Глиняный бог - Анатолий Днепров

Роберт Глориан пожевал нижнюю губу, медленно провел рукой по седой голове и уверенно сказал:

— Из этого следует только один вывод, автоматизация никогда не будет полной. Такая игра не на пользу нашему инициативному предпринимательству.

— А какая же на пользу? — спросил я.

— Разумная автоматизация, которая не исключает, а, наоборот, предполагает все большее и большее участие людей в производстве…

По–моему, это была самая туманная фраза, которую когда‑либо произносил Роберт Глориан. Он был ярым сторонником “социального дарвинизма”, по которому эволюция и прогресс человечества всецело зависят от частной инициативы каждого из его членов, а сама инициатива определяется единственным стремлением человека к обогащению.

По натуре я скептик и терпеть не могу догм. Хотя Глориан был моим лучшим другом, я с трудом переносил его неизвестно откуда возникшую аксиоматику. “Это истина, это ложь”, — любил он говорить, но ни его истина, ни его ложь никогда не укладывались в моей голове. Его аксиомы были в одинаковой степени понятными и недоказуемыми. Наверное, три столетия назад ученым так же казалась справедливой аксиома Галилея о том, что во всей вселенной время течет с одной и той же скоростью.

Математическая теория конфликтов, теория игр, линейное и динамическое программирование, математическая экономика — все это излюбленные коньки Роберта. Он был постоянным участником ответственных комиссий и комитетов, которые разрабатывали экономические и военные рекомендации для правительства. Сейчас уже не секрет, что Роберт Глориан был одним из составителей доклада об экономических основах производства атомного оружия еще в те времена, когда научная и техническая возможность создания такого оружия не была доказана.

— Почему твоя Юджин ходит одна в ночной клуб? — ни с того ни с сего спросил я Роберта.

— Мы с ней очень разные люди. Она не любит, когда я утверждаю, что любое социальное поведение человеческого коллектива и даже одного человека можно описать математическими уравнениями.

— Она права. Для умного и честного человека это, должно быть, звучит очень гадко.

— Юджин влюблена в Сиди Вайля и его джаз. Не знаю, в кого больше, — бросил он скороговоркой. Глубоко вздохнув, он добавил: — Законы природы неумолимы. Мне, например, не нравится закон Био и Саварра о взаимодействии проводников, по которым течет электрический ток. Мне не очень понятно, почему магнитное поле одного проводника “из‑за угла” действует на другой. Но что поделаешь! Такова природа. Юджин пытается мне возражать на основе так называемого здравого смысла. Смешно, правда?

— А ты и с ней пытался обсуждать проблему полной автоматизации производства?

Роберт поморщился.

— Она сказала, что если это случится, то все мы помрем с голоду.

Я рассмеялся, а Роберт вдруг остановился посреди комнаты и воскликнул:

— Если ты думаешь так же, как и Юджин, давай решать эту задачу серьезно. Мы живем в такое время, когда последнее слово остается за наукой…

Юджин ушла из дому в восемь вечера и пришла в четыре ночи. Она была немного навеселе, и фиолетовая помада на ее полных губах была размазана. Ее глаза были насмешливыми и злыми.

— Роберт, — сказала она, — изумительная иллюстрация к тому, что ты чертовски прав! В “Мальте” больше не будет выступать джаз Сиди Вайля. Вместо него на эстраде установили электронную шарманку “Ипок”, на которой по требованию любого желающего несуществующий оркестр исполняет любую музыку точно так же, как Вайль и его двадцать семь ребят. Представляю, как они проклинают того ученого инженера, который изобрел эту пакость.

Показаться веселым и жизнерадостным Роберту не очень удалось. Он поднял голову над бумагами, на которых мы тщательно выписывали уравнения “общественного баланса”, и произнес:

— У нас в стране не все такие идиоты, как владелец клуба “Мальта”. В конце концов, если не он, то его сын или внук поймут, что в этом мире смогут выжить только те, кто добьется точно рассчитанного равновесия между деятельностью машин и людей. Ведь нужно учитывать, что если Сиди Вайль и его оркестр не найдут работы, они просто ограбят хозяина “Мальты”!

Роберт пожевал кончик карандаша и написал еще одно уравнение “баланса”.

— Я предвижу то время, — сказала Юджин, — когда вместо тебя составлением таких балансов и математических уравнений будут заниматься электрические коробки, которые сейчас выступают вместо, джаза Сиди Вайля.

Роберт не слушал ее и что‑то быстро писал на листе бумаги. Юджин посмотрел через плечо на стройные ряды математических формул.

— Сиди Вайль находит, что электрическая шарманка “Ипок” совершенно гениально воспроизводит его исполнение. Можешь радоваться. — Последнюю фразу она произнесла с нескрываемой злобой.

— Он был в клубе? — безразлично спросил Роберт, продолжая вычисления.

— Да, был, — ответила Юджин.

— Любопытно, что он собирается делать в порядке самосохранения и борьбы? У него только один выход. Обогнать машину и придумать нечто такое, для чего понадобится создавать новую машину. Прогресс будущего общества будет заключаться в постоянном соперничестве людей с возможностями автоматов. Это очень легко учесть вот таким уравнением…

Жена Роберта Глориана с легким стоном опустилась в кресло. Мне стало жаль ее.

— Что вы думаете о таком выходе из положения: автоматы производят все необходимое человеку, и это необходимое распределяется по потребности, бесплатно? — шепотом спросил я.

Юджин усмехнулась и, пожав плечами, кивнула в сторону Роберта.

— Тогда не будет человеческого прогресса. Во всяком случае, так утверждает мой муж. Для того чтобы цивилизация процветала, необходимо, чтобы люди постоянно пытались перегрызть друг другу глотку. Разве вам это не известно?

Теперь я был уверен, что Юджин ненавидела Роберта.

— Это знает любой студент любого колледжа, — не отрываясь от своих записей, пробормотал Роберт. — Вот теперь, кажется, все. Восемьдесят четыре линейных уравнения.

Он встал из‑за стола и торжественно потряс пятью листками бумаги.

— Завтра мы решим, кто прав.

— Скажи, пожалуйста, а можно ли любовь или ненависть одного человека к другому выразить при помощи математических уравнений? — спросила Юджин, глядя Роберту прямо в глаза. Ее губы нервно вздрагивали, готовые не то рассмеяться, не то расплакаться.

— Можно, — безапелляционно ответил Роберт. — Это довольно мелкий и частный случай. Для экономики государства он существенного значения не имеет. Впрочем…

Он на мгновение задумался и снова сел за стол.