История военного искусства - Ганс Дельбрюк

 Наконец, мы начинаем постигать, почему Помпей так медлил принять сражение. Он жертвует в конце концов несколькими днями в надежде приобрести преимущество хотя бы в местности, но из речи, которую Цезарь приписывает ему, не видно, чтобы его перевес был так подавляюще велик. Если бы у Помпея было действительно 45 000 пехоты против 22 000 и 7 000 коней против 1 000, да еще перевес в стрелках, то его поведение было бы непостижимо. Даже титула вахмистра, чьи качества ему приписывает Моммзен, не был бы достоин этот человек, которого Рим все-таки за его военные подвиги именовал Великим Помпеем.

 Можно против этого возразить, что если цифры Цезаря так далеки от истины, особенно в отношении решающего рода войск - кавалерии, то со стороны помпеянцев должен был бы подняться протест, и мы где-нибудь прочли бы о нем, как, например, в письмах Цицерона или у Лукана. Даже если бы до нас и не дошла упомянутая выше запись, посвященная Помпею, то такой серьезный факт переходил бы долго по преданию из уст в уста. Но здесь перед нами такой исключительный случай, когда интересы, заставляющие обе стороны скрывать истину, хотя и вызываются различными побуждениями, но в конечном итоге совпадают, во всяком случае - не оказываются в противоречии друг с другом. Если бы помпеянцы объяснили свое поражение незначительными боевыми силами, то на них посыпались бы с удвоенной яростью упреки, - и не только на одного Помпея, но и на всех руководивших войной, - за то, что приняли бой тогда, когда его не нужно было принимать. Качественное преимущество ветеранов Цезаря было неоспоримо. И помпеянцам для своего оправдания было удобнее утверждать, что они численно превосходили противника, и объяснять свое поражение, как это делается обычно, только неправильным командованием или изменой.

 При такой ненадежности источников следует или совсем отказаться от чисел, или же вставлять их сообразно течению событий по субъективной оценке, т.е. произвольно, - для того, чтобы создать более наглядное представление о ходе сражения. На основании таких соображений я выше определил 2 000 всадников у Цезаря и 3 000 всадников у Помпея. Можно против этого возразить, что у Цезаря и по Поллиону было 1 000 всадников. Но, во-первых, это еще неизвестно, подтвердил ли Поллион без оговорки указания Цезаря и не было ли какого-нибудь отклонения от текста у тех, кто им пользовался; а во-вторых, свидетельство самого Поллиона тоже не очень надежно. При указании цифровых данных часто играют роль, как нам подтверждает и новейшая история, случайные ошибки и недоразумения. Что же касается 1 000 всадников Цезаря, то против этого числа серьезно говорит то обстоятельство, что они сыграли слишком большую роль в сражении, а также установленная нами привычка Цезаря уменьшать свои боевые силы.

 2. Вопрос о численности кавалерии у обоих противников является настолько кардинальным, что я считаю необходимым исправить рассказ Цезаря о ходе сражения. По его описанию, всадники Помпея были разбиты 6 когортами 4-й линии. Эти когорты устроили бойню легкой пехоте, сопровождавшей всадников, и, ударив, наконец, во фланг и тыл пехоты, решили участь сражения. Согласно моему описанию, основанному на Аппиане (II, 78), всадники совместно с легкой пехотой и когортами одержали победу и совершили фланговое нападение на неприятельские легионы.

 Новейшие историки настолько слепо верят Цезарю, что издатели Аппиана поставили в скобки слово "i‘ππεις" (конница), приняв во внимание, что и Плутарх об этом не упоминает. Но ход вещей настолько подтверждает участие всадников в деле, что это надо было бы принять, даже если бы Аппиан и не засвидетельствовал ясно это.

 Сам Цезарь рассказывает, что присоединение antesignani к всадникам сделало их способными бороться с неприятелем. Рассказ был бы неясным, если бы всадники участвовали в сражении только как бежавшие с поля битвы.

 Цезарь сам говорит, что потерпевшие поражение стрелки, сопровождавшие помпеянских всадников, были искромсаны. Почему они тоже не бежали? Тяжелая пехота не могла ведь их догнать. Рассказ не теряет смысла только при том условии, если цезарианские всадники и легковооруженные были повернуты кругом и снова ринулись на врага. Наконец, разгром помпеянских легионов требует участия этих войск. Фланговая атака одних только 6 когорт не могла бы произвести такое действие на превосходившую численностью помпеянскую пехоту. Даже время, нужное для такого поворота 6 когортам, было бы слишком продолжительным: неприятельские военачальники успели бы принять за это время свои меры против них. Совсем другая картина получается, когда всадники со стрелками быстрым аллюром производят этот поворот, а сомкнутые когорты следуют потом за ними.

 У Цезаря было серьезное основание приписать честь развязки не коннице, а когортам. Уже в сражении против Ариовиста мы не слыхали об участии галльских всадников в победе; теперь общественное мнение Рима бросило ему упрек, что он ведет варваров против республики86. Разве он может приписать им решительную победу? Какой народности были эти варвары, мы совершенно определенно узнаем из небольшого штриха, который сохранил для нас Аппиан. При вступлении в Фессалию войско разрушило и ограбило небольшой городок Гомфи, и солдаты воспользовались, конечно, запасами вина. "Самыми комичными казались в опьянении германцы", - прибавляет Аппиан (II, 65).

Германские всадники уже при Верцингеториксе способствовали победе римлян. Еще одно свидетельство - правда, наполовину стертое, но которое все-таки можно прочесть, - сохранилось до нашего времени. Флор (II, 13, 48) говорит: "Когорты германцев с такой силой устремились на дрогнувшую конницу (Помпея), что казалось, будто она состоит из пехотинцев, а они наступают на конях". Разве у Цезаря были когда-либо германские когорты? Разве он комплектовал германцами свои легионы? Сомневаюсь. Вероятно, в этом месте рассказ Цезаря о победе 6 когорт над неприятельской конницей стерся и слился с другим рассказом, в котором германцы одерживают победу. Отбросим это ложное слияние и будем считать, что произошел совместный натиск когорт с галльскими всадниками, выигравшими бой.

 Насколько рассказ Цезаря основан на политических соображениях, видно еще из следующего: Цезарь в своих Комментариях венчает лавровым венком победы только эти 6 когорт. Но у Аппиана мы читаем (II, 79), будто бы Цезарь в своих письмах сообщал, что 10-й легион, стоявший на его крайнем правом крыле, обошел незащищенное крыло неприятельской конницы и атаковал его с фланга. ("Десятый легион окружил левый фланг противника, оставшийся без конницы, и начал упорно теснить его на этом фланге со всех сторон до тех пор, пока не привел его в замешательство и не заставил его отступить, положив таким образом начало победе"). Это во всяком случае странное уклонение, причину которого разгадал Швейгхаузер. Когда Цезарь писал и издавал Комментарии о междоусобной войне (осенью 47 г. до похода из Рима в Африку), его 10-й легион взбунтовался и этим ужасно оскорбил своего полководца. И поэтому победу при Фарсале теперь уже решил не этот легион, а 4-й эшелон, составленный из когорт различных 6 легионов. Мы же заключаем из этого, что полководец только позднее сообразил, что такие части не могли одержать решительную победу и что им искусственно приписана эта победа; признаться же в том, кому он главным образом обязан успехом - а именно храбрым варварским всадникам, - он не хотел.

 Чем больше я изучаю Цезаря, тем определеннее у меня создается впечатление, что Комментарии Цезаря надо расценивать с исторической точки зрения не иначе, чем Мемуары с острова св. Елены. Они дают удивительное сочетание реалистической, проникновенной истины с совершенно сознательным и преднамеренным обманом. Кто знаком с наполеоновскими писаниями, тот знает, что великому корсиканцу было свойственно приписывать честь победы во имя политических мотивов данного момента той или другой части войска или какому-либо генералу, не претендовавшим даже на это.

 3. В связи с приписыванием успеха не тем войскам, которые действительно его имели, в Комментариях встречается также очень важное изменение во времени происшедших событий. Цезарь рассказывает, что прежде столкнулись обе фаланги пехоты, а затем уже благодаря повороту "eodem tempore" произошел бой всадников.

 Аппиан же (II, 78) говорит определенно, что всадники наступали впереди пехоты, и это соответствует плану сражения, намеченному Помпеем, который ведь искусственно задержал пехоту; так оно и было. Но Цезарь не мог так рассказывать потому, что тогда не произвел бы впечатления геройский подвиг evocatus Крастия, который так способствовал победе и дал столь наглядную картину отношений этих старых солдат к своему начальнику. Плутарх в жизнеописании Цезаря опирается на рассказ последнего, в жизнеописании Помпея он черпает, из Поллиона и устраивается таким образом, что из каждого автора берет половину рассказа: по Цезарю - он начинает сражение с пехоты, а по Поллиону - Помпей удерживает пехоту на правом фланге.