам раскалённой лавой. Вот-вот облезет кожа и оплавится плоть. Сокрушительные судороги пробегали от макушки до пят и выворачивали наизнанку, мышцы натягивались, кости становились гибче и крепче. Каждый дюйм плоти перестраивался, превращая Охотника в нечто иное, покрытое непробиваемой бронёй из льдистых шипов.

В висках стучали барабаны, выли боевые горны, кричали верные люди, потрясая оружием. Он, и впрямь, становился Западным Ветром – неукротимым духом битвы. Крылатый вороной тулпар нёс его по полю, из-под копыт вылетали комья сырой почвы Астальшир Мур. Голубое лезвие клинка «исаз» приятно холодило пальцы. В душе – ни сомнения. Что ему, грозному сыну исступлённого неба, жалкий владыка ши?

Аруин судорожно выдохнул, в золотом глазу промелькнуло удивление и даже страх.

В отдалении слышался топот множества ног, голоса. Прежде чем Охотника захватило раскалённое марево боевого транса, из тьмы разрушенного лабиринта выбежали люди. Они подхватили Ноэля под руки и потянули прочь.

Хорошо. Он будет жить!

«Ты сможешь! Я верю», – зашелестело в сводах эхо давно угасшего отцовского голоса.

«Я не подведу!»

Воспользовавшись замешательством, владыка атаковал. Меч-кнут приближался к голове настолько медленно, что Николас с лёгкостью отклонился, и клинок просвистел в ладони над его лицом. Пропали боль, усталость и страх. Открылось второе дыхание. Охотник выпрямился и замахнулся сам – владыка с трудом успел отбить.

Противники закружились друг против друга в неистовом ритме. Сшибались и разлетались клинки, с лезвий сыпались искры. Захваченное чужой волей, тело сделалось невероятно ловким, казавшиеся невозможными манёвры получались виртуозно. Стали подвластны приёмы, о которых Николас раньше и не слышал.

Резерв разросся до того, что грозил смести всё. Щит – непробиваем, пластины меча-кнута бессильно отлетали от него. Охотник уходил от атак, поднимался в воздух и обрушивал клинок на голову противника, припадал к земле и бил снизу. Отскакивая на шаг, он раскручивал клинок петлями, чтобы нанести сокрушительный удар, от которого оружие Аруина жалостно визжало и дрожала отлитая из серебра рука.

Такая мощь! Она вырывалась из тела лихорадочной пульсацией сине-зелёного света и закручивалась в смертоносный вихрь.

Николас забывался, обращаясь в безликую стихию. Не человек уже. А был ли им в самом деле?

Бренная плоть – лишь призрачная клетка. Вместе с ней спадали оковы Дольнего мира. Маска обнажила суть. Он становился собой, по-настоящему свободным. Ледяной штормовой ветер нёс на своих крыльях бурю тысячелетий. Безумие – ответ на все загадки. Истина на дне ослеплённого сумерками рассудка.

***

Призывно каркая, впереди летел ворон. Жерард гнал своих людей по осколкам через рамы разбитых зеркал. Если кто и мог отыскать в этой тьме Ноэля, то только Николас, раз уж они действительно были связаны с рождения.

Впереди забрезжил свет. Ворон ринулся на него. Аура внука находилась там, хоть и тусклая, сочившаяся болью. Ноэль жив!

Люди подались к центру огромного зала, освещённого роем зелёных огоньков.

Звенела сталь, свистел воздух, летели искры, яростно кричали противники, сшибаясь снова и снова. Стремительный танец, движения не разобрать, оба клинка раскручивались вихрями, оба врага увёртывались и атаковали со скоростью мелькающих молний.

Ворон спустился к Ноэлю и отчаянно закаркал, будто спрашивая:

«Ну, как ты? Ну, как?»

Разбуженный его криком, хозяин пополз в сторону.

– Уносите его! – приказал Жерард.

Люди подхватили Ноэля под руки и потянули прочь. Он тряс головой, пытаясь прийти в себя, но как только очухался, стал сопротивляться:

– Николас! Надо его спасти!

– Ему не поможешь, – покачал головой Жерард. – Смотри, какая схватка. Если кто близко подойдёт, разорвут и не заметят.

– Его же самого вот-вот разорвёт! – упрямился Ноэль.

– Дадут боги, он выживет. Не нужно… – попытался увещевать его дед.

– Нет! Один он не справится. Только вместе мы – сила.

Внук оттолкнул тянувших его людей и рванул обратно. Ворон кидался на них, прикрывая хозяина. Потрёпанный и измученный, Ноэль оказался неуловим, словно отчаяние придавало ему сил.