Цветы на нашем пепле. Звездный табор, серебряный клинок - Юлий Буркин

С другой стороны, что я смыслю в нынешней политике? Вдруг в крейсере все-таки именно те, кто охотится на меня? Тогда в курсе ли они, что в их руки попала не простая цыганка и не простой мальчуган, а моя жена с моим прямым наследником? Надеюсь, что нет…

Тем временем последствия взрыва стали уже почти незаметны. Во всяком случае на том расстоянии от его эпицентра, на которое отбросило наш звездолет. Лишь мелкие обломки, судя по датчикам, ударяли в нашу обшивку несколько чаще, чем обычные метеориты.

Мне не терпелось связаться с крейсером, но канал связи был плотно загружен, а на непрерывное сканирование не было времени, приходилось заниматься более насущным делом: нужно было спасать людей. Мы беспрестанно ловили сигналы бедствия. Оба корабельных стыковочных модуля работали без остановок, принимая со шлюпок на борт и своих, и чужих.

Среди спасенных были и наши джипси, и прихожане, но больше всего было представителей духовенства. Сперва, пока Гойка был с головой занят маневрированием, нехитрое управление модулями пришлось взять на себя мне, затем, когда ситуация несколько стабилизировалась и стало возможным довериться автопилоту, стыковкой мы занялись вместе.

Из семнадцати (без нашего) кораблей табора нам удалось связаться только с четырнадцатью. Еще три звездолета не отвечали. В лучшем случае были повреждены их системы связи, в худшем — они погибли. Гойкина Фанни нашлась. Ее не было с Лялей, она покинула Храм в другой шлюпке и сейчас, живая и невредимая, находилась на одном из наших кораблей. А вот о Зельвинде Барабаше никаких сведений не было.

Конечно же, его мог подобрать и кто-нибудь другой, ведь, кроме наших, возле Храма болталось с десяток чужих звездолетов, и те из них, что уцелели, так же, как мы, занимались спасением потерпевших. И все-таки это внушало беспокойство. Мало того, что я привязался к этому суровому и одновременно бесшабашному дядьке, его исчезновение обернулось бы для меня новыми, вовсе не нужными мне заботами.

Ведь я прекрасно отдавал себе отчет в том, что, сам того не желая, приобрел в таборе колоссальный авторитет, уступающий разве только авторитету Зельвинды. Как, почему это случилось? Наверное, потому же, почему так часто в двадцатом веке поразительных высот добивались в столице провинциалы. Сначала они просто утверждались, отвоевывали себе место под солнцем, а затем уже не могли остановить начатую гонку и продолжали ломиться вперед по инерции. Так сейчас было и со мной. Правдами и неправдами втирался я в доверие к джипси, делал все, чтобы стать среди них «своим». И дело дошло до того, что теперь я уверен: ежели с Зельвиндой стрясется беда, именно меня они захотят видеть своим атаманом. И самоотводов тут не бывает…

На борт моего грузовика, где было тесновато и полусотне людей моего джуза, сейчас набилось больше ста человек. Понятно, что это была вынужденная временная мера. Так что джипси, хоть и поглядывали на чужаков неприязненно, занимались их обустройством, а раненым оказывали необходимую медицинскую помощь. Люди проникли уже и в рубку, но мы с Гойкой не обращали на них внимания…

Наконец с удалением от эпицентра и просто со временем интенсивность спасательных работ несколько спала, сигналы бедствия стали редкими, и все чаще ближе к подающей их шлюпке оказывались не мы, а кто-нибудь другой. Это позволило мне вернуться к мыслям о Ляле и Ромке.

— Попробуй вызвать жандармов, — велел я Гойке.

Но тот лишь помотал головой:

— Не стоит, Чечигла Рома, — сказал он. — Я, хоть и джипси, но кое-что понимаю. Ты умеешь управлять гравитацией, за тобой охотятся спецслужбы, ради того, чтобы избавиться от тебя, взорвали Храм… А этот зайчик, — кивнул он на пустой экран, — называет тебя государем… На что лично мне наплевать, добавил он, гордо выпятив подбородок. — Но ты-то не будь дураком и не лезь сам в ловушку, которую на тебя поставили.

— Но не могу же я тут сидеть сложа руки!

— Потерпи немного, только самую чуточку. Они не уверены, что убили тебя. Увидишь, они обязательно попытаются сами связаться с тобой. Но стоит тебе откликнуться, как тебя тут же вычислят.

Внезапно меня осенило, и я похолодел:

— Если они узнают, что Ромка мой сын, они убьют его!

В глазах Гойки отразилась моя тревога, но длилось это лишь мгновение. Его лицо просветлело:

— Э-э, нет, Чечигла Рома. Они сделали бы это, только если бы убедились, что ты сам мертв. Ведь тогда он — единственный наследник. А пока они не знают этого точно, они будут трястись над ним и сдувать с него пылинки, опасаясь твоего гнева. Ты еще не знаешь этих трусов. Они всегда работают на два фронта и стараются угодить всем, от кого хоть что-нибудь зависит. А значит, сейчас, Рома, остынь и хорошенько подумай, как дать жандармам знать, что ты жив, но и не выдать при этом, где ты находишься. А? Хороша задачка?

— А может быть, все-таки?.. — потянулся я к модулю связи.

— Нет, — вновь осадил меня Гойка. — То, что твои враги не могут связаться с тобой, спасает твоих родных от беды. Кто знает этих идиотов? А вдруг, как только им станет ясно, что ты их слышишь, твою жену и ребенка начнут пытать? Ты же видел, они не разбираются в средствах. А если это случится, ты помчишься выручать их. И вас убьют. Всех троих. Так что думай, думай лучше. Подумаю и я.

Сказав это, он закурил и, полуприкрыв веки, откинул голову на спинку кресла. Я тоже закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться.

Сказанное им заключало в себе противоречие. С одной стороны, «они будут сдувать с него пылинки», с другой стороны, «будут пытать»… Но он прав, нужно надеяться на лучшее, но быть готовым к худшему. Итак, я должен поставить в известность своих врагов о том, что уцелел, но при этом так, чтобы они не могли определить мое местонахождение и добраться до меня. К тому же еще они должны считать, что сам я их слышать не могу. Это залог того, что они не тронут Лялю и Ромку…

Нет. Слишком много противоречащих друг другу условий… Слишком сложно…

Но допустим, мне это удастся. Что я должен делать потом? Достигнуть планеты Петушки и найти там соратников дядюшки Сэма. И уже с ними решать, как вызволить моих родных, а заодно и их доблестного патрона… Вряд ли у этой головоломки есть решение… Надо, кстати, в любом случае не потерять диск с письмом. Ведь там адрес, который не должен знать никто, и только по этой видеозаписи можно попытаться определить, где находится лубяная тюрьма-избушка моего горе-спасителя, чтобы вытащить его оттуда… В противоестественную игру играет наш неведомый помощник, сделавший эту запись…

Проклятие! Я упорно думаю о чем угодно, только не над сформулированной Гойкой задачей. А вот еще и моя почтовая Сволочь. Пришла мешать. Как всегда, по-хозяйски лезет по моей ноге. Я привычно наклонился и сунул зверюшку в карман.

Выпустив клуб дыма, заговорил Гойка:

— Только что к нам пристыковался четырехместный скутер, — сообщил он. Хорошая, брат, посудина. Хоть и без гиперпривода, но раза в четыре быстроходнее нашего. Если бы среди спасенных людей на нашем борту нашелся опытный штурман, мы могли бы посадить его на мое место…

Он смолк. Но я понял, что он хотел сказать и почему, недоговорив, осекся. Да, мы могли бы угнать скутер и направиться по названному дядюшкой Сэмом адресу. Но мы не можем этого сделать, пока я не буду уверен в безопасности моей семьи…

И вдруг за нашими спинами раздался скрипучий голос:

— Штурман есть.

Я подпрыгнул от неожиданности. Я совсем забыл, что мы тут не одни и нас могут подслушивать. Между нашими креслами, чуть позади, стояла старая Аджуяр, подкравшаяся, как всегда, незаметно.

— Похоже, настала уже пора МНЕ решать ваши проблемы, бестолковые молокососы, — продолжала она, поглаживая седые космы. — Вызывайте жандармский крейсер.

— Нельзя, — возразил я. — Они узнают…

Помотал головой и Гойка. Но Аджуяр сверкнула на него угольками глаз и сделала такой жест рукой, словно что-то в него кидает. И Гойка с сомнамбулическим выражением лица потянулся к приборному щитку. Я хотел остановить его, но Аджуяр коротко глянула на меня, и я словно наткнулся на какую-то невидимую преграду. Мои ноги стали ватными, руки безвольно повисли, а язык онемел. Я не мог даже выругаться. Я мог только подумать: «Проклятые ведьмовские штучки!..»

А Гойка уже настроил модуль связи, и на экране появились два жандармских офицера в пилотских креслах. Один из них приоткрыл было рот, чтобы что-то сказать, но Аджуяр, опередив его, вновь махнула рукой, и он не проронил ни звука:

— Спите, — повелела она.

Фигуры в лиловых формах обмякли. Глаза офицеров затуманились.

— Что вы намерены делать с молодой джипси и ее ребенком? — ровным голосом спросила старуха.

Я недооценивал ее. Она явно была в курсе всех происходящих событий.

— Мы должны убедиться, что ее мужа, самозванца, претендующего на трон, нет в живых, («Проклятие! Они все-таки все знают!..»), и тогда инсценировать несчастный случай, в котором наши пленники погибнут, — послушно отозвался офицер, который, судя по большему числу нашивок на форме, был старше по званию.