Длинная цепь - Е. Емельянов

— Либо Бешеный Нос умрёт завтра, либо убьёт кого-то из нас, когда выйдет на стороне наёмников. Я берегу жизни преданных людей и ослабляю позицию врага.

— Ты поступаешь так же, как поступил бы Риг, — тут в их разговоре произошла небольшая пауза, когда они, видимо, посмотрели на «спящего» Рига. — И ты сам же называл его поведение недостойным.

— Есть время для достойных поступков, а есть время для разумных. Риг заслуживает осуждения потому, что поступает разумно всегда.

Было слышно, как Трёшка фыркнул, но отвечать ничего не стал. Риг же продолжал внимательно вслушиваться в ночную тишину ещё долго, как будто бы вечность. Столь долго он лежал в темноте с закрытыми глазами, что стал забывать о том, что у него есть глаза, а тело, его собственное тело, стало казаться якорем, тяжёлым и лишним. Лишь темнота была настоящая. Пустая, бесконечная чернота, в которую он вслушивался всегда, и ни разу не слышал ни звука. Лишь когда Кнут потряс его за плечо, разбудил, Риг осознал, что его напряжённое бдение — это очередной сон без отдыха, кошмар от которого он сам бы никогда не проснулся, если бы его не разбудил кто-то другой.

Проклятое место. Риг ненавидел его так сильно, что невозможность уничтожить землю под собственными ногами вызывала чувство обиды и настоящую ярость. Помогало лишь думать о другом, отвлечься. Вспомнить ночной разговор Эйрика и Трёшки, маленькую хитрость вождя, чтобы убить вставшего на сторону Браудера дикаря. Эйрику это было выгодно. Риг видел обман, но ничего не сказал — ему тоже могло пойти на пользу ослабление Короля.

Бешеный Нос не видел ничего, и в итоге остался, чтобы остальные могли уйти. Впрочем, помирать просто так он явно не собирался, и когда все уходили, он втыкал свои стрелы перед собой в землю, готовился к бою.

Тогда-то Трёшка и решил ослушаться своего хозяина. Никто не слышал их тихого разговора, но все видели, как раб снял со своего лица оставшихся два кольца, бросил их Эйрику под ноги, после чего пошёл умирать в безнадёжном бою.

— Ты безумен? — спросил его Бешеный Нос. — Ты погибнешь.

— Есть время для разумных поступков, — руки у бывшего раба дрожали от страха, но он нашёл в себе силы улыбнуться. — А есть время для поступков достойных.

Кажется, это слова героя какой-то старой героической саги.

Никто не отвернулся, и все они видели, как Трёшка погиб — жестокое, неприятное зрелище. И все видели, как создание из металла с громким скрежетом распахнуло пластины на своей груди, точно огромную пасть, подняло с земли все три части того, что когда-то было Трёшкой, и поглотило их все разом. После этого существо и правда легло на землю и замерло неподвижно.

В тот день Ригу не было особого дела до смерти странного раба. Но теперь, когда от его рук погиб даже и ненастоящий Трёшка, а лишь пустая оболочка с лицом, сотканным из воспоминаний, Риг почувствовал горечь. И ещё он почувствовал стыд и, что особенно странно, укол зависти. Смуглый раб, что годами носил на своём лице достаточно золота, чтобы выкупить свою свободу, в действительности был большим северянином, чем Риг когда-либо будет.

К тому моменту, как они нашли последнего восставшего из мёртвых и пронзили его железом, прошло довольно много времени, и все они окончательно выбились из сил. Когда головная боль, наконец, отступила полностью, Риг едва не потерял сознание от навалившегося облегчения, упал на четвереньки, пытался отдышаться. Именно в этот момент Эйрик, опираясь на Ондмара Стародуба, скомандовал подъём на выход.

— Возможно я выскажу общее мнение, — отозвался так же устоявший на ногах Безземельный Король, потирая закрытые глаза. — Когда скажу, что мы прошли достаточно. Во всяком случае, достаточно для того, чтобы понять, что пора возвращаться.

— Вот значит как? — ответил Эйрик спокойно. — Кто-то ещё поддерживает это общее мнение?

— Я поддерживаю, — поднялся на ноги Робин Предпоследний. — Я за свою жизнь видел порядком разной жути, но это… Человеку здесь не место.

— Последний Страж, предавший свои клятвы, оказался предателем, — Эйрик кивнул. — Не думаю, что хоть кто-то удивлён. Потомок мятежников, полагаю, тоже верностью не отличается?

Сам Эйрик даже головы в сторону Бешеного Носа не повернул, но тот и не стал отрицать очевидного, встал рядом с Королём.

— Кто-нибудь ещё?

Все посмотрели на Рига. Было даже как-то обидно.

Риг продолжал сидеть там же, где и сидел, демонстративно не выбирая ничью сторону. Во всяком случае, пока не будет понятно, что именно он выбирает, и какая сторона предлагает ему поражение и смерть.

— Эйрик Весовой по справедливости поступал, — Элоф Солёный тоже решил сказать своё слово. — А значит, и я с ним по-другому поступать не стану.

Стрик Бездомный просто сплюнул, но тоже занял сторону Эйрика. Ну или может не столько его интересовала сторона каких бы то ни было людей, сколько сторона выбирающих идти дальше в сторону столпа света.

На счёт того, чью сторону займёт Ондмар, сомневаться не приходилось, как и в выборе Дэгни Плетуньи. Но удивительно было увидеть Кнута, так же вставшего рядом с Эйриком, и что топор свой и меч он держал наготове. Они с Ригом встретились взглядом на мгновение, но слов никаких произнесено не было.

Когда мама в сердцах иногда называла Рига полумёртвым, он был не согласен. Но никогда не спорил. Если бы сейчас у него были чувства, ему бы, например, пришлось что-то чувствовать по этому поводу. А так, если подумать, то старший брат поступил согласно собственному разумению, как от него и просили. Глупо было бы жаловаться на это.

— Дерьмо какое, — заметил Йоран Младший, лицом скривившись, но занимая сторону своего названного родственника. — И как долго мы ещё будем Собирательницу кликать? Границы же есть, между храбростью и глупостью.

— Нет таких границ, — улыбнулся Браудер Четвёртый. — Храбрецами называют тех, кто совершил глупость, и сумел уцелеть, чтобы этим похвастаться.

Мёртвый Дикарь Синдри засмеялся — он тоже не занял ничью сторону, продолжая отстаивать бессмысленный нейтралитет проводника. Впрочем, едва ли старый безумец возражал против продолжения похода. Такому и если они все тут загнуться от чудовищных болезней — тоже радость.

Итого семеро против пяти. Очевидное преимущество.

— Ваша доля, — сказал Ондмар, и бросил желающим отделиться один из четырёх мешков