Сильные - Олди Генри Лайон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Буря осклабился:
– Ага! Аж противно!
– Вот поэтому я вам и отвечу: извините, не побегу. А больше ничего не скажу, хорошо?
Не оглядываясь, Баранчай зашагал прочь.
– Бабат-татат! Стой! – взревел Буря.
А ведь он боится, понял я. Не Буря, нет. Баранчай боится Нюргуна. Уота не испугался, на помощь ко мне пришел, в паучьем колодце на своих плечах держал, а тут… Я что, тоже его боюсь? Собственного брата?! Я не знаю, чего от него ждать. Не знаю, что он сделает в следующий момент. Я ничего, ничегошеньки не знаю…
– Не будем бегать! – нарушил общее тягостное молчание неугомонный Буря Дохсун. – Скачки устроим! Пусть скачки решат!
– Скачки, да!
Боотуры снова оживились:
– Одни кони! Без всадников!
– Одни кони?
– Это как?!
– А так! У нас кони перекованные. Умные, буо-буо!
– Умные, да!
– Мой – умнейший!
– Мой!
– Мой первым придет!
– Шиш тебе! Мой!
– Твой шиш?!
– Мой конь! Лучший, да!
– Мой лучший!
– Скач-ки! Скач-ки!
А он не такой дурак, этот Буря Дохсун. Всадники – мы, боотуры! – по дороге обязательно начнем браниться и друг на друга набросимся. Превратится скачка в битву, в побоище, а раз побоище – значит, шиш вместо невесты. Всем шиш! Свадебное перемирие надо блюсти, это Буря, похоже, крепко-накрепко запомнил. А если одни кони поскачут – значит, никакой битвы, а главное, никакого Нюргуна! Никого пополам не порвет. Нет, это Буря здо́рово придумал! Голова!
– Мотылек быстрый, – сказал я Нюргуну. – Очень быстрый!
Нюргун кивнул.
– Мотылек победит. Не вмешивайся, хорошо?
На миг мне представилось: вот кони срываются с места, и Нюргун, чуть запоздав, устремляется следом. Догоняет! Кони вскидываются на дыбы, отчаянно ржут, невидимая сила увлекает, тащит их в черную дыру, открывшуюся в груди Нюргуна. Коней рвет на куски…
– Быстрый, – согласился Нюргун. – Очень быстрый, да.
И уселся прямо в грязь.
– Эй! Ты чего?
– Устал, – объяснил мой брат. – Отдыхаю.
4. Гром грохочет, мотылек летит
В Нижнем мире кони долго не живут. Это я хорошо запомнил. Гостя́ у Уота, я очень беспокоился за Мотылька, когда вспоминал о нем. Вспоминал, правда, редко. Не до коня было? Ну и что? Все равно стыдно. Мотылек обо мне, небось, и во сне не забывал!
Хвала Дьэсегей-тойону, лошадиному богу, с Мотыльком не случилось ничего дурного. Он играл мышцами, стриг ушами, а когда я, смущаясь тем, что коню определено скакать без всадника, рассказал ему про скачки, с пренебрежением раздул ноздри: «Ффрр! Анньаса[135]!» Тут и дурак бы понял: «Скачки? Да я их всех – одной задней левой!»
Вот какой у меня конь! Не чета мне, слабаку…
Мы явились в числе первых. Встали рядом с Суоруном и его бедовым Оборотнем. Оборотень бил железным копытом, искрил зубами, но задираться не лез. Начали подтягиваться остальные боотуры: айыы и верхние адьяраи вели лошадей, зато нижние… Шестиноги и восьминоги, змеи-многоглавцы, меднорогие быки с глазами-угольями, арангасы – родичи Уотова скакуна – и даже прямоходящая ящерица-ворюга, вроде той, что я подстрелил в Нижнем мире.
Толпа толпой, а народу-то поубавилось. Может, еще не подошли? Когда я завертел головой, алас тряхнуло, словно корни земли обиделись на мое любопытство. Ближе к реке, за пару полетов стрелы отсюда, дымился разлом. В багровые отсветы, словно в кровавую топь, ныряли и сразу исчезали нижние адьяраи. Десятка два, клянусь! Вдоль опушки леса к ближним сопкам рысью уходил конный отряд айыы. Всадники-одиночки скакали прочь кто куда.
Уходили по-тунгусски, не прощаясь.
Похоже, после ужасной гибели Кылыса и отказа Баранчая кое-кто из женихов решил не позориться, а вернее, не рисковать. Хоть бы вы все поразъехались, наглецы! Я глянул на Нюргуна, сидящего в грязи, и в груди у меня зашевелилось смутное подозрение. Но добраться до головы ему помешали:
– Вот он, Халлаан-Хара-Мангастайа[136]! Первым придет, ар-дьаалы!
Имя Грохочущему Грому дали не зря. Вороной – нет, угольно-черный, как чикойский[137] соболь – конь Бури был под стать хозяину. Могучий, лоснящийся, словно облитый горячей смолой, он, казалось, вообще не имел шерсти, кроме густой гривы, где отблескивала вечерняя синева, и пышного хвоста. При каждом шаге Гром пританцовывал, струился, тёк, мерцал – грозовая туча, из которой вот-вот ударит молния. Белые отметины на копытах лишь усиливали ощущение полной, абсолютной тьмы, приходившей на ум при виде коня.
– Как коней гнать будем? – осведомился адьярай Суорун.
Начался галдеж:
– По Нижнему миру!
– По Верхнему!
– Средний! Только Средний!
– До Елю-Чёркёчёх и обратно!
– Сдурел, кэр-буу?! Какое тогда обратно?!
– Крюк через Третье небо!
– Четвертое!
В стороне от бурлящего сборища стоял великан Тонг Дуурай. Усмехался кривой ухмылкой, в споры не лез. Коня – или на ком Тонг ездит? – он не привел. Глядел на нас свысока, будто знал что-то, нам неведомое. Того и гляди, сплюнет сквозь зубы и процедит: «Сколько дураков собралось!» Точь-в-точь Айталын, только рожей страшен.
– В объезд Муус-Кудулу!
– Тихо!
И стало тихо. Перед нами воздвигся Зайчик. Лицо отмыто, волосы гладко причесаны. На плечах – новехонький длиннополый кафтан с серебряными кюнами-солнышками и бобровой оторочкой. На голове – высокая шапка с белым конским хвостом. На ногах – мягкие сапоги оленьей кожи…
Красавец!
– Мой отец, Первый Человек, повелел!
Повелел он, как же! Знаю я, каков дядя Сарын, если крепко запервочеловечится. Врешь ты, Зайчик, язык твой без костей, врешь и не краснеешь. Аж завидно – мне бы так! Я вспомнил рассказ Баранчая: причины-следствия, время-энергия… Это что же в мире свихнулось, каким таким новым энергоемким причинным местом нашего Зайчика по темечку приложило, что он из сорвиголовы-боотура степенным мудрецом заделался?! Мирит-урезонивает – это Зайчик-то! – и ведь получается, кэр-буу!
– …повелел: выбрать трех представителей от трех миров. Пусть они решают, где коням скакать! От Небес – Буря Дохсун, от подземных бездн – Бэкийэ Суорун, от Осьмикрайней – Юрюн Уолан!
Боотуры вновь принялись орать. Думаете, они возмущались? Дудки! Они нас приветствовали! И никто не возражал, вот ведь! Ох и Зайчик! Ух и Зайчик!
Отошли мы подальше, чтоб с советами не лезли, и давай решать.
5. Выбор пути
– Отсюда, – Буря махнул рукой, указывая вверх. Крылья его громко хлопнули, нагоняя ветер, – по восточному склону Первых небес.
Там, куда указал Буря, клубились облака, пестрые как грудка молодого тетерева. С облаками играли девять ветров, растаскивая добычу в разные стороны.
– Сиэги-Маган-Аартык? – спросил я.
Вспомнилось, как мы с Мюльдюном возвращались от дяди Сарына домой по этому горному проходу. Сколько раз я ездил по Сиэги-Маган-Аартык позже! Горячил Мотылька или дремал в седле, в зависимости от настроения… Вот, придется теперь Мотыльку без меня скакать. Без меня, зато в дурной компании. А что? Обычное дело. Любая компания соперников, даже если у них копыта и гривы – дурная.
– Да. Тебя что-то не устраивает?
– Погода. В Сиэги сейчас буря за бурей…
Буря Дохсун неприятно улыбнулся при звуке своего имени. Сверкнули белые, как снег, зубы:
– Боишься?
В памяти встал Сиэги-Маган-Аартык, грозный в эту пору. Ледяной ливень, или того хуже, снежный буран; зазеваешься – сшибет с ног. Нигде, кроме проклятого Сиэги, я не видел, чтобы во время бурана лупили молнии. Вой вьюги, мешаясь с грохотом грома, наводил ужас на отъявленных смельчаков…
– Нет, – сказал я. – Не боюсь.
