Девочка по имени Аме - Анна Аршинова

- Я не думаю, что ты узнаешь что-то новое, - закатил глаза Хорхе.

- Это формальность, Амацукумэ, - произнес он мягко, выделяя имя души своего сына. Тот едва брезгливо плечами не передернул. - Или ты хочешь, чтобы с ним разговаривал Гор?

- Мне все равно, - ответил Хорхе, разрешая кивком задавать вопросы своему сыну.

Ректор подошел еще ближе.

- Данте, давай, я помогу тебе сесть. Ты еще слаб, - Рихард поправил подушку и помог приподняться. И все это под зорким, внимательным взглядом Хорхе.

- А что произошло, после того как… - Данте запнулся, почему-то опасаясь спрашивать про Акито.

- Наверное, это мы должны были спросить, - Рихард опустился на колченогий стульчик, который стоял рядом с койкой. - Перед тем, как ты закрыл собой Акито, что ты почувствовал?

Что почувствовал? Данте не знал. В поисках помощи или поддержки он поднял голову на Хорхе, но по его лицу ничего нельзя было прочесть. Он застыл со скрещенными руками, сжав губы.

- Может быть, какой-то запах? - подтолкнул его Хатиман.

Удзумэ нахмурился, припоминая. Вот они с Акито стоят на каменной дорожке среди почти мертвой тишины. Брат говорит возвращаться, проходит мимо, и Данте чувствует… чувствует ветер, в котором отчетливый, сводящий с ума, запах йокая. Именно этот запах и присутствие рядом человека мобилизует все его существо, Данте напрягается, точно сжатая пружина, и прыгает, опережая брошенный нож. Нож целит в горло Акито, но Удзумэ оказывается быстрее и подставляет спину…

- Понятно, - кивнул Хатиман. - О том же говорил и Акито.

- С ним все в порядке? - сразу же вопросил Данте. Хорхе недовольно дернул уголком губ и бросил - чисто для проформы - испепеляющий взгляд на Кимэя, застывшего поодаль статуей.

- Более чем. Могу тебя уверить, - ответил Рихард. - Я думаю, происходящее его взволновало не меньше, чем нас всех. Но ты же знаешь, какой он стоик - никогда не покажет, что у него на душе. Тебе сложно, наверное, с ним…

То, как заботливо и мягко говорил Хатиман, то как он понимал их с Акито отношения, несколько смущало Данте, поэтому, не в силах смотреть ни на ректора, ни на кого другого в этой комнате, Удзумэ опустил глаза и немного нервно потеребил край простыни, которой был накрыт.

- Он мне не верит… - тихо произнес Данте, выдыхая.

Рихард тепло улыбнулся и накрыл ладонью беспокойную руку Удзумэ. Тот смотрел на этот жест поддержки едва ли не с ошеломлением - не ожидал такого участия от ректора. Сбоку пренебрежительно фыркнул Хорхе. Данте подумал о том, что у Хатимана должны быть теплыми руки, но они отчего-то казались прохладными.

- Просто дай ему время.

- Некоторым людям не суждено измениться, - с тонкой издевкой пропел Хорхе, пристально смотря на Хатимана.

Тот повернулся.

- Да, в этом ты прав.

Рихард похлопал по руке Данте, чтобы он не отчаивался, и поднялся.

- У меня все. Вы можете приступать к осмотру, - он повернулся и улыбнулся Удзумэ. - Но думаю, что все в порядке, и тебя скоро отпустят. Ведь рана уже затянулась?

- Да, - кивнул Кимэй и поменялся местами с ректором. Сам же Хатиман бросил прощальный кивок Хорхе, который ослепительно и ядовито улыбался, и покинул палату. Хлопнула дверь, постепенно затихли шаги, отдаляясь.

- Данте, ты позволишь мне осмотреть твою рану? - тактично спросил Кимэй.

- Да, пожалуйста, - тот приветливо ему улыбнулся, игнорируя все тот же пристальный и полный неприязни взгляд Хорхе.

Кимэй помог приспустить больничную робу и указал, чтобы Данте лег. Его рука, мягкая и теплая, конечно, очень чуткая, коснулась красного рубца на спине ками, пробежалась по ней пальцами и остановилась. Данте невольно задержал дыхание при осмотре и сжался.

- Так вас зовут Кимэй? - спросил он, утыкаясь лицом в подушку.

- Я не представился, прости. Просто, в прошлый раз ты казался несколько взволнованным.

Данте судорожно выдохнул, когда Кимэй нажал на рубец. В нем как-то неприятно закололо, и Удзумэ невольно свел лопатки, чуть приподымаясь. Вторая рука лекаря остановила его.

- Я… ну вы знаете…

Кимэй сосредоточенно кивнул. Проведя еще раз по рубцу, отстранился, а Данте вдруг снова почувствовал себя усталым. Хотелось лечь и не шевелиться.

- Все, - сообщил ками. - Рана хорошо зажила, скоро даже шрама не останется. Но ты потерял много крови, а она еще не совсем восстановилась. Поэтому отдыхай.

Данте перевернулся на бок, сворачиваясь калачиком. Он чувствовал себя слабым, вялым и оттого уязвимым.

- И долго ты его еще здесь держать будешь? - после того, как осмотр закончился, Хорхе встал между кроватью Данте и Кимэем, будто пытаясь их разделить. Или отчего-то защитить своего отпрыска.

- Думаю, что лучше всего будет оставить его до утра и проследить…

От этих слов глаза Данте вспыхнули, и он поспешил их прикрыть ресницами, чтобы никто не заметил этого. Здесь нет соловьиных полов, которые оповестят о том, что он бродит по ночам. Сколько же возможностей открывается!

- Хорошо, - кивнул Хорхе, кажется, ничего не замечая. - Я поставлю щиты.

А вот отпрыска своего он знал хорошо. Только и Данте мог потягаться с ним за первенство по хитрости. Удзумэ несчастно вздохнул, изображая всеми покинутого, всеми забытого.

- А если меня кто-нибудь навестить захочет?

- Не волнуйся, мой милый. До тех пор, пока светло, щиты будут выключены. Так что к тебе смогут придти твои друзья, - Хорхе тряхнул головой, будто отгоняя неприятные воспоминания. - Что за невоспитанные создания? У меня от их террора даже цвет лица стал нездоровым.

- Они обо мне волновались? - немного удивленно спросил Данте. Ладно, Ебрахий, они знакомы триста лет, а остальные? - С чего бы им?

Хорхе самодовольно посмотрел на своего отпрыска, повернув голову.

- Может быть потому, что я хороший воспитатель?

- Никто не умаляет твоих талантов, - подал голос Кимэй. В нем звучала легкая издевка. Или Данте это показалось?

- Ох, Кимэй! Не знал, что ты меня так ценишь… - уже ядовито отозвался куратор.

- Это неважно, в любом случае. А твой сын устал и хочет спать, так что я бы освободил его от нашего с тобой общества…

Хорхе неуверенно и слегка смущенно глянул на Данте, который неподвижно лежал на кровати, но с интересом слушал разговор ками. Он снова задумался о том, какова причина столь яркой неприязни родителя, но ничего путного в голову не приходило. Спросить? Да не ответит же! Поинтересоваться у Кимэя? А вдруг это что-то личное? Надо попробовать выведать у кого-нибудь постороннего.

- Данте, отдыхай, - наказал Хорхе. - И попробуй только встать с постели! - его глаза предупреждающе сверкнули. Данте это счастливо проигнорировал. Когда он слушал своего родителя?

- Скоро будешь, как новенький, - произнес Кимэй и направился к выходу. Хорхе склонился над своим отпрыском, делая вид, что поправляет одеяло, а на самом деле просто вцепился в него с остервенением, будто в намерении разорвать на маленькие клочки.