Para Bellum - Геннадий Хазанов

Они долго не засыпали, лежали обнявшись, слушая дыхание друг друга. В те минуты Сергей понял, ощутил, что жить без Радости он, может, и сумеет, но это будет существование калеки.

Утром, словно соблюдая традицию, проспали. Девчонка металась между ванной и прихожей, во весь голос ругая себя дурой, засоней, распустёхой и иными выразительными словами. Марков вызвал такси, «ЗиС», они из-за дороговизны приходили быстрее, «с ветерком» домчал Ленку до ИФЛИ, девушка клюнула носом в его щёку и полетела, а Сергей смотрел ей вслед, пока хулиганка неслась ко входу, прижимая к груди какую-то папку. Удивительно, что вчера её, папки, либо не было, либо мужчина умудрился её не заметить.

На том же авто он вернулся домой и сел готовиться к совещанию. Судя по вчерашним словам товарища Сталина, на нём должно было произойти нечто экстраординарное.

Участниками оказались почти все те, кто вчера выезжал на полигон. Только во главе стола сидел товарищ Сталин, а по правую руку от него молодой человек, не то Лихов, не то Ляхов – в общем, что-то с лихом связанное. Марков запомнил его с прошлого заседания по вооружению. Запомнил из-за нелепого костюма, из-за шокирующе свободного обращения к людям, значительно отличающимся по возрасту и положению. Он даже к Иосифу Виссарионовичу обращался тогда чуть ли не как к ровне. И Хозяин, умеющий почти буквально убить взглядом, это терпел, и это ему, кажется, даже нравилось.

Но теперь он был в хорошо сидящей форме бригвоенинженера и вёл себя сообразно этому.

«Командиров производства» пока решили не приглашать. Прежде нужно было понять, какие потребуются мощности для ускоренного создания нового оружия, а потом уж разбрасывать задания существующим наркоматам. Если окажется, что дело того стоит, определиться, где и как строить центр по разработке и сборке Изделия. Курчатов сидел рядом с Лиховым-Ляховым и периодически принимался с ним о чём-то перешёптываться, ожесточённо приглаживая густой чуб. Как и в прошлый раз, с целью обеспечения секретности, вести любые записи было запрещено.

– Товарищ Марков, – позвал Сталин, – вы принесли представление на того полковника?

– Так точно, – комфронтом протянул вождю папку с документами Ямщикова. Тот раскрыл, мельком глянул, прочитал какой-то абзац более внимательно: «Участвовал в обороне Царицына?» На секунду Хозяин задумался.

– Нет, не встречались. Я бы запомнил.

Иосиф Виссарионович передал бумаги Тимошенко.

– Распорядитесь, чтобы приказ оформили, пока мы тут будем совещаться. Я сразу подпишу.

Нарком кивнул, взял бумаги и вышел в приёмную. Через две минуты занял своё место, кивнув Сталину:

– Выполняется.

Основным докладчиком был Берия. По знаку Хозяина он встал, одёрнул тяжёлый двубортный пиджак, сверкнул стёклышками пенсне и заговорил:

– Товарищи, прежде всего позвольте представить человека, о котором я говорил в прошлый раз. Он будет под руководством уважаемого Игоря… – зампредсовнаркома замялся.

– Васильевича, – подсказал Курчатов и облизнул пухлые губы.

– …под руководством уважаемого Игоря Васильевича, – повторил Лаврентий Павлович, – доводить проект до создания опытного образца.

Нарком сделал знак, и в кабинет вошёл щуплый человек в костюме не по росту, явно подобранном на каком-то складе. Он поздоровался со всеми, смущённо потеребил бороду, вглядываясь сквозь очки-велосипед в сияющие золотым шитьём мундиры. На Сталине взгляд задержался на мгновение дольше, чем на других.

– Знакомьтесь, – вещал между тем Берия. – Павел Александрович Флоренский. Он изобрёл очень простой, дешёвый и эффективный способ получения тяжёлой воды при помощи водорослей и представил расчёты по Изделию.

Нарком НКВД сделал эффектную паузу и продолжил:

– 26 февраля 1933 года был арестован по доносу, работал в научно-техническом отделе БАМЛАГА, 30 ноября 1937 года расстрелян[26].

Сталин помрачнел, остальные изумлённо переглянулись. Чтобы говорить такое в присутствии Вождя, надо или быть самоубийцей, или заранее знать, что Хозяин простит.

– В то время у меня ещё не существовало других возможностей спасти этого гениального учёного, – скромно поделился Лаврентий Павлович. – Но спрятать Павла Александровича от ежовских прихвостней тогда ещё в СТОНе моим людям (он выделил эти слова голосом) всё же удалось.

Флоренский тем временем увидел знакомое лицо, бросился к Маркову, протягивая руку:

– Здравствуйте. Я верил, что нам удастся ещё встретиться. Я ведь стольким вам обязан.

Такое вызывающее поведение смутило всех. Только Сталин слегка пожал плечами, мол, что возьмёшь с расстрелянного ещё четыре года назад. Да на лице Берии сначала появилось крайнее недоумение, а потом мрачная гримаса.

Только пожимая узкую сухую ладонь, Сергей Петрович узнал человека, которого они с Лосем спасали от бандитов Куцего. Генерал сел, перехватив угрожающий взгляд наркома внутренних дел, но так и не понял, был этот взгляд брошен на него или на Флоренского.

Лаврентий Павлович взял себя в руки и, словно ничего не произошло, продолжил:

– Предоставляю слово Павлу Александровичу.

Флоренский снова обвёл глазами слушателей.

– Мне удалось рассчитать критические массы, но здесь возможна только определённая аппроксимация, поэтому в заданных рамках точные значения придётся подбирать эмпирическим путём. Формула… – он растерянно осмотрелся, на чём можно написать.

– Дайте ему бумагу и карандаш, – приказал Сталин. Буквально из воздуха тут же материализовался Поскрёбышев (на заседании он не присутствовал), положил на стол пачку бумаги и несколько отточенных карандашей. Павел Алекандрович схватил один из них и набросал не понятные для большинства присутствующих закорючки. Курчатов и Лихов-Ляхов даже привстали, чтобы разглядеть написанное.

– Товарищ Курчатов, товарищ Лихарев (оказывается, не Лихов и не Ляхов), подойдите поближе, – добродушно позволил Сталин. Три головы склонились над листком. До участников совещания доносились только обрывки фраз, которыми обменивались учёные:

– А самопроизвольное деление? Пусковой механизм? – Курчатов отбрасывал падающие на глаза волосы и снова ерошил чуб, Лихарев выглядел озадаченным.

– Совершенно неожиданный подход, – пробормотал он.

– Если принять теорию относительности, совершенно закономерный, – возражал Флоренский.

Берия тоже подошёл поближе и с интересом заглядывал в записи. Пару раз он показывал пальцем на закорючку, и Павел Александрович, согласно кивнув, что-то зачёркивал, исправлял. Или бросал короткую фразу, и нарком внутренних дел кивал в свою очередь.