Графиня де Монсоро - Дюма Александр

Молодые люди ушли с видом побитых собак и стали передавать приказы короля офицерам сопровождавшего их отряда.

Что касается Генриха, то он возвратился к своей матери, которая очень деятельно, но с обеспокоенным и мрачным видом отдавала распоряжения своим слугам.

– Ну, – сказала она, – что случилось?

– То самое, матушка, что вы и предвидели.

– Они бежали?

– Увы! Да.

– А! – сказала она. – Дальше?

– Дальше – все. Мне кажется, что и этого больше чем достаточно.

– А город?

– Город волнуется, но не он меня беспокоит, он-то в моих руках.

– Да, – сказала Екатерина, – дело в провинциях.

– Которые восстанут, поднимутся, – подхватил Генрих.

– Что вы собираетесь предпринять?

– Я вижу только одно средство.

– Какое?

– Прямо посмотреть в лицо случившемуся.

– Как же это?

– Я даю приказ моим полковникам, моей гвардии, вооружаю ополчение, отзываю армию от Ла-Шарите и иду на Анжу.

– А герцог де Гиз?

– Э! Герцог де Гиз, герцог де Гиз! Я прикажу его арестовать, если в том будет нужда.

– Ну конечно! Если только вам удастся осуществить все эти чрезвычайные меры.

– Что же иначе делать?

Екатерина склонила голову на грудь и задумалась.

– Все ваши планы невыполнимы, сын мой, – сказала она.

– А! – воскликнул глубоко раздосадованный Генрих. – Все у меня сегодня нескладно получается.

– Просто вы взволнованы. Возьмите себя в руки, а потом посмотрим.

– Тогда думайте вы за меня, матушка, предпримем что-нибудь, будем действовать.

– Вы же видели, сын мой, я отдавала распоряжения.

– По поводу чего?

– По поводу отъезда посла.

– А к кому мы его направим?

– К вашему брату.

– Посла к этому изменнику! Вы унижаете меня, матушка!

– Сейчас не время для гордости, – сурово заметила Екатерина.

– Этот посол будет просить о мире?

– Он даже купит его, если понадобится.

– Господи боже мой! За какие уступки?

– Какая разница, сын мой, – сказала Екатерина, – ведь все это делается лишь для того, чтобы, когда мир будет достигнут, вы смогли спокойно вздернуть на виселицу тех, кто бежал, собираясь пойти на вас войной. Разве вы не говорили мне сейчас, что хотели бы держать их в своих руках?

– О! Я отдал бы за это четыре провинции моего королевства: по одной за каждого.

– Что ж, цель оправдывает средства, – продолжала Екатерина резким голосом, который всколыхнул в глубинах сердца Генриха чувства ненависти и мести.

– Я полагаю, что вы правы, матушка, – сказал он, – но кого мы к ним пошлем?

– Поищите среди ваших друзей.

– Матушка, мне и искать незачем, я не вижу ни одного мужчины, которому можно доверить такое поручение.

– Тогда доверьте его женщине.

– Женщине? Матушка! Неужели вы согласились бы?

– Сын мой, я очень стара, очень устала, и, может быть, умру после этого путешествия, но я собираюсь ехать с такой скоростью, что прибуду в Анжер, прежде чем друзья вашего брата и сам он успеют осознать все свое могущество.

– О! Матушка, милая моя матушка, – взволнованно воскликнул Генрих, целуя руки Екатерины, – вы всегдашняя моя опора, моя благодетельница, мой добрый гений!

– Это значит, что я все еще королева Франции, – прошептала Екатерина, устремив на сына взгляд, в котором было столько же жалости, сколько любви.

Глава XXIV,

где доказывается, что благодарность была одной из добродетелей господина де Сен-Люка

Назавтра после того вечера, когда за столом у герцога Анжуйского граф де Монсоро выглядел столь плачевно, что ему дозволили покинуть общество еще до окончания ужина и пойти спать, граф встал чуть свет и спустился во двор.

Он хотел разыскать конюха, с которым говорил накануне, и, если это окажется возможным, вытянуть из него кое-какие сведения о привычках Роланда.

Граф преуспел в своих намерениях. Он вошел в обширный сарай, где сорок великолепных коней поглощали с завидным аппетитом солому и овес анжуйцев.

Взгляд графа прежде всего нашел среди них Роланда.

Роланд, у своей кормушки, являл чудеса расторопности среди самых прытких едоков.

Затем глаза графа поискали конюха.

Тот стоял, скрестив на груди руки, и, по обыкновению всякого хорошего конюха, следил, как – жадно или лениво – едят свой всегдашний провиант лошади его господина.

– Эй, любезный! – сказал граф. – Что, все лошади монсеньора возвращаются в конюшню сами? Они так приучены?

– Нет, господин граф, – ответил конюх. – А почему ваша милость меня об этом спрашивает?

– Из-за Роланда.

– Ах да, он вчера вернулся сам. О! Для Роланда это неудивительно, умнейший конь.

– Да, – сказал Монсоро, – я заметил. Значит, ему уже случалось возвращаться одному?

– Нет, сударь, обычно на нем ездит монсеньор герцог Анжуйский, а он наездник что надо, его не сбросишь с седла.

– Роланд не сбрасывал меня с седла, любезный, – сказал граф, задетый тем, что кто-то, пусть даже конюх, мог подумать, будто он, главный ловчий Франции, способен свалиться с лошади. – Хотя мне и далеко до монсеньора герцога Анжуйского, но я достаточно хороший наездник. Нет, я привязал его к дереву и зашел в один дом. А когда вернулся, он исчез. Я подумал, что его у меня украли или какой-нибудь сеньор, проезжая мимо, решил сыграть со мной злую шутку и увел моего коня. Вот почему я и спрашивал у вас, с кем он вернулся в конюшню.

– Он вернулся один, как мажордом уже имел честь вчера доложить господину графу.

– Странно, – произнес Монсоро.

Он подумал немного и затем переменил разговор:

– Ты говоришь, монсеньор часто ездит на этой лошади?

– До того, как прибыли его выезды, он, почитай, каждый день на ней ездил.

– Вчера его высочество вернулся поздно?

– За час или вроде того до вас, господин граф.

– А на каком коне был герцог? Не на гнедом ли с белыми чулками и белой звездой на лбу?

– Нет, сударь, – ответил конюх, – вчера его высочество брал Изолина, вот он.

– А не было ли в свите принца дворянина на коне с этими приметами?

– Я ни у кого такого коня не видел.

– Ну, хорошо, – сказал Монсоро несколько раздосадованный тем, что розыски подвигаются столь медленно. – Хорошо, оседлайте мне Роланда.

– Господин граф желает Роланда?

– Да. А что? Принц приказал не давать его мне?

– Нет, сударь, напротив, главный конюшенный его высочества приказал дать вам на выбор любого коня из конюшни.

Было невозможно сердиться на столь предупредительного принца.

Граф Монсоро кивнул конюху, и тот принялся седлать коня.

Когда с этим было покончено, конюх отвязал Роланда от кормушки, взнуздал и подвел к графу.

– Слушай, – сказал тот, беря у него поводья, – слушай и отвечай мне.

– С полным моим удовольствием, – ответил конюх.

– Сколько ты получаешь в год?

– Двадцать экю, сударь.

– Хочешь получить в десять раз больше и за один день?

– Еще бы, клянусь богом! – воскликнул конюх. – Но как я заработаю эти деньги?

– Узнай, кто ездил вчера на гнедом коне с белыми чулками и звездой на лбу.

– Ах, сударь, – сказал конюх, – то, о чем вы просите, дело нелегкое. К его высочеству приезжают с визитами так много господ!

– Конечно, но двести экю неплохие деньги, и стоит немного потрудиться, чтобы получить их.

– Само собой, господин граф, я не отказываюсь поискать, и не думаю даже.

– Ладно, – сказал граф, – твое усердие мне нравится. Вот десять экю вперед, для начала. Видишь, в проигрыше ты не останешься.

– Благодарю вас, сударь.

– Не стоит. Ты скажешь принцу, что я отправился в лес, подготовить охоту по его приказанию.

Не успел граф произнести эти слова, как за его спиной зашуршала солома под ногами входящего в конюшню человека.

Монсоро обернулся.

– Господин де Бюсси! – воскликнул он.

– А! Добрый день, господин де Монсоро, – сказал Бюсси. – Каким чудом вы попали в Анжер?!