Полное собрание сочинений в трех томах. Том 1 - Мольер Жан-Батист

Урания. Да никто и не выдает это за остроумие. Большинство тех, кто так изъясняется, сами знают, насколько это нелепо.

Элиза. Тем хуже для них, если они нарочно стараются говорить глупости, если они умышленно прибегают к плоским шуткам. Тогда это уж совсем непростительно. Будь я судьей, я бы придумала наказание для этих паяцев.

Урания. Оставим этот разговор — он тебя волнует. Скажи лучше, почему это Дорант так опаздывает? Ведь мы его пригласили к ужину.

Элиза. Может быть, он забыл…

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Те же и Галопен.

Галопен. Сударыня! К вам госпожа Климена.

Урания. Боже мой! Вот еще не хватало!

Элиза. Ты жаловалась на одиночество — небо тебя и карает!

Урания. Пусть скажут, что меня нет дома!

Галопен. Ей уже сказали, что вы дома.

Урания. Какой дурак это сказал?

Галопен. Я, сударыня!

Урания. Вот я тебя, болван! Ты у меня будешь знать, как отвечать за свою госпожу!

Галопен. Я пойду скажу, сударыня, что вы уходите.

Урания. Стой, скотина! Сделал глупость, так уж теперь пусть войдет.

Галопен. А они еще на улице с кем-то разговаривают.

Урания. Ах, кузина, если б ты знала, как мне досадно!

Элиза. Да, эта особа может досадить. Она всегда была мне ужасно противна. Не в обиду ей будь сказано, это глупое животное, которое еще смеет рассуждать.

Урания. Не слишком ли сильное выражение?

Элиза. Нет-нет, она его заслужила, и, если уж на то пошло, так это еще слишком слабо сказано. Кого еще с большим основанием можно назвать жеманницей в самом худшем значении этого слова, как не ее?

Урания. Однако она открещивается от этого прозвища.

Элиза. Пусть открещивается сколько ей угодно, это не меняет дела. Она жеманница с головы до ног, всем кривлякам кривляка. Можно подумать, что тело у нее развинчено: бедра, плечи, голова словно на пружинах. Говорит она деланно томным голосом, нарочито наивным тоном, делает ртом гримасы, чтобы он казался меньше, а глаза таращит, чтобы они казались больше.

Урания. Тише! Она может услышать…

Элиза. Нет-нет, она еще не поднимается по лестнице. Мне навсегда запомнился один вечер. Она много слышала о Дамоне, о его игре, и ей захотелось с ним повидаться. Ты знаешь, что это за человек, до чего он несловоохотлив. Она его пригласила на ужин, думала, что он будет душой общества, пригласила «на него» человек пять гостей, и какой же у него в этот вечер был дурацкий вид! Гости пялили на него глаза, как на диво. Они думали, что он будет смешить общество остротами, что из уст его исходят только какие-то необыкновенные слова, что он на все будет отвечать экспромтами, пить попросит, так и то с каламбуром. А он за весь вечер не проронил ни слова. Хозяйка была так же им недовольна, как я недовольна ею.

Урания. Перестань! Я пойду ей навстречу.

Элиза. Я вот что еще хотела сказать: хорошо бы выдать ее замуж за маркиза, про которого мы только что говорили. Чудесная была бы парочка — жеманница и паяц!

Урания. Да будет тебе! Она идет сюда.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Те же и Климена.

Урания. Хотя время позднее…

Климена. Ах, милочка, умоляю вас, прикажите подать мне стул!

Урания. Кресло! Живо!

Климена. О боже!

Урания. Что случилось?

Климена. Я больше не могу.

Урания. Что с вами?

Климена. Сердце!

Урания. Сердечный припадок?

Климена. Нет.

Урания. Не расшнуровать ли вас?

Климена. О нет! Ах!

Урания. Что же у вас болит? И давно ли?

Климена. Больше трех часов. Это со мной случилось в Пале-Рояле.

Урания. Как так?

Климена. В наказание за мои грехи я смотрела эту чудовищную мешанину, именуемую Уроком женам. Меня до сих пор тошнит — боюсь, как бы это состояние еще недели две не продлилось.

Элиза. Бывают же такие неожиданные заболевания!

Урания. Быть может, мы с кузиной иначе устроены, но мы третьего дня смотрели эту пьесу и обе вернулись здоровые.

Климена. Как? Вы видели эту пьесу?

Урания. Да, и высидели до конца.

Климена. И вас не схватили судороги, милочка?

Урания. Слава богу, я не так чувствительна. Напротив, я нахожу, что от такой комедии люди скорей могут вылечиться, чем заболеть.

Климена. Господь с вами! Что вы говорите? Никто из людей здравомыслящих вас не поддержит. Вы это утверждаете вопреки рассудку. Ни один остроумец не вынесет тех пошлостей, которыми уснащена эта комедия, уверяю вас! Я, во всяком случае, не обнаружила в ней ни крупинки остроумия. «Детей родят из уха» — по-моему, это дикая безвкусица. От «пирожка» меня стало мутить, а когда речь зашла о «похлебке», меня чуть не вырвало.

Элиза. Ах, боже мой, как вы прекрасно рассуждаете! Мне сперва показалось, что пьеса недурна, но вы так блестяще, так убедительно доказываете обратное, что с вами нельзя не согласиться.

Урания. Ну а я не так легко меняю мнения. Я полагаю, что Урок женам — одна из самых забавных комедий этого автора.

Климена. Мне жаль вас — одно могу сказать. До чего же вы слепы! Как может добродетельная женщина восхищаться пьесой, которая беспрестанно оскорбляет стыдливость и оскверняет воображение!

Элиза. Какие у вас изысканные выражения! Вы, сударыня, критик беспощадный. Сочувствую бедному Мольеру, что у него такой враг, как вы.

Климена. Поверьте, дорогая: вам нужно искренне раскаяться в своем заблуждении. Если вам дорога ваша репутация, не говорите в обществе, что эта комедия вам нравится.

Урания. Но я все-таки не пойму, что же там могло оскорбить вашу стыдливость.

Климена. Все! Все! Порядочная женщина не может смотреть ее без омерзения — столько там сальностей и непристойностей.

Урания. Как видно, у вас на непристойности особое чутье, а я их не заметила.

Климена. Просто вы не хотите их замечать, а они, слава тебе господи, на виду. Никаким покровом они не защищены, самый смелый взгляд пугается этой наготы.

Элиза. Ах!

Климена. Да-да-да!

Урания. Будьте добры, укажите мне хоть на одно такое место.

Климена. Зачем же еще указывать?

Урания. Нет-нет, напомните мне хотя бы одно место, которое вас покоробило.

Климена. Ну, например, сцена с Агнесой, когда она говорит о том, чтó у нее взяли.

Урания. Ну так что же здесь такого сального?

Климена. Ах!

Урания. Нет, в самом деле?

Климена. Фи!

Урания. Ну все-таки?

Климена. Мне нечего вам сказать.

Урания. Да, мне кажется, там придраться не к чему.

Климена. Мне жаль вас.

Урания. А по-моему, за меня можно только радоваться. Я смотрю на вещи с той стороны, с какой мне их показывают, а не переворачиваю их и так и этак и не ищу в них того, чего не надо.

Климена. Достоинство женщины…

Урания. Достоинство женщины не в ужимках. Не нужно стараться быть благонравнее самых благонравных. Это наихудшая из всех крайностей. По-моему, нет ничего смешнее этой щепетильности, которая все видит в дурном свете, придает преступный смысл невиннейшим словам и пугается призраков. Такие ломаки уважения не заслуживают, уверяю вас. Напротив, их многозначительная серьезность, их ужимки навлекают на них подозрения. Они ликуют, когда можно к чему-нибудь придраться. Вот вам пример: на представлении комедии напротив нашей ложи сидели какие-то женщины, они все время морщились, отворачивались, закрывали себе лицо. Чего же они этим добились? Того, что по их адресу было отпущено невероятное количество глупых шуток. А кто-то из лакеев даже крикнул, что у этих дам самая целомудренная часть тела — уши.