Зенитчик: Зенитчик. Гвардии зенитчик. Возвращенец - Вадим Васильевич Полищук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Тормози. Вылазь. Ручник затяни!
Пробравшись на мягкий диван с левой стороны, впервые оцениваю иномарку с места водителя. Обзор вперед из-за покатого капота очень хороший. Назад… В высоко задранные круглые зеркальца почти ничего не видно, так выполнения перестроений на скорости далеко за сотню и не предполагается. Баранка огромная, тонкая, в центре пимпа звукового сигнала. На приборной панели бросается в глаза спидометр, вокруг него указатели количества топлива, зарядки аккумулятора, температуры воды и масла. Обороты двигателя контролируются исключительно по его звуку, точнее по вою.
Газ напольный, сцепление и тормоз торчат из наклонного пола, между ними проходит рулевой вал. Тормоз сильно выдается вперед, переносить на него ногу будет трудно. Пробую педали. Сцепление оказывается не таким тугим, как ожидал, а тормоз почти сразу встает колом, новая машина, колодки еще не притерлись. Еще раз бросаю взгляд на схему включения передач, раздатки и демультипликатора, закрепленную над лобовым стеклом. Ну, поехали!
Ручник отпустить. Сцепление, первая включилась почти без скрежета. Чуть добавляю газа и начинаю отпускать сцепление. Момент включения чувствуется довольно четко, еще газу. Тронуться получилось плавно, еще газ. На руле никакой околонулевой зоны или реактивного действия, но машина идет почти ровно, подруливания требуются минимальные. И чего Копытов такие пируэты на дороге выписывал? Звук мотора уже настойчиво лезет в уши. Пора вторую? Как там было на «газоне»? Сцепление, газ отпустить, нейтраль, сцепление отпустить, пауза, сцепление выжать, вторая вошла как по маслу, сцепление отпустить, газу добавить. Двадцать лет за рулем! И хоть все они прошли на легковушках, но и древний пятьдесят первый тоже не забылся, руки и ноги сами помнят.
А спидометр-то здесь в милях. Скорость подбирается к двадцати. Третья? С третьей получается не так чисто, но получается с первой попытки. Задний борт переднего «шевроле» начинает стремительно приближаться. Вроде только что был еле виден, а сейчас настойчиво лезет под мой капот. На самом деле скорость километров пятьдесят в час, а то и меньше, но спокойствия это не добавляет. Ну и тормоз! Выручают только зубастые покрышки. Хотя на наших ЗиСах с их только задними тормозами должно быть еще веселее, но все равно – тормозить нужно заранее. Теперь на пониженную. Сцепление, газ отпустить, нейтраль, сцепление отпустить, подгазовать, сцепление выжать, вторая, сцепление отпустить. Задний борт передней машины медленно начинает уплывать вперед. Хватит гонок, и я, стараясь держать постоянную скорость и дистанцию, плетусь за машиной лейтенанта.
Из кабины я вылез с мокрой спиной. Вроде и ехать недалеко, и, в теории, ничего особенно сложного в работе рычагом несинхронизированной коробки нет, главное – правильно подбирать время паузы и нажатие на педаль газа. На деле все оказывается намного сложнее: из контрольных приборов только спидометр и собственные уши, малейшая ошибка вызывает недовольный скрежет шестерен, а еще за дорогой надо следить. Ближе к концу пути я, наконец, приноровился к повадкам «шевроле» и ошибок почти не делал. Зато понял, почему так ценили шоферскую профессию в эти годы, да и долгое время после войны. Опять оказавшись на земле, я задал Андрею Копытову только один вопрос:
– Как ты только ее до сих пор не угробил?
Оказалось, что он на «шевроле» практически не ездил. После трехмесячных курсов, где учебным автомобилем была полуторка, полсотни новоявленных водителей привезли в Орджоникидзе, а там… На широком поле стояло несколько тысяч новеньких американских грузовиков. Эти машины доставлялись в Иран по морю. Оттуда их своим ходом перегоняли в СССР женские автобатальоны. Не все машины выдерживали прикосновение нежных девичьих рук и путешествие через горные перевалы. Неисправные машины тут же разукомплектовывались, да так и оставались стоять никому уже не нужные.
Здесь новичков присоединили к приблизительно такой же по численности группе водителей под командованием старшего лейтенанта из автороты корпуса, также прибывших за новыми машинами. Через несколько дней прибыл очередной караван из Ирана. Полученные машины перегнали на станцию, погрузили на платформы и привезли в Миллерово. Погрузку и выгрузку осуществили опытные водители, новичкам достался только перегон машин до станции.
– Слышали, товарищ лейтенант?
– Слышал, – подтвердил подошедший Сладков. – Доучивать придется.
Доучивать. Скорее заново учить и не одного шофера.
Буквально на следующий день время сорвалось с привязи и понеслось, события посыпались одно за другим. Сначала прибыла техника, потом пополнение из запасного полка. Пушка нам досталась не новая, из ремонта. Этому факту я скорее обрадовался, чем огорчился. Дело в том, что до конца 1942 года наши 61-К изготавливались по единому эталону тридцать девятого года. С начала 1943 заводам изготовителям разрешили вносить конструктивные и технологические изменения, удешевляющие и упрощающие производство, но, естественно, не влияющие на технические характеристики и надежность орудия. Однако проверять на собственной шкуре, что там наупрощали, мне как-то не хотелось.
При приемке я облазил орудие от колес повозки до пламегасителя. Ничего криминального не нашел. От предыдущих боев остались несколько тщательно закрашенных вмятин. Со временем краска в этих местах отойдет, ничего, заново подкрасим. Ствол и тормоз отката новые, пружины также заменены, механизмы наводки работают плавно, без рывков и заеданий. Автоматика работает исправно, а выверку прицела и сами сделаем. Кстати, о самих.
– Р-равняйсь! Смир-рно!
В строю шесть человек, второго подносчика не дали. Двое уже знакомы, с остальными сейчас познакомимся. Я пристально вглядываюсь в лица замерших солдат. На правом фланге стоит невысокий ефрейтор с нашивкой за ранение, уже успел повоевать. Мой взгляд встречает с едва заметной усмешкой, дескать, смотри, смотри, много высмотришь. Дальше среднего роста парнишка с едва заметным пушком над губой, старательно тянется, смотрит чуть поверх нового начальства. Красноармейцы Коробовкин и Казакин, взглядом на них не задерживаюсь. Пятый.
– Как фамилия?
– Красноармеец Бикбаев.
– Откуда родом?
– Из Казахстана, товарищ сержант.
Лет двадцати пяти – тридцати, по-русски говорит правильно, почти без акцента. Чувствуется образование.
– До войны кем работал?
– Учителем.
– Воевал?
– Еще нет.
Кроме ефрейтора, остальные, похоже, тоже «еще нет». Последним в строю стоит худющий парень, а ему, между прочим, предстоит за двоих тяжелые, пятиснарядные обоймы таскать.
– Вольно.
– Что это вы нас так разглядываете, товарищ сержант, или не нравимся? – не удержался от
