Длинная цепь - Е. Емельянов

истёк кровью и умер под Великим Деревом, в нескольких шагах от Маленького Волка, что лежал почти без движения столь долго, что опавшая листва сделала его невидимым.

Кровь погибшего брата растекалась, дошла до Маленького Волка, и тот, измученный жаждой, стал лакать её своим слабым языком. Так Маленький Волк получил немного силы, пополз к телу брата, потратив дни на то, чтобы преодолеть эти несколько шагов. Он жадно вцепился своими больными зубами в прогнившую плоть. Давился, но ел, кусочек за кусочком, снова и снова. Набирался сил.

Покончив с трапезой, Маленький Волк поднялся на ноги, пошёл осторожно по следам своей большой и могучей стаи. Не потребовалось много времени, чтобы найти ещё одно мёртвое тело, на этот раз единоутробной сестры. А после и ещё одно. Стая всегда была в движении, всегда была на пороге битвы, и не было недостатка в мёртвых волках по всему лесу.

Однако случилось ли вам голодать так же, как голодал Маленький Волк? Бывает голод настолько сильный, настолько долгий, что он становится частью тебя самого, и как прикосновение к огню оставляет ожог, так и этот голод оставляет свой след на душе. Сколько бы не ел Маленький Волк, сколько бы силы не набирал он из мёртвых и оставленных, голод его не становился меньше.

Со временем стал он пожирать и живых волков. Сначала раненых и умирающих, потом отстающих, а после и беспечных, одиноких, спящих и просто больных. Потом стал он поедать и тех, кого победил в открытом бою один на один, а после целые группы волков. Съел он и мать свою, и отца своего, всю стаю, всех до единого волков в великом лесу.

А оказавшись один, стал маленький Волк поедать и самого себя, ибо сам он тоже был одним из них.

Глава 25

Жители

Странное дело, но за Последней Тенью дорога их стала как будто бы лучше. Им, конечно же, не стало ни комфортно, ни легко, и все они продолжали быть бесконечно уставшими, едва волочили ноги, пока одна половина из них все так же не могла согреться, а вторая неизменно изнывала от жары. В конце каждого дневного перехода они едва были способны сражаться, однако сражаться теперь не нужно было вовсе.

Никаких чудовищ, никаких ловушек или причудливой, жестокой магии — ничего. Всё так же не видно никаких руин или следов хоть какой-то жизни, пусть даже дикой, и не было вокруг ни травинки, ни деревца. Как исчезли чудовища и ловушки — дорога стала совсем монотонной, изматывающей душу. Запасы древесины подошли к концу, им не с чего было разводить костры, так что скудная еда оставалась холодной и жёсткой. В отсутствии угрозы каждый дозор казался бессмыслицей, сводил с ума: хотелось кричать в ночную тьму, бросать в неё камни, но камней вокруг тоже не было.

— Напоминает Бирдкост, — сказал Бартл своему брату во время очередного привала, тщательно пережёвывая маленький кусочек мяса, твёрдого как дерево.

Финн проворчал что-то себе под нос, смачно сплюнул в сторону и сделал жадный глоток из полупустой фляги. Вода у них заканчивалась слишком быстро, но сколько землю вокруг не копай — воды не сыщешь.

— Не напоминай мне, — проворчал он в итоге. — Видал я поганые места в этой жизни, но этот городок как вспомню, так сразу чувствую привкус гнили во рту. Мерзкая дрянь.

— Было хуже, чем здесь? — спросил Риг. Его не то чтобы сильно интересовал какой-то неизвестный город, расположенный лишь боги знают где, но разговором можно отвлечься от холода и пустоты вокруг.

— Нигде не хуже, чем здесь, — ухмыльнулся Финн. — Но чтобы проникнуться тем, насколько паршиво какое-то место, нужно оставить его позади. С нетерпением жду, когда начну ненавидеть этот проклятый континент на всю силу моего сердца.

— Но этот Бирдкост все же был плох, верно? Чем он вам насолил?

— Да уж скорее это мы насолили ему. Держали в нём оборону всю зиму, с первого снега и до первого дождя. Не уверен даже, что город в итоге сохранился на карте после того, как мы столь доблестно его защитили.

— Мы использовали тактику выжженной земли, — пояснил Бартл. — Сам город был не готов к осаде совершенно, у нас не было никаких запасов еды и воды, мало стрел, мало людей, и дрова заканчивались втрое быстрее, чем мы могли себе это позволить. Местные тоже были нам не рады. Но у нас было немного времени на подготовку.

— И Король потратил его с огромной, мать его, пользой, — далее Финн сказал пару слов, которых Риг не знал, по всей видимости, отборные ругательства на эриндальском, не слишком лестные для Браудера Четвёртого. — Мы почти не могли сделать наше положение лучше, но мы смогли сделать жизнь для наших врагов гораздо, гораздо хуже.

— Выжгли все окрестные леса, отравили все источники воды, перебили всю скотину на окрестных фермах, — загибал пальцы Бартл. — И далее в том же духе. Себе, понятное дело, всем этим тоже лучше не сделали.

Финн хмыкнул, соглашаясь.

— Идея была в том, что вражеская армия посмотрит на всё это пепелище и просто развернётся назад.

— Но они предпочли держать долгую зимнюю осаду, — сложил два и два Риг.

— Ага, злые и голодные, — Финн яростно откусил свой кусочек мяса, поморщился. — Мы ещё несколько небольших отрядов оставили у них в тылу, чтобы сделать их дни интереснее, а зима в тот год как нарочно была особенно сурова. Наша ситуация, впрочем, была даже хуже, чисто крысы в каменном мешке.

— Но мы усиленно претворялись, что это не так, и время от времени швырялись в них объедками, хотя сами готовы были убивать за голую кость или огрызок. Весёлое было время. Не скучное.

— И ты думаешь, что тут та же тактика, что вы использовали в том городе? Выжженная земля вокруг нас?

В этот момент к их беседе присоединился Безземельный Король, до того вальяжно беседовавший с Эйриком. На первый взгляд легендарный наёмник будто бы и не страдал особо, не прошёл с ними бок о бок через все те же ужасы, что и они, не умирал по очереди то от голода, то от жажды. Нужно было смотреть действительно пристально, чтобы заметить, что Браудер Четвёртый переживал происходящее должно быть хуже, чем кто-либо другой.

— Вы мыслите в правильном направлении,