Жар костей не ломит (СИ) - Углов Артем

Неожиданно ожила рация:

— Токко Бустаху — прием!

Пауза… и вновь динамик захрипел знакомым голосом:

— Токко Бустаху… турбаза Солнечная. Расположена в пятидесяти километрах юго-восточнее Города. До Лесного шоссе строго на запад девять километров. Выбраться возможно только на снегоходах. Повторяю, на снегоходах. …от дома на север большое административное здание… найти под навесом, пять штук.

Турбаза Солнечная — знакомое название. Солнечная-Солнечная… Нет, бесполезно — этих Солнечных по всей стране миллионы, начиная от остановок и автозаправок, и заканчивая целыми городами. Может и бывал здесь когда-то давно, как и на сотне других турбаз до этого. Слишком обычное слово, памяти даже зацепиться не за что.

— … периметре обнаружено шестнадцать целей. Срочно уходить… Повторяю, срочно уходить.

Разродившись прощальным треском, рация заглохла.

Да понял я, Ваня… понял. Не Рэмбо мы с тобой, чтобы целую турбазу зачищать. Вот только с «уходить» могут возникнуть проблемы.

Приподнявшись на локтях, я пополз в сторону валяющихся у порога протезов. По пути наткнулся на труп. Вытащил пахнущий смазкой Грач из окоченевших пальцев и засунул за пояс. Недолго думая, закрыл глаза мертвецу — спи спокойно, командир. Проклятая пустыня всех нас доконала, выжгла изнутри. Кто же знал, что тебя больше остальных.

С застежками провозился минут десять. Обыкновенно времени уходило куда меньше, но пальцы не гнулись, работали плохо и координация была ни к черту. Удары по голове не проходят бесследно.

Внутри периодически позвякивал тревожный колокольчик и тогда я замирал, прислушиваясь. Мерно тикали настенные часы. Ветер протяжно задувал сквозь круглое отверстие в стекле. Окно оказалось на удивление крепким: не разбилось от выстрела на многочисленные осколки, а лишь пошло ломанными трещинами. Должно быть хороший вид имело с улицы, приметный. И почему до сих пор никто не обратил внимание?

Последний вопрос отпал сам собою, стоило открыть дверь и переступить через порог. Небольшая турбаза в лесной глуши, куда летом доберется не каждый, что уж говорить про зимнее ненастье. Сугробов намело по пояс, и даже по недавно вычищенным дорожкам тяжело было передвигаться.

Короткая улица — несколько домов выстроились в ряд, друг напротив друга. Беглый осмотр показал отсутствие людей. Но это не значит, что за периметром не наблюдают. Взять хотя бы те две камеры, что висят на фонарных столбах. Очень возможно, что охрана сидит в теплых домах, а картинка транслируется по мониторам.

Я прикинул зону покрытия. Одна камера была направленна на выезд из турбазы, нынче отсутствующий по причине плохих погодных условий. Ну и пускай — туда нам не «надь». Вторая смотрела прямиком на административное здание, точнее на широкий вход с крыльцом. А вот это плохо, очень плохо. Хрен поймешь, попадает в обзор только дом или еще «цепляются» снегоходы, расположенные под навесом. Стоят, накрытые брезентом красавцы, ждут своего часа. Мне бы только добраться до вас.

Я прошелся вдоль стены, оставаясь в густой тени домика. Остановился, прислушиваясь. До ушей долетели отрывочные звуки музыки. На первом этаже центрального здания ярко горели окна: двигались тени, звучали голоса. Гуляют они там что ли? Стоит любому выглянуть наружу и все дорожки будут как на ладони. А Василию Ивановичу по ним еще сто метров бежать, точнее ползти, учитывая скорость калечного тела.

Точно, ползти! И как сразу не докумекал. Если уткнусь мордой в снег, то окажусь вне зоны видимости не только камер, но и случайных зрителей в доме. Высокие сугробы скрывали все, что находилось ниже пояса, образовав снежную траншею.

Ну что, Василий Иванович, вперед по пластунский. Стометровка не самая длинная дистанцией, которую приходилось преодолевать лежа на пузе. Правда, и с ногами тогда был полный порядок, но то мелочи, то ерунда…

Натянув вязаные перчатки, и поправив шапку, я взялся задело. Настолько лихо прополз до поворота, что сам испугался. Проверил протезы — те оказались на месте, ни один не отстегнулся. Заодно вытер сопли, успевшие натечь из носа. Мазнул холодным по лицу. Некогда мягкие шерстяные перчатки превратились в два комка подмерзшего снега, как в далеком детстве, когда до позднего вечера лепили крепость во дворе. Со своими ходами и лазами, с башенками наверху, чтобы потом пришли два старшака и все разломали.

Из плена воспоминаний вырвал внезапный звук. Натужно скрипнула дверь или сосна под весом выпавшего снега. А может просто померещилось. Я приподнял голову и осмотрелся. Больше половины пути пройдено, отсюда до снегоходов рукой подать, как и до крыльца большого дома. Окон первого этажа не видно, они скрыты высокими сугробами. Лишь ровная полоска электрического света ложится на снег.

До ушей долетели звуки музыки, перемежаемые выкриками и громким смехом. Я перевернулся на спину, пытаясь поправить сбившуюся под курткой одежду. Дернул край свитера, задравшегося выше пупа… и вдруг заметил тлеющий огонек на балконе второго этажа. Чужая рука держала сигарету, облокотившись о поручни. В темноту неба поднимались белые клубы то ли сигаретного дыма, то ли пара изо рта, а может всего вместе. Смолящий в ночи никуда не спешил, явно наслаждаясь морозной погодой. Чтобы заметить лежащего на снегу человека, ему стоило лишь перегнуться через ограждения и посмотреть вниз.

Пальцы сами собой потянули за собачку. Та послушно заскользила, сбивая с молнии налипший снег. Осталось извлечь Грач наружу и молиться всем богам, чтобы любитель покурить не превратился в случайного свидетеля бегства. Ну же, мужик, не тормози! На балконе холодно, вернись скорее в тепло, к своим, где хорошо и где слушают веселую музыку.

Перчатка, превратившаяся в замерзший ком, ни в какую не хотела лезть за пазуху. Стянув её зубами, я наконец смог попасть во внутренний карман и вытащить пистолет. Щелкнул предохранителем и посмотрел наверх.

Здравствуй, дорогой! Курильщик не внял моим беззвучным просьбам. Он не просто уставился на меня, широко выпучив глаза. Он перегнулся через перила, пытаясь лучше разглядеть валяющееся на снегу тело. И что его так удивило? Пистолет в руках? Я бы на его месте давно дернулся назад, уходя под укрытие бетонной плиты. Заодно заорал бы, извещая округу об опасности. А этот… Курильщик дернулся, но только от пули, угодившей в лицо. И забулькал, беспомощной куклой повиснув на перилах, орошая каплями крови снег внизу.

Ходу, Василий Иванович… ходу! Перевернувшись на живот, я с прежним усердием заработал локтями, подтягивая тело. Снежная траншея тянулась бесконечно вперед, но я знал, что далеко ползти не придется. Навес — вот он, совсем рядом. В виде листа гофрированного железа над импровизированным гаражом.

Только бы никому не вздумалось подойти к окну и посмотреть на темное пятно крови, расплывшееся на снегу. Только бы никто не поднялся на второй этаж в поисках пропавшего товарища. Только бы успеть…

Сэмпай не ошибся, снегоходов оказалось ровно пять. Сэмпай в принципе редко ошибался: и в количестве целей, и в путях отхода. Осталось только понять, как он узнал про планы командира. Может подслушал случайно, а может духи леса нашептали, не знаю… В одном я был уверен точно — сегодня под одной из елей появится плетеный человечек.

Убедившись, в отсутствии посторонних, выбрался из окопа. Дохромал до крайнего транспортника и скинул брезент. Под ним оказался легкий одноместный снегоход, кричащей оранжевой расцветки. На боку чернела надпись Буран и цифра шестьдесят рядом. Номер модели или мощность в лошадях. Это Мамон мог рассказывать о технике бесконечно: на чем ездят местные егеря и почему не существует снегоходов с модными нынче электродвигателями. Я же знал только, как запускать, и этого было вполне достаточно.

Ключи зажигания нашлись тут же, в специальном ящичке, подвешенном к столбу. Небольшие цилиндры на пружинном кабеле, размером с мизинец и микрочипом внутри. Это семьдесят лет назад можно было завести транспорт с помощью домофонной таблетки, а теперь в каждом из них запрограммирован индивидуальный код, поэтому на чужом далеко не уедешь. Десяток ключей и какой из них мой? Благо, гадать не пришлось, на каждый была прикреплена бирка с номером.