Лейтенант Хорнблауэр. Рука судьбы - Сесил Скотт Форестер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Гримс боится, что его обвинят в краже яиц.
— Очень хорошо. Унесите эту гадость.
В этом вся миссис Мейсон — купить яйца, из которых половина испорченные. Хорнблауэр съел невкусную яичницу — даже эти два яйца, хоть и не совсем тухлые, припахивали. Он предвкушал, что сейчас заест ее вареньем. Он намазал сухарь драгоценным маслом и потянулся к горшочку. Черная смородина! Бывает же такое невезение! Гримс, втиснувшийся в штурманскую рубку, подпрыгнул, когда Хорнблауэр разразился потоком брани, уже несколько минут искавшей выхода.
— Сэр?
— Я не с тобой говорю, черт побери, — сказал Хорнблауэр, теряя выдержку.
Он любил варенье, но черносмородинное — меньше всего. Ладно, придется довольствоваться этим. Он откусил каменный сухарь.
— Не стучите в дверь, когда подаете еду, — сказал он Гримсу.
— Да, сэр. Не буду, сэр. Больше не буду, сэр.
Кувшин с кофе дрожал у Гримса в руках. Хорнблауэр, подняв голову, увидел, что губы у слуги тоже трясутся. Он чуть не спросил резко, в чем дело, но тут же догадался сам. Гримс боится. По слову Хорнблауэра его могут привязать к решетчатому люку на шкафуте и спустить ему кожу кошками. На флоте есть капитаны, которые именно так и поступили бы, подай им такой завтрак. Это надо ухитриться все сделать наоборот.
В дверь постучали.
— Войдите.
Гримс прижался к переборке, чтобы не упасть в открывшуюся дверь.
— Мистер Янг передает, сэр, — сказал Оррок. — Ветер опять заходит.
— Я иду.
Гримс совсем вжался в переборку, пропуская Хорнблауэра. Тот вышел на шканцы. Шесть дюжин яиц, половина из них тухлые. Два фунта кофе — меньше чем на месяц, если пить каждый день. Черносмородинное варенье, и того мало. Эти мысли роились у него в голове, пока он шел мимо часового, и мгновенно улетучились на свежем морском ветру, стоило вернуться к делу.
Проуз пристально смотрел в подзорную трубу. Было светло, дождь разогнал утреннюю туманную дымку.
— Черные Скалы на левом траверзе, сэр, — доложил Проуз. — Иногда виден бурун.
— Отлично, — сказал Хорнблауэр.
По крайней мере, неприятности с завтраком отвлекли его от беспокойства перед принятием решения. Ему даже пришлось остановиться на несколько секунд, чтобы собраться с мыслями, прежде чем отдать приказы, которые облекут в плоть давно созревший план.
— У вас хорошее зрение, мистер Оррок?
— Ну, сэр…
— Да или нет?
— Ну… да, сэр.
— Тогда берите подзорную трубу и лезьте наверх. Сейчас мы будем проходить мимо рейда. Примечайте все корабли, какие сможете разглядеть. Посоветуйтесь с впередсмотрящим.
— Есть, сэр.
— Доброе утро, мистер Буш. Свистать всех наверх.
— Есть, сэр.
Не в первый раз Хорнблауэр вспомнил евангельского сотника, который описал свою власть такими словами: «…говорю одному „пойди“, и идет; и другому „приди“, и приходит». Королевский флот и римская армия держались на одинаковой дисциплине.
— Ну, мистер Проуз. Как далеко сейчас горизонт?
— Две мили, сэр. Может, три, — ответил Проуз, оглядываясь по сторонам. Вопрос застал его врасплох.
— Я бы сказал, четыре мили, — заметил Хорнблауэр.
— Может быть, сэр, — согласился Проуз.
— Солнце встает. Проясняется. Скоро будет десять миль. Ветер северо-западный. Мы подойдем к Паркэтту.
— Есть, сэр.
— Мистер Буш, уберите брамсели, пожалуйста. И нижние прямые паруса. Нам понадобятся только марсели и кливер.
Так они будут привлекать меньше внимания, а кроме того, двигаясь медленнее, дольше смогут наблюдать за Брестским рейдом.
— Рассвет ясного дня, — сказал Хорнблауэр, — наиболее благоприятное для нас время. Солнце будет светить с нашей стороны.
— Да, сэр. Вы правы, сэр, — ответил Проуз.
На его меланхолическом лице мелькнуло одобрение. Он знал, конечно, что Гуле-де-Брест протянулся почти точно с запада на восток, но не сделал из этого никаких выводов.
— Сейчас у нас есть такая возможность. Ветер и погода нам благоприятствуют. Может пройти несколько дней, пока такая возможность повторится.
— Да, сэр, — сказал Проуз.
— Курс ост-тень-зюйд, мистер Проуз.
— Есть, сэр.
«Отчаянный» медленно двигался вперед. День был облачный, но ясный, и горизонт с каждой минутой отдалялся.
Отчетливо виден был мыс Сен-Матье. Дальше земля опять терялась из виду.
— Земля по курсу с подветренной стороны! — закричал Оррок с фор-марса.
— Должно быть, следующий мыс, сэр, — заметил Проуз.
— Тулинге, — согласился Хорнблауэр, затем произнес по буквам: — Тулингуэт.
В ближайшие месяцы или даже годы им предстоит курсировать вдоль этих берегов, и он хотел, чтобы офицеры правильно понимали его приказы.
Между двумя мысами Атлантика далеко вдавалась в дикое бретонское побережье, образуя Брестский рейд.
— Вы видите бухту, мистер Оррок? — прокричал Хорнблауэр.
— Нет еще, сэр. По крайней мере, не очень хорошо.
Военный корабль — британский корабль, — приближающийся в мирное время к чужим берегам, сталкивался с целым рядом трудностей. Он не может войти в чужие территориальные воды (если его не принуждает к этому шторм), не запросив предварительно разрешения. И конечно, он не может подойти к иностранной военной базе, не вызвав целую серию сердитых правительственных нот.
— Мы должны держаться на расстоянии дальнего пушечного выстрела от берега, — сказал Хорнблауэр.
— Да, сэр. Ах да, конечно, сэр, — согласился Проуз.
Второе, более сердечное одобрение было вызвано тем, что Проуз осознал смысл сказанного. Нации устанавливают суверенитет над всеми водами, которые могут перекрыть артиллерией, даже если в этой конкретной точке пушки и не установлены. Международное право проводит эту границу на расстоянии трех миль от берега.
— На палубе! — закричал Оррок. — Вижу мачты! Пока еле-еле.
— Считайте все, что увидите, очень тщательно, мистер Оррок!
Оррок продолжал докладывать. Рядом с ним на марсе стоял бывалый моряк, но Хорнблауэр не собирался полностью на них полагаться. Буш кипел нетерпением.
— Мистер Буш, — сказал Хорнблауэр, — через пятнадцать минут я поверну через фордевинд. Не будете ли вы так любезны подняться с подзорной трубой на крюйс-салинг? У вас будет возможность увидеть все, что видит Оррок. Пожалуйста, записывайте.
— Есть, сэр, — сказал Буш.
Через минуту он был уже на бизань-вантах. Вскоре он бежал по выбленкам с быстротой, сделавшей бы честь любому молодому матросу.
— Двенадцать линейных кораблей, сэр, — кричал Оррок. — Стеньги не поставлены. Реи не подняты.
Впередсмотрящий прервал его донесение:
— Буруны с подветренного борта!
— Паркэтт, — сказал Хорнблауэр.
Черные Скалы с одной стороны, Паркэтт с другой и «Девочки» в середине отмечали вход на Брестский рейд. В такой ясный день, при легком ветре, они не представляли опасности, но в шторм унесли многие сотни жизней. Проуз без устали шагал между кормой и нактоузом, беря пеленги. Хорнблауэр тщательно прикинул направление ветра. Если у французов нет линейных кораблей, готовых к выходу в море, незачем рисковать. Перемена ветра может застать
