Партизаны третьей мировой. Главный противник - Алексей Колентьев

– Вы Раскатов из 24–й отдельной? Я капитан Лузгин из штаба фронта. Садитесь, товарищ майор…

Всю дорогу я провёл в полудрёме, навёрстывая мгновения упущенного сна. Я никогда снов не вижу или, точнее будет сказать, не помню их содержания, просто проваливаюсь и снова открываю глаза, когда надо проснуться. Сейчас я проснулся, когда звук двигателя стал ниже, это означало, что мы проходим в охраняемую зону и скоро будем на месте. Пользуясь случаем, я собрал все факты и события последних четырнадцати дней. Получалось, что за вызовом последует нечто масштабное. Мысли крутились вокруг последних докладов, поступивших от групп в районе Гроссевичей и Ванино, похоже, начальство не зря гоняет ребят и игра в прятки скоро закончится. Набор задач, которые перед нами ставят в последние две недели, говорит о подготовке чего–то крупного, однако десяток бойцов я им дать не смогу. БТР резко затормозил, капитан откинул бортовой люк, и я оказался у длинной гравийной дорожки, ведущей во внутренний двор трёхэтажного серого здания из красного кирпича. Капитан проводил меня до узкой арки, за которой нас ждал ещё один пост охраны, где внимательный лейтенант с автоматом на шее проверил наши документы, потом, связавшись с кем–то по телефону, нажал не видимую мне кнопку, и впереди, за отъехавшей вбок толстой бронеплитой, открылась слабо освещённая лестничная площадка. Минут десять мы спускались вниз, пока не оказались на десять метров ниже подвального этажа здания штаба. Потом было ещё два поста охраны и две бронированные двери. Наконец мы вошли в небольшую комнату с ещё одной дверью, возле которой за обычным канцелярским столом сидел офицер, с которым мы находились в одном звании. На спинке вертящегося стула у штабного висел новенький, но уже побывавший в бою «чебурашка» – АКСУ. Майор зло стучал по клавишам переносного ноутбука, соединённого с какой–то локальной сетью, что было видно по путанице проводов идущих от компьютера куда–то под стол. Услышав шум наших шагов, майор поднял голову от экрана, кивнул и, отпустив моего сопровождающего, сказал:

– Здравствуйте, товарищ майор! Я майор Ларионов, адъютант командующего. Он попросил вызвать вас для личной беседы и примет вас через минуту, подождите пока.

Напротив стола адъютанта, вплотную к стене, стояла вделанная в пол широкая скамья с обтянутым тёмно–вишнёвой искусственной кожей сиденьем. Я присел, с непривычки не зная, куда деть руки, оставшиеся без оружия, изъятого у меня на первом из трёх внутренних пропускных пунктов бункера. Ровно через пять минут дверь справа от стола адъютанта отъёхала влево, и вошли двое – женщина лет пятидесяти и молоденькая девушка, обе в белых халатах, надетых поверх обычной полевой формы нового образца. Судя по манере держаться, это были военный врач и медсестра. Старшая женщина хотела что–то сказать, но, увидев меня, осеклась и, кивнув Ларионову, вышла в коридор, увлекая молодую девушку следом. Ожил белый телефон внутренней связи. Подержав трубку у уха буквально пару мгновений, адъютант пригласил меня войти. Дверь снова отъехала влево ровно на треть, и я, поднявшись с не успевшей согреться скамейки, вошёл внутрь.

Помещение командного оперативного центра не выглядело просторным: в центре два обычных канцелярских стола, состыкованные в один. Конструкция накрыта тусклым красным сукном, два подноса со стеклянными стаканами и графинами, наполненными водой более, чем на треть каждый. Слева от входа разместились штабисты, пристально следящие за обстановкой, отображаемой в большом цифровом планшете. Однако же что и как видно не было, так как с той стороны, откуда я смотрел, хитрая доска была матово–белой. Всё помещение освещали плафоны отбрасывающие на предметы тусклый, иногда мигающий, жёлтый свет, скупо льющийся с низкого потолка комнаты.

– Майор Раскатов?

Меня окликнули справа, где небольшой угол был отгорожен белой больничной ширмой. Оттуда вышел, тяжело опираясь на зажатый под мышкой костыль, невысокий полноватый человек с коротко стриженными каштановыми волосами и пронзительным взглядом тёмно–карих глаз на бледном безбородом лице. С неким волнением я узнал командующего. Генерала Широкова недавно назначили на должность, поэтому ничего особенного я про него сказать не мог. Бесконечные метания по американским тылам не давали времени на то, чтобы как следует вникнуть в оперативную обстановку по всей линии фронта. Хотя в то время никто уже не сомневался, что остатки войск округа дерутся в полном окружении, и лишь китайцы помогают нам, однако я лично восточным соседям верить не привык. Слишком уж неочевидны и мало предсказуемы их возможные действия, если нас снова погонят, сжимая кольцо вокруг полуразрушенного Хабаровска. Размышления, навеянные тотальной бессонницей и вынужденным ожиданием в приёмной, не помешали мне чётко доложиться по форме. Широков кивнул и, указав свободной от костыля рукой на стул, предложил сесть. Сам он тоже, с той плавной осторожностью, какая характерна для только что начавших вставать выздоравливающих, сел рядом, через два стула. Матовая доска планшета оказалась напротив нас. Командующий прислонил костыль к краю стола и, разминая кисть, спросил:

– Майор, понимаю всю крайность вашего положения. Знаю, что и людей немного… чёрт, уверен, что их просто катастрофически не хватает. Однако речь пойдёт о задании, выполнить которое можете только вы. Пограничники во все времена первыми встречали врага, первыми пускали ему кровь, а ваши бойцы так и вообще идут в бой впереди самых первых. Поэтому мне важно было побеседовать с вами, рассказать, что поставлено на карту…

Понятно, нас посылают в такое пекло, откуда вернуться будет непросто. Однако чувство опасности критически притупилось, так бывает, когда постоянно таскаешься из огня да в полымя. Поэтому полученный приказ я воспринял совершенно спокойно, хотя отлично понимал, что это билет только в одну сторону. Широков говорил глухим хриплым голосом, его терзала сильнейшая боль, о чём свидетельствовали мелкие капельки пота над верхней губой, у висков и общая бледность лица. Я понял, смотря в его горящие мрачным огнём глаза, что этот человек с радостью пошёл бы в бой вместе со мной, он хочет и не страшится.

– …Майор, что вы знаете об «атомных» поездах?

– Это мобильные пусковые установки, курсировали по строго определённым железнодорожным магистралям с усиленной колеёй. После перестройки поезда стояли в точках постоянной дислокации, сняты с вооружения.

Генерал кивнул, потом, вынув из кармана небольшой пульт управления, направил его на матовую поверхность планшета, и на быстро осветившемся экране появилась масштабная карта местности. По обозначениям я понял, что это какой–то железнодорожный узел, а спустя ещё мгновение узнал окрестности уничтоженного американцами в самом начале войны сибирского города Кемерово. Командующий ещё раз что–то переключил на пульте, и изображение приблизилось ещё больше отобразив участок местности в двадцать квадратных километров. В самом центре появился железнодорожный терминал с ничем особо не примечательным названием «Постниково».