Счастливчик Ген (Игра) - Геннадий Ищенко

– Откуда мне знать? – ответил я. – Могу только догадываться.

– Вы можете мне не верить, но я ничего не знал о гнезде братьев Кашны в городе. После того шума, что устроили ваши люди, я начал разбираться и выяснил, что графу и его подопечным оказывал негласную поддержку мой младший брат. В наказание следующие пару лет он проведет на границе. Пусть помашет мечом и немного подумает, кого стоит использовать в своих играх, а кого – нет. Я – не мерило добродетели, но с этой силой связываться бы не стал. И претензий у меня к вам не было бы совсем, хоть вы и вторглись на мою территорию, если бы ваши люди не применили яд при встрече со стражей. Я понимаю их резоны, но все равно это непростительно. Я промолчал тогда, не желая раздувать скандал из-за брата, но это не единственная причина. Если честно, я с интересом и сочувствием наблюдаю за становлением вашего ордена, и мне не хотелось подписывать ему смертный приговор. У нас уже с полсотни лет не было ни одного ордена, а ваш преследует благородные цели. Ну и вы меня сильно заинтересовали, Ген. Я не последний человек в этом королевстве, и у меня повсюду есть свои люди. Мне постоянно доносят обо всем важном, что происходит в государстве, в том числе и о вашей деятельности. А она очень многоплановая и во многом для меня непонятна. Такое впечатление, что вы куда-то все время торопитесь, и страшно боитесь опоздать. Мы с вами относимся к разным лагерям, но вы ведь не можете отрицать того, что я своим молчанием оказал вам услугу? Может быть, поделитесь, чего вы так опасаетесь? Это явно не черные, и не преступники, с которыми вы боретесь.

– Мне трудно с вами разговаривать на эту тему, Кнор, – медленно подбирая слова, сказал я. – Да, ваше молчание избавило нас от необходимости врать и изворачиваться, и я вам за него благодарен. Но вы просите об откровенности в вопросе, где я не могу быть полностью откровенным даже со своими друзьями. А ведь вы к числу моих друзей не относитесь. Давайте я для начала задам вам один вопрос. Как вы относитесь к Гардии?

– Теперь мне трудно быть с вами полностью откровенным, – усмехнулся герцог. – Отвечу вам общими словами. У меня хорошие отношения с королевским двором Гардии и многими значимыми людьми в провинции. Мы очень неплохо торгуем, причем для западных провинций Орсела никаких ограничений в торговле нет. Я ответил на ваш вопрос?

– Пожалуй. А как бы изменилось ваше отношение к Гардии в случае ее нападения на Орсел? Если бы это был не один из множества пограничных конфликтов, а полноценная война?

– Естественно, я бы попытался отразить нападение. Я не идиот, чтобы рассчитывать на то, что его величество Галид позволит мне и дальше управлять провинцией, у него желающие занять мое место в очередь выстроятся. Но я, извините, в возможность такой войны не верю.

– Я не могу вам привести доказательства своих слов, но я уверен, что этим летом Гардия совершит нападение на Орсел, причем на этот раз они не будут довольствоваться малым, а попытаются захватить и присоединить к себе все королевство. При этом будет использовано оружие, которое еще не использовали в войнах ни разу, оружие, которое может им позволить это сделать.

– И вы пытаетесь этому помешать? – спросил Кнор. – И орден создан не только для борьбы с черными?

– Присмотритесь к окружению Галида, – сказал я. – У вас, в отличие от меня, такая возможность есть. Появились ли в нем новые люди, которые занимаются странными и непонятными делами? Если посчитаете нужным, потом поделитесь информацией. Хоть мы и в разных лагерях, есть вопросы, которые нужно решать сообща. Даже волки и олени спасаются вместе от лесного пожара.

– Я присмотрюсь, – кивнул мне герцог. – Спасибо за разговор, принц, было приятно познакомиться.

– Взаимно, герцог, – ответил я. – Рассчитываю на ваше благоразумие.

Мы забрали каждый своих жен и разошлись веселиться.

– Что ему было нужно? – спросила Алина.

Она, в отличие от Ланы, не танцевала и почти не имела знакомых среди гостей. Я старался уделять внимание им обеим, и не раз ловил на себе завистливые взгляды, бросаемые мужчинами. Девчонки в своих придворных туалетах были ослепительно красивы, и даже заметно увеличившийся живот Алины, ее не портил. Жены неизменно сопровождали меня повсюду, вежливо отшивая приезжих красоток, желающих со мной пофлиртовать.

– Какой цветник! – притворно огорчался я, показывая им рукой на множество действительно красивых девчонок вокруг и зарабатывая при этом два синхронных тычка локтями под ребра. – А у меня никакой возможности развлечься!

– Я тебя сегодня ночью так развлеку, – многообещающе сказала младшая. – Ты у меня после на этих шлюх и не взглянешь. А если и взглянешь, все равно уже ни на что не будешь способен!

– Так его, сестра! – поддержали ее с другого бока. – Имеет женами таких красавиц, как мы, а все равно при виде юбок глаза свести не может!

– Уже и пошутить нельзя! Вы полегче бейте по ребрам, локти у вас острые, больно же!

– Ах, у нас уже и локти острые! – возмутилась Лана. – Ты еще скажи, что у меня коленки острые, я тогда сама не знаю, что с тобой сделаю!

– Коленки у тебя хорошие, гладкие, – начал подлизываться я, видя, что она уже не шутит. – И вообще здесь, кроме вас, и посмотреть не на кого.

– Зато какие здесь мужчины! – притворно закатила глаза Алина. – Посмотри, как одет вон тот. А какие плечи! И ноги почти не кривые – мечта женщины!

– Знаете что, – сказал я. – Может, хватит уже веселиться? Посмотрели на других, показали себя, пора бы и домой. А Алине вообще вредно столько ходить. Говорил же Игнару, что нужно поставить стулья вдоль стен.

Примерно так же мы развлекались оставшиеся четыре дня, после чего гости начали торопливо разъезжаться. На календаре осталось всего четыре зимних диска, а многим предстоял неблизкий путь, и быть застигнутым дождями в дороге не хотелось никому.

Второй сезон дождей обычно был гораздо короче первого. Кроме того, очень часто появлялось солнце, которого в первый сезон дождей я не увидел ни разу. Да и дороги после этих дождей сохли гораздо быстрее, так как вместо зимних холодов на смену дождям приходила теплая ветреная погода. В этом году дожди пошли строго по календарю. Проснувшись утром от шума ливня за окнами, я встал и первым делом переложил в календаре последний зимний диск.

– Дождь! – высунула голову из-под одеяла Лана. – Теперь надолго зарядят, опять ездить только в карете.

– Во всем плохом всегда можно отыскивать что-то хорошее! – нравоучительно заметил я.

– И что же хорошего ты нашел в дожде? – скептически спросила она.