Стрекоза в янтаре - Диана Гэблдон

— Эта женщина лжет. — Голос звучал так же уверенно, как и тогда, когда он объяснял, что буква «алеф» является символом крови Христовой. — Она вовсе не Белая Дама, а служанка Сатаны. Она действует заодно со своим хозяином, печально знаменитым колдуном и учеником Карафура.

Театральным жестом он указал на Раймона, который выглядел чрезвычайно удивленным. Один из присутствующих перекрестился, и я услышала, как все зашептали слова молитвы.

— Я могу это доказать! — воскликнул граф, не дав никому возразить, и запустил руку себе за пазуху.

Я вспомнила, как точно так же он вытащил кинжал из рукава на званом вечере.

Но на сей раз это был не кинжал.

— Библия гласит, — продолжал он, — что они могут держать змею в руках и змея их не ужалит. И это верный признак того, что перед вами истинный слуга Господа Бога.

По-видимому, в руках у него был небольшой питон — около трех футов длиной, гладкий, золотисто-коричневый, скользкий, как смазанный маслом канат. Желтые глаза питона печально взирали на присутствующих.

Люди в капюшонах ахнули, а двое стоящих впереди отпрянули. Людовик не только отскочил назад, он стал опасливо озираться по сторонам в поисках телохранителей, стоявших у дверей с выпученными от страха глазами.

Змея раз или два высунула кончик языка, пробуя воздух на вкус. Запах расплавленного воска и фимиама, видно, пришелся ей не по вкусу, и, решив, что поживиться здесь нечем, она попыталась снова вернуться в теплое место, откуда ее так бесцеремонно вынули.

Граф схватил ее за голову и направил прямо на меня.

— Вот видите! — торжествующе воскликнул он. — Женщина отпрянула в испуге. Значит, она ведьма.

В действительности же, по сравнению с одним из судей, который поспешно укрылся за колонной, я выглядела воплощением стойкости и крепкого духа, хотя должна признаться, что при виде змеи я и в самом деле невольно сделала шаг назад. Теперь я вернулась на свое место, намереваясь взять змею из рук графа. В конце концов, эта тварь была неядовита. Все убедятся, что она совершенно безвредна, если я оберну ее вокруг шеи графа. Но прежде чем я приблизилась к графу, раздался голос мэтра Раймона. Оказывается, во время всех этих перипетий я совершенно забыла о нем.

— Библия гласит не совсем так, уважаемый месье граф.

Раймон говорил ровным голосом, и лицо его оставалось незыблемо спокойным. И все же гул голосов стих, и король повернулся в сторону Раймона.

— Мы слушаем вас, месье, — сказал Людовик.

Раймон вежливо кивнул в благодарность за разрешение говорить и сунул обе руки в карманы своей сутаны, вытащив из одного фляжку, а из другого — чашу. Фляжку он держал в наклонном положении, готовясь что-то вылить из нее.

— Поскольку миледи Брох-Туарах и я сам подверглись обвинению, — при этом он быстро взглянул на меня, — предлагаю посмотреть, как каждый из нас выдержит следующее испытание. С вашего разрешения, ваше величество?

Такой неожиданный поворот событий несколько ошеломил короля, но все же он кивнул, и густая янтарная жидкость полилась в чашу. Она тут же забурлила и стала рубиново-красной.

— Это — кровь дракона, — пояснил Раймон, указав глазами на чашу. — Совершенно безвредная для невинных и чистых душою.

Он улыбнулся беззубой, ободряющей улыбкой и протянул чашу мне.

Мне ничего не оставалось, как выпить ее содержимое. Кровь дракона представляла собой не что иное, как двууглекислый натрий. На вкус она была похожа на бренди с содовой. Я сделала три небольших глотка и вернула чашу. Раймон сделал то же. Он опустил чашу, показав окружающим свои ярко-красные губы, и повернулся к королю.

— Могу я попросить Белую Даму вручить чашу месье графу? — осведомился он, указывая рукой на линию, проведенную мелом у его ног, — он не имел права выходить за границы пентаграммы.

После того как король изъявил согласие, я взяла чашу и машинально протянула ее графу. Для этого мне нужно было проделать шесть шагов по ковру. Я сделала шаг, второй… Ноги дрожали сильнее, чем когда я оказалась в маленькой приемной наедине с королем.

Белая Дама способна распознать сущность человека. Но так ли это? Знала ли я что-либо об этих людях, Раймоне и графе?

Могла ли я остановить это действо? Сотни и тысячи раз я задавалась этим вопросом позже. Могла ли я поступить по-иному?

Я вспомнила случайную мысль, явившуюся мне при встрече с Карлом Стюартом, а именно: всем было бы лучше, если бы Карл умер. Но нельзя лишать человека жизни за убеждения, если даже эти убеждения приводят к смерти невинных.

Я пребывала в полном неведении. Я не могла сказать, что граф виновен, а Раймон — нет. Я все еще не была уверена, что ради достижения благородной цели можно воспользоваться грязными средствами. Я не знала, какова цена одной жизни и какова — тысячи. Я не знала истинной цены мести.

Я знала, что чаша, которую я держала в руке, таила в себе смерть. У меня на шее висел медальон с белым кристаллом, его тяжесть напомнила о яде. Я не видела, чтобы Раймон добавил туда что-нибудь. И никто не видел, я была в этом уверена. Но мне не нужно было погружать в чашу свой медальон, чтобы узнать о ее содержимом.

Граф все прочел у меня на лице. Белая Дама не умеет лгать. Он помедлил, глядя на бурлящую красную жидкость.

— Пейте же, месье, — сказал король. Его глаза, по обыкновению, ничего не выражали. — Вы боитесь?

Граф обладал множеством отвратительных черт, но трусости среди них не числилось. Его лицо было бледным, но он встретил взгляд короля спокойно, даже слегка улыбнулся.

— Нет, ваше величество, — сказал он.

Взял чашу из моих рук и выпил до дна. Взгляд его был устремлен на меня. Он продолжал смотреть на меня, даже когда глаза стали подергиваться пеленой смерти. Белая Дама способна спасти мужчину или погубить его.

Тело графа, корчась, рухнуло на пол. Послышался хор изумленных голосов. Люди в капюшонах замерли на месте, с напряженным вниманием следя за телом графа. Каблуки его туфель некоторое время выбивали дробь, неслышную из-за ковра, тело изогнулось дугой, но сразу же обмякло, превратившись в бесформенную груду. Разгневанная змея выбралась из вороха белого атласа и быстро уползла, найдя убежище где-то у ног Людовика.

Все присутствующие пребывали в полном смятении чувств.

Глава 28

Проблеск света

Я вернулась из Парижа к Луизе в Фонтенбло. Мне не хотелось ехать на улицу Тремулен