Почти серьезно... - Юрий Никулин

«Ну, скандал будет», — думает он. Поэтому сразу же говорит:

— Машина за мной! Выйду из больницы, устроюсь по специальности и машину вам доставлю.

А старуха и не собиралась требовать деньги. Просто решила проведать больного человека, компот ему принесла, о деревенских новостях (старуха в город недавно переехала) рассказала. Поведала она и о судьбе одной девочки, которая жила с ней в деревне.

Трогательная судьба. Отец и мать девочки потерялись во время бомбежки в годы войны. Сироту подобрали колхозники и воспитали.

А Наташа, так звали девочку, все надеялась найти своих родных.

Выйдя из больницы, Кузьма Кузьмич едет в деревню, где живет Наташа. Знакомится с ней и заявляет, что он ее отец.

И Наташа ему поверила.

Так Кузьма Кузьмич оказался в деревне.

Режиссер Кулиджанов рассказал анекдот. В Англии искали компанию, которая взялась бы за прокладку туннеля под Ла-Маншем. В парламент пришел человек с лопатой и сказал:

— Я пришел насчет туннеля.

Его спрашивают:

— Вы представитель какой компании?

— Буду копать в компании с моим братом. Он будет копать из Франции, а я из Англии, и под Ла-Маншем мы с ним встретимся.

— Ну а если не встретитесь?

— Тогда будет два туннеля.

На следующий день, как и обещали, позвонили со студии.

— Как вам сценарий?

— Нравится. Только вот кого мне играть?

— Режиссер хочет вас попробовать на роль Кузьмы Иорданова.

Я ахнул.

Увидев режиссера Кулиджанова в первый раз, я подумал: «Вот так, наверное, должны выглядеть хорошие педагоги». Лев Александрович производил впечатление человека спокойного, уравновешенного и собранного.

— Как вам роль? — спросил он сразу.

— Понравилась, но не знаю, смогу ли сыграть ее, — признался я чистосердечно.

— Умоляю вас, не играйте. Только не играйте! И вообще не говорите слова «играть». Будьте самим собой. Считайте, что ваша фамилия не Никулин, а Иорданов. И живете вы в Москве, в старом доме. Вам пятьдесят лет.

Кулиджанов долго говорил о характере и судьбе Кузьмы Кузьмича.

Наше представление об образе этого человека совпадало. Но я вдруг ощутил, что эту роль сыграть не смогу. Во-первых, мне сказали: «Не играйте». Но как же не играть? Все, что делал в кино до этого, я именно играл, и за это меня хвалили. Во-вторых, у Кузьмы Кузьмича в роли много текста. А я плохо запоминаю текст. И, наконец, в-третьих, я работал в цирке и боялся, что, если меня утвердят на роль, мне не удастся совместить свою работу со съемкой.

Кулиджанов показал мне эпизод, который отобрали для кинопробы, — момент встречи Кузьмы Иорданова с Наташей.

Когда мы прощались, я спросил:

— Лев Александрович, а почему вы меня пригласили на эту роль? Видели в кино?

— Вы знаете, — ответил Кулиджанов, — самое любопытное, что ни одной вашей роли в кино я не видел. Только на днях мы посмотрим картину с вашим участием. Я видел вас в цирке. Только в цирке. И вы мне понравились.

Тут я вообще растерялся.

— Кто будет играть роль Наташи? — спросил я у него.

— На эту роль мы пробуем молодую актрису Инну Гулая.

Рассказывали о курьезном случае на «Мосфильме».

На склад, где выдается операторам пленка, назначим нового работника. Пришли операторы утром за пленкой, и один из них спросил:

— А точно в коробке триста метров?

Новый кладовщик, к великому ужасу операторов, открыл коробку, развернул черную бумагу и при ярком свете лампочек стал деревянным метром измерять длину пленки.

И вот первая встреча с Инной. Она посмотрела на меня в упор и спросила:

— Вы клоун?

— Да…

Помолчав и еще раз посмотрев на меня внимательно, она сказала:

— Как интересно… — И после паузы продолжала: — Ни разу в жизни не видела живого клоуна. Меня зовут Инна, — представилась она, протягивая руку.

В павильоне выстроили комнату деревенской избы. На пробах снималась сцена разговора Кузьмы с Наташей.

Чтобы мы не просто сидели за столом, а чем-то занимались, Кулиджанов, предложил — пусть Наташа ест борщ.

Принесли в павильон кастрюлю горячего борща. Порепетировали. Начали снимать первый дубль. Инна Гулая спокойно, с аппетитом ела борщ. У меня даже слюни текли.

Второй дубль. Инна съела еще тарелку борща.

Третий дубль. Инна так же спокойно и с аппетитом съела третью тарелку.

Сняли пять дублей. И, что меня поразило, Инна Гулая съела пять тарелок борща.

Когда я спросил, почему она так много ест, она ответила:

— Волнуюсь.

Пробы прошли удачно. Меня утвердили на роль.

Теперь предстояло решить сложный организационный вопрос. Я был занят в программе Московского цирка и не представлял, как буду совмещать работу со съемками. Пошел в Союзгосцирк просить об отпуске.

— Такая у нас история получается, — сказал Феодосий Георгиевич Бардиан. — Надо ехать в Англию на пятьдесят дней. Так что пусть киношники снимают днем, вечером будешь работать на манеже, а летом поедешь в Англию.

— У нас натура летняя, — сказал я.

— Придется им прерваться. Ты работник цирка, и это для тебя главное.

В съемочной группе я рассказал о решении Бардиана. Дирекция картины, к моей радости, на все согласилась.

Долго искали костюм. Художник по костюмам и режиссер считали, что шить специально для Кузьмы не нужно. Он должен выглядеть обшарпанным, помятым. И носить может что-то уже готовое, а то и взятое с чужого плеча. Никак не могли подобрать головной убор. В костюмерной перебрали сотню кепок и фуражек, и ни одна мне не понравилась. Случайно я заметил в углу маленькую кепочку со сломанным козырьком и примерил ее. Это было то, что надо.

Перед началом съемок Кулиджанов постоянно говорил:

— Старайтесь больше думать о человеке, которого предстоит вам показать. Подумайте, как будет действовать Кузьма в той или иной ситуации.

Я высказал пожелание, чтобы сцены снимали подряд — от начала и до конца фильма. Это помогло бы мне постепенно вжиться в роль.

— Постараемся так и сделать, — заверил Кулиджанов. — Сначала снимем все, что происходит на улицах Москвы, потом поедем на натуру в деревню Мамонтове. А осенью в павильоне доснимем остальное.

Как почти всегда бывает в кино, получилось наоборот. И я вспомнил рассказ Ростислава Плятта о том, как он снимался у Михаила Ильича Ромма в картине «Убийство на улице Данте».