Ацтек. Гроза надвигается - Гэри Дженнингс

Она прервала меня, хотя и не поднимая глаз:

– Я знаю, что это такое, господин. Я росла вместе с братьями. А моя госпожа хозяйка сказала, что мужчина вставляет его женщине вот сюда. – Девушка скромно указала на низ живота. – Во всяком случае, если он у него есть. Но Коцатль говорит, что он лишился своего тепули.

– А вместе с тепули лишился и способности сделать тебя матерью, а также доставить себе некоторые удовольствия брака. Но не лишился желания дарить эти удовольствия тебе. Хотя у него нет тепули, чтобы вы могли слиться воедино, но существуют и другие способы совершать акт любви.

Поскольку девушка уже не просто краснела, а пылала, я отвел глаза и попытался говорить ровным, нудным тоном школьного наставника. Наверное, в самом общем виде такие наставления и можно преподносить как урок, но когда я принялся распространяться о многочисленных возбуждающих и дарующих наслаждение действиях, совершаемых мужчинами с женской грудью и тепили – особенно с чувствительным ксакальпили посредством пальцев, языка, губ и даже ресниц, – я не мог не вспомнить весь свой немалый опыт, и мой голос от возбуждения слегка задрожал. Поэтому я поторопился завершить свои наставления:

– Некоторых женщин такого рода действия удовлетворяют не меньше, чем обычное соитие, а иные даже предпочитают их. Случается даже, что женщины занимаются любовью друг с другом, ничуть не заботясь об отсутствии тепули.

Тут Смешинка так охнула, что я повернулся и взглянул на нее. Девушка сидела, вся напрягшись, сжав кулаки и закрыв глаза.

– Это звучит... – Все ее тело дернулось. – За-ме-ча-тельно!

Она произнесла это слово так длинно и тягуче, словно бы вытаскивала его из себя.

Прошло некоторое время, прежде чем ее кулаки разжались, а глаза открылись. Девушка подняла их на меня, и я увидел, что они затуманены.

– Спасибо тебе, мой господин, за то... что рассказал мне об этих вещах.

Я вспомнил, как Смешинка, бывало, хихикала без причины. Возможно ли, чтобы она так же легко возбуждалась даже без раздевания и прикосновений?

– У меня больше нет права приказывать тебе, – сказал я, – поэтому хочу обратиться к тебе с дерзкой просьбой, в которой ты вольна мне отказать. Мне хотелось бы взглянуть на твою грудь.

Девушка посмотрела на меня невинными, широко раскрытыми глазами и, хотя и заколебалась, все же медленно подняла блузку. Грудь ее была небольшой, но вполне сформировавшейся – с сосками, набухшими, словно от одного лишь прикосновения моего взгляда, и большими темными ареолами. Я вздохнул и жестом показал, что она может уходить. Я был бы рад ошибиться, но очень боялся, что Смешинка не всегда будет удовлетворяться ласками, заменяющими настоящее соитие. У меня возникло подозрение, что Коцатль рискует в конце концов оказаться несчастным мужем.

Поднявшись наверх, я нашел жену на пороге детской, где она, надо полагать, размышляла, как лучше обставить помещение. Делиться с ней опасениями насчет брака Коцатля я не стал и лишь заметил:

– Когда Смешинка уйдет, у нас будет на одну служанку меньше. Бирюза не сможет одновременно вести хозяйство и приглядывать за тобой. Все-таки Коцатль выбрал не самый удачный момент, чтобы объявить о своих намерениях. Я имею в виду, не самый удачный для нас.

– Нет худа без добра! – воскликнула Цьянья. – Помнишь, ты сам говорил, что если мне однажды очень потребуется помощь, можно будет убедить Бью перебраться к нам. Хвала богам, уход Смешинки – всего лишь мелкая неприятность, но зато хороший предлог: нам ведь и вправду потребуется женщина, чтобы помогать по дому. Цаа, давай попросим ее!

По правде сказать, мне вовсе не хотелось, чтобы обозленная, вечно угрюмая Бью поселилась у нас да еще в такое время, но не мог же я отказать жене.

– Ладно. Я пошлю ей приглашение, от которого, думаю, она не сможет отказаться.

Доставить приглашение я поручил тем же самым семерым воинам, которые некогда сопровождали меня на юг, так что в случае согласия Ждущая Луна прибыла бы в Теночтитлан под надежной охраной. Возражений или отговорок с ее стороны не последовало, но чтобы собраться в дорогу и отдать все необходимые распоряжения относительно постоялого двора, Бью пришлось задержаться. Тем временем мы с Цьяньей устроили для Коцатля со Смешинкой пышную свадебную церемонию, и наша бывшая служанка перебралась жить в его дом.

Уже настала зима, когда семеро воинов доставили Бью Рибе к дверям нашего дома. К этому времени я уже и сам ждал ее с нетерпением и был рад встрече не меньше, чем Цьянья. Меня беспокоило, что жена очень сильно раздалась и частенько чувствовала себя неважно; она то и дело капризничала и пребывала в дурном настроении. Сама Цьянья, правда, постоянно повторяла, что для женщины в ее положении это естественно, но меня подобное сильно тревожило и заставляло еще пуще над ней кудахтать, что вызывало у жены еще большее раздражение.

– О Бью, какое счастье, что ты здесь! Я благодарю Уицйе Тао и всех других богов за то, что ты согласилась приехать. – И Цьянья бросилась на шею сестры, словно в объятия избавительницы. – Да ты просто спасла меня, а то бы меня в этом доме забаловали до смерти!

Кладь Бью отнесли в приготовленную для нее гостевую комнату, но большую часть дня она провела с Цьяньей в нашей спальне, откуда меня бесцеремонно выставили, так что мне пришлось слоняться по дому и злиться, чувствуя себя брошенным и ненужным. Лишь в сумерки Бью в одиночестве спустилась вниз и, когда мы с ней пили шоколад, чуть ли не заговорщически сказала:

– В скором времени Цьянья будет уже на таком большом сроке беременности, что тебе придется отказаться от исполнения своих... супружеских обязанностей. И что ты тогда будешь делать?

Я чуть было не ответил сестрице, что это не ее дело, однако вслух произнес совсем другое:

– Как-нибудь потерплю.

Она, однако, не унималась.

– Было бы сущей непристойностью, вздумай ты искать утешения в объятиях посторонних женщин.

Задетый этим оскорбительным подозрением, я встал и натянуто произнес:

– Что за глупости, я человек порядочный, тем более что...

– Что ты вряд ли сможешь найти Цьянье приемлемую замену? – И Бью склонила голову набок, словно всерьез ожидая ответа. – Во всем Теночтитлане ты так и не нашел красавицы ей под стать, так что в результате пришлось послать в далекий Теуантепек за мной? – Она улыбнулась, встала и подошла так близко, что прикоснулась ко мне грудью. – Я так похожа на сестру, что вполне могу в некоторых случаях ее заменить. Разве нет? – Она теребила застежку моей накидки, как будто с намерением ее расстегнуть. – Но, Цаа, хоть внешне мы с ней и очень похожи, отсюда вовсе не следует, будто мы одинаковы в постели. Возможно, ты нашел бы нас очень даже разными...

Я решительно от нее отстранился.

– Бью, мне бы хотелось, чтобы пребывание в нашем доме было для тебя приятным. Я прекрасно знаю, что ты меня недолюбливаешь, но разве обязательно демонстрировать это столь извращенным способом, с помощью притворного кокетства? Почему бы нам, раз уж я так тебе не мил, просто не держаться подальше друг от друга?

Когда я уходил, щеки Бью горели так, словно ее застали врасплох за чем-то непристойным, и она терла лицо, как будто получила за это оплеуху.

Сеньор епископ оказал мне высокую честь, снова вернувшись в наше общество. Ваше преосвященство появились как раз вовремя, чтобы услышать, как я, с той же гордостью, с какой объявил об этом событии много лет назад, расскажу сейчас присутствующим о рождении моей любимой дочери.

Счастлив сообщить, что все мои опасения оказались беспочвенными. Дитя проявило разум еще во чреве, ибо благоразумно и предусмотрительно переждало там все пять «скрытых» дней и родилось на свет в день Ке-Малинали, или день Первой Травы, первого месяца года Пятого Дома. Мне в ту пору шел тридцать второй год – вообще-то многовато для человека, становящегося отцом впервые, но я, как и куда более молодые люди, просто пыжился от смехотворной гордости, словно сам, один, и зачал, и выносил младенца, и разрешился от бремени.

Бью находилась у постели Цьяньи, когда лекарь и повивальная бабка явились ко мне и сообщили, что родилась девочка. Они, должно быть, сочли меня свихнувшимся, ибо в ответ я, заломив руки, стал требовать не скрывать от меня страшную правду и сообщить, не две ли это девочки с одним телом?

– Не две, – хором заверили они меня, – а одна. Одна девочка, с одним, естественно, телом. Нет, размера ваша дочка самого обычного, никаким уродством она не отмечена и вообще никаких дефектов не наблюдается.

Ну а когда я стал приставать к целителю с вопросом об остроте зрения, он, уже не скрывая раздражения, ответил, что новорожденные младенцы, даже если и наделены от природы орлиным зрением, не заявляют об этом во всеуслышание по той простой причине, что не умеют говорить. Поэтому мне лучше подождать, а потом расспросить обо всем дочку самому.