Камбер-еретик - Кэтрин Куртц

Джебедия вдохнул, не разжимая зубов, и, собрав последние силы, улыбнулся, взглянув на Камбера.

— Только не говорите, что мое волшебство вам не знакомо, — пробормотал он. — Боюсь, получилось небезупречно, но в противном случае ваш дружок убил бы вас.

— Небезупречно? Что ты сделал?

— Небольшое перемещение энергии. Беспокоиться не о чем. Важно, что вы живы. Если одному из нас суждено было… О, Боже, как неприятно умирать! — воскликнул он, когда волна боли прокатилась по нему.

— Нет! Не говори так! — приказывал Камбер, теснее обнимая раненого. — Ты не умрешь! Я не позволю!

Джебедия закрыл глаза, облизнул губы и выдавил сардоническую улыбку.

— Вы не часто ошибаетесь, мой друг, но на этот раз…

Он вздохнул и обмяк на руках Камбера, хотя сознания не потерял. Камбер хотел было положить руку на лоб Джебедии, но, взглянув на нее, вытер о куртку, еще больше испачкался, теперь в собственной крови, и воспользовался полой плаща. Погладил лоб Джебедии, перерезанный морщинами боли, и вошел в давно знакомый контакт, свойственный только им.

Запал боя понемногу проходил, и Камбер почувствовал, как тают силы, но это не имело значения — у него на руках лежал умирающий друг.

Он уловил мысленное присутствие Ивейн и Джорема, но закрыл доступ для них. Сейчас на это не было времени. Джебедия умирал, и только Камбер мог облегчить его муки.

— Элистер, — после мгновений молчания удалось прошептать Джебедии. — Элистер, нет, Камбер, выслушай… мою исповедь… пожалуйста…

— О, Господи, Джеб, не заставляй меня делать этого…

— И умереть, не исповедавшись? — Михайлинец слегка вздрогнул, то ли от боли, то ли от ужаса, доверчиво посмотрел на Камбера и сжал его золотой крест, снова выбившийся наружу. Слабеющей рукой он поднёс крест к губам, поцеловал его и решительно взглянул на Камбера.

— Благословите меня, святой отец, я совершил грех. Со времени своей последней исповеди ненависть скопилась в моем сердце, и я убил человека, использовав магию. Я молю о прощении.

От застилавших глаза слез и головокружения Камбер ничего уже не видел, но чтобы совершить с Джебедией церковное таинство, ему и не нужно было видеть. Перекрестив лоб, Камбер отпустил грехи. Затем закрыл глаза и углубил контакт.

У него снова появилось легкое чувство необъяснимого. Серебряная ниточка развязывалась, и связывавшие с землей узы стали слабеть. Сейчас не было магического круга, но внутренним зрением Камбер увидел едва различимый, бесплотный образ молодого Джебедии, поднимающегося над телом, обмякшим в его руках, — образ доброго, полного жизни юноши.

Михайлинец не смотрел на него. Его взгляд был устремлен к часовне за поляной. Оттуда брызнул холодный серебряный свет. Сверкающая искорка превратилась в фигуру кого-то очень знакомого, облаченную в голубые одежды Ордена святого Михаила, фигура медленно плыла к ним, едва касаясь ногами недавно выпавшего снега. На лице, которое столько лет смотрело на Камбера из зеркала, светилась широкая молодая улыбка, навстречу Джебедии распахнулись объятия.

Затаив дыхание, Камбер смотрел, как молодой Джебедия поднялся с земли и шагнул к призраку. Они обнялись, как давно разлученные братья, их радость ощущал даже Камбер. Они обернулись и посмотрели на Камбера, сначала Джебедия, а потом призрак, и раскрыли объятья для него, приглашая присоединиться. Как он желал этого! И согласно помахал рукой… Но приступ боли застлал слезами глаза, возвращая в телесный мир. Он снова обратился к зрению и ничего больше не увидел.

На руках лежало мертвое тело Джебедии. Он одновременно скорбел и ликовал. Казалось, время остановилось, давая ему шанс обдумать свою собственную судьбу. Камбер чувствовал, что тоже умирает, кровь сочилась из его ран и застывала на притоптанном снегу, но это было неважно. Другое занимало его, он только не вполне понимал, что именно.

Тело Джебедии выскользнуло из его рук, и он лег, положив голову на плечо мертвого друга. Солнце уже миновало зенит и теперь клонилось к горизонту. Он повелел вернуться своему прежнему облику, ощущая странное чувство обратного перевоплощения после стольких лет. Но это было необходимо, особенно после того, как он увидел призрак, встречавший Джебедию.

Камбер знал, что поступил правильно, вернув себе обличие. Оказалось, что это превращение снова открыло его разум для Ивейн и Джорема.

Он замечал их едва различимое присутствие где-то на краю своего сознания, но у него не было желания устанавливать контакт. В отчуждении от их нетерпеливых вопросов и суетных опасений он спокойно и беспристрастно передал суть случившегося и сообщил, как найти место, где он теперь лежит. Он касался их душ, восхищаясь красотой сознания своих детей и наполняясь любовью, но, изложив все, решительно закрыл свой разум.

Оставалось сделать еще что-то, что-то важное, чего он никак не мог понять. Тело дрожью напомнило Камберу, что оно слабеет, и он опустился в подсознание. Он точно знал, что у него останется время, чтобы сделать то, что он должен.

Боль и мороз овладевали его телом. Солнце опустилось ниже, и легкий снежок закружился над поляной.

Он находился на грани сознания и беспамятства, и в своих размышлениях Камбер снова вернулся к тому, чье тело коченело рядом с его, еще теплым, и к тому, кто пришел встречать освободившуюся душу. Об Элистере, настоящем Элистере, которого знал много лет назад. Элистер умер смертью воина, вот так лежа на поляне. Вместе с кровью из его ран вытекла жизнь. Элистер… Элистер…

Течение мыслей замедлилось. Камбер чувствовал это, но не мог помочь себе. Плавая в странном полузабытьи, он вспомнил Эриеллу, прекрасную, коварную, умную Эриеллу, ее мертвые пальцы, сжатые силой волшебства. Ее затея не удалась, и Камбер знал, почему. Он едва не использовал это заклинание для Райса и был уверен в успехе, сейчас он понял, что тогда не следовало привлекать магию. Никто не вправе решать за других.

Но заклинание все-таки существовало. Снова и снова его мысли описывали один и тот же круг — Джебедия, Элистер, Эриелла и заклинание. Он был не в силах вырваться.

Тот, кто произносил заклинание, действительно не умирал? Или только получал доступ к миру, который Камбер уже дважды видел? Однако просто сдаться смерти, по крайней мере сейчас, значит не получить ответа, хотя он никогда не боялся умереть, считая, что в свое время будет готов к ней. Существовал еще один вопрос: есть ли какая-то определенная причина, по которой ему дарован доступ в иной мир?

В минуту озарения он все понял. Понял, почему попытки Эриеллы окончились неудачей, понял большую часть плана Создателя, в котором он сам был только звеном. Он понял и причины того, почему может быть дарована милость не умереть, а войти в иное, призрачное королевство, где можно служить Господу и человеку иным способом. И именно ему было ниспослано знание того, где можно совершить этот переход, чтобы впоследствии служить силам Света.