История военного искусства - Ганс Дельбрюк

 3. В связи с приписыванием успеха не тем войскам, которые действительно его имели, в Комментариях встречается также очень важное изменение во времени происшедших событий. Цезарь рассказывает, что прежде столкнулись обе фаланги пехоты, а затем уже благодаря повороту "eodem tempore" произошел бой всадников.

 Аппиан же (II, 78) говорит определенно, что всадники наступали впереди пехоты, и это соответствует плану сражения, намеченному Помпеем, который ведь искусственно задержал пехоту; так оно и было. Но Цезарь не мог так рассказывать потому, что тогда не произвел бы впечатления геройский подвиг evocatus Крастия, который так способствовал победе и дал столь наглядную картину отношений этих старых солдат к своему начальнику. Плутарх в жизнеописании Цезаря опирается на рассказ последнего, в жизнеописании Помпея он черпает, из Поллиона и устраивается таким образом, что из каждого автора берет половину рассказа: по Цезарю - он начинает сражение с пехоты, а по Поллиону - Помпей удерживает пехоту на правом фланге.

 4. Если Помпей хотел задержать столкновение фаланг до победы своей кавалерии, то и о Цезаре надо сказать то же, так как он надеялся победить атакой с фланга; для Цезаря это было даже удобнее, ввиду того что он рассчитывал победить на фланге, где стояла кавалерия, контрударом. Несмотря на это, мы не слышим о том, что Цезарь задерживал свои легионы, и он поступал правильно. Для Цезаря было важно, чтобы Помпей после поражения кавалерии не двинул войска из 3-го эшелона и не произвел такого же маневра, который выручил бы его фланг и свел бы на нет охват его. Это могло легко случиться, так как бой всадников происходил довольно далеко от помпеянской пехоты. Но это было бы сопряжено с трудностями, если бы по всей линии разгорелся бой, который требовал внимания и грохот которого доходил и до 3-й линии. Цезарь, как мы знаем, задержал из предосторожности остаток 3-го эшелона, чтобы иметь его на всякий случай в своем распоряжении. Помпей, веря в победу своих всадников, не сделал этого. Поэтому масса помпеянской пехоты, и без того более многочисленная, была сначала вдвое больше, чем оба передовых эшелона Цезаря, открывшие бой. Но Цезарь верил, что его ветераны сумеют держаться при всяких обстоятельствах даже против натиска вдвое сильнейшего, чем они, противника, а тем временем он производил обходный маневр.

 После меня Фейт и Кромайер подвергли разбору сражение при Фарсале; оба полемизировали со мной и восставали против моих положений, но не приводили аргументов, которые могли бы заставить меня изменить убеждения (за исключением соображений о численности кавалерии). Большинство возражений носит такой характер, что для внимательного читателя разбора их не требуется.

 Кромайер не считает, что цифры, отклоняющиеся от данных Цезаря, принадлежат Азинию Поллиону, так как не доказано, что Ливий, являющийся соединительным звеном между Орозием, Евтропием, Луканом и Дионом, пользовался трудами Поллиона. Они и не могли быть взяты у Поллиона, так как источники, которые определенно пользовались трудами Поллиона, - Аппиан и Плутарх, - приводят цифры Цезаря. Предположим, что Плутарх и Аппиан не пользовались сами трудами Цезаря, а брали у Поллиона (который, следовательно, располагал цифрами Цезаря) цифры, совпадающие с Цезарем, а несовпадающие цифры, со ссылкой на Ливия, были взяты из другого источника, которому Ливий доверял; что бы в таком случае изменилось? Я не ссылался на Поллиона как на авторитет, заслуживающий особого доверия (в чем меня упрекает Кромайер); наоборот, я дал ему среднюю оценку. Существенно только то, что фактически имеется второй источник, где цифры не совпадают с данными Цезаря. Так как мы знаем (Аппиан, II, 82), что Поллион приводил другие цифровые данные о сражении, чем Цезарь, то мы считаем, что во всех спорных вариантах можно с известной достоверностью ссылаться на первого. И это тем более, что, как я уже говорил, все те отдельные сведения, которые мы имеем наравне с Цезарем, так ничтожны и так мало информируют нас относительно событий в помпеянском лагере, что другого подобного источника не существовало во времена Ливия и Лукана. Даже Ливий, который в этом отношении имел некоторые возможности, не смог уже собрать и зафиксировать какие-либо существенные устные предания.

 Оба оппонента не считают Цезаря способным дать ложные указания, в которых я его упрекаю. Чтобы прийти к убеждению, что я был прав, возражая против Цезаря, надо прибегнуть к следующему верному средству. Только критически разбирая Историю Бургундских войн Буллингера, начинаешь понимать, как правильнее всего следует подходить к Геродоту; так же и в отношении Цезаря; наилучшим мерилом будет служить исследование мемуаров его великих коллег - Наполеона и Фридриха, а также критической литературы о них. Тогда только можно будет видеть, что я подверг критике у Цезаря лишь мелочи. Даже у Фридриха, которому справедливо приписывается высокая достоверность, была слабость изменять ради славы Пруссии цифровые данные87, и это доказано; кроме того, у него немало тенденциозных и невольных ошибок и противоречий. Шарнгорст в своем труде "Отчет о сражении при Ауэрштедте и Иене" исчисляет прусское войско в 96 840 чел., Гепфнер по актам определяет численность того же войска в 141 911 чел. О Мольтке я уже привел пример (стр. 46). Насколько Наполеон был индифферентен к исторической правде, знает всякий уже давно. Для специального изучения я рекомендую историю официального исследования сражения при Маренго, которую Хюффер поместил в своем введении к труду "Источники для истории войны 1800 г.". На этом можно будет убедиться, как мало значит довод, будто бы опубликованные современниками факты должны быть правдивы, потому что они могут быть разоблачены знающими людьми, находившимися еще в живых. Авторитет Наполеона в вопросах оперативного искусства и достижения победы в сражениях не превзойден, а потому я считаю, что вправе ссылаться на него при обсуждении событий у Алезии. Но когда авторитет Наполеона доводит Кромайера до признания цифровых данных Цезаря о потерях при Фарсале, то я думаю, что здесь Наполеон как составитель бюллетеней вмешался в чужое дело военного историка и повлиял на правдивую в остальном передачу фактов о древних сражениях. Но и знания в области военной истории не позволяют мне на основании одностороннего свидетельства победоносного полководца признать достоверными ни победу с 1 000 всадников и 6 когортами над 7 000 всадников и легковооруженными, ни победу 22 000 римской пехоты над 47 000 римской же пехоты, причем эта победа сопровождалась потерей убитыми всего лишь 200 чел.

 Упрек, который мы можем сделать Цезарю за неправильные цифры, не должен приниматься как тяжелое обвинение, так как здесь все основано на общечеловеческой слабости, а тем более у римлян, привыкших к еще более сильным контрастам. Цезарианский командир, описавший впоследствии Африканскую войну, не постеснялся сообщить, что в сражении при Тапсе цезарианцы изрубили 50 000 чел. неприятеля88, потеряв при этом всего 50 чел. Когда

Ганнибал при Каннах приказал изрубить 50 000 римлян, он сам потерял при этом по меньшей мере 5 700 чел. Не следует прибегать к искусственным толкованиям, с помощью которых Кромайер выискивает указания у Ливия, Аппиана, Плутарха. 85 когорт (вместо 110), которые Помпей, по Ливию, имел на фронте, являются, по мнению Кромайера, гражданскими римскими когортами; кроме них там находились еще 22 когорты. Эти последние, - считает он, - были специально организованы для пополнения, так как Цезарь тоже указал (III, 4), что Помпей "пополнял свои легионы наборами в Фессалии, Беотии, Ахайе и Эпире". Затем: "он ввел в состав легионов в качестве пополнения большое число бойцов из Фессалии, Беотии, Ахайи и Эпира и к ним добавил солдат Антония" (Ю. Цезарь, Записки о гражданской войне, III, 6). То, что пополнения до включения их в войска сводились в особые части, вполне естественно, и об этом иногда сообщается; однако то, что легионам придавались на все время резервные когорты, вместо того чтобы по возможности доводить до нормального состояния когорты самого легиона, по существу невероятно, да и не соответствует тексту. Это не противоречит сообщению Цезаря, что солдаты испанского войска образовали свои когорты и перешли на службу к своему старому полководцу Помпею, после того как Цезарь расформировал их. Преданность этих старых вояк ценили и, вместо того чтобы вливать их как новичков в другие части войска, их оставляли воевать вместе. Но вновь навербованных и пленных нужно было распределить по старым войсковым частям, чтобы сделать их пригодными для войны, - всовывать их, как выражались в XVIII столетии; образовать из них особые батальоны было бы слишком опасно.

 Что касается вопроса о топографии местности, то Кромайер пытался найти новое решение, которому Руд. Шнейдер противопоставил свои соображения в "Gott. Gel.-Anz.", 169, стр. 438 (июнь 1907 г.). Виктор Дусманис, майор греческого генерального штаба (в прибавлении к "Mili^r-Wochenblatt", 1909 г., вып. 7 "Заметки по поводу определения местоположения Фессалийской битвы между Цезарем и Помпеем"), определяет, - ссылаясь на книгу "История и география Фессалии в военном отношении", - место сражения не около гор. Фарсал (вовсе не упоминаемого Цезарем), а в 40 км западнее, около Кардиссы.