Правда и блаженство - Евгений Шишкин

— Откуда вы знаете, что я из-за девушки?

Старец Константин усмехнется:

— Не мудрено… Что требовать любви от другого? Ты от себя востребуй любви к Господу.

— Дедушка, — встрепенется Никита, — а Он вправду есть?

Старец Константин обнимет Никиту, поцелует его в чело, тихо ответит:

— Он есть! — И улыбнется светлой и ласковой улыбкой, когда-то перенятой у Алексея Ворончихина. — Он есть.

Георгиевский зал Кремля сиял помпезным убранством. Слепящая белизна вычурных лепнин, глубокие краски расписных потолков, злаченые парадные двери, люстры в миллион хрустальных костяшек, мягкий кошачий уют красных ковров, прячущих звук шагов. Стены, паркеты, колонны, своды зала — свидетели эпох, стражники власти… За деньги нельзя было купить здешнюю власть, которая прежде прихотливо и кровопролитно передавалась по романовому племени, позже — большевистским бонзам, а ныне выборным президентам и преемникам.

Шла эпоха Владимира Владимировича Путина. Звездный час силовиков. Апогей чиновничества. Период примерки намордников для олигархов и оппозиционеров. Пора народного нигилизма. Эра русской деградации и подспудного самосовершенствования. Годы идеологической пустоты и фарисейства. Пёстрое времечко!

Армия, милиция, ФСБ, ФСО, ФМС, Служба исполнения наказаний, таможня, МЧС, прокуратура, Служба судебных приставов, налоговые органы, частные охранные предприятия — сотни тысяч вооруженных людей, всяк на своем уровне и участке поддерживали властную вертикаль, выверенную президентом. Общество, словно стальными скрепами, по меридианам и параллелям, сцепили люди в форме с пистолетами на боку… Установленный порядок был крепок, даже могуществен. Даже оппозицию приходилось подкармливать из Кремля, иначе она просто бы сдохла с голоду, и суть заявленной в стране демократии растворилась бы в воздусях.

Не та собака кусает, которая лает, а та, которая молчит.

Желающим полаять — позволялось полаять в отведенных местах, в наморднике. Укусить собака в наморднике не могла. Лаял в наморднике гениальный шахматист и политический щенок Каспаров, блестел очками и бестолково тряс бородёнкой сквозь намордник Лимонов, что-то пытался тявкнуть через намордник вечный пораженец и позёр Немцов. Все действия крикливой оппозиции были не только впустую, но вызывали иронию у народа. Народ умён. Он не поддерживал тщеславие игрушечной фронды. Народ понимал, что власть в корне отстранилась от народа, а митинговщина только цементирует своей показухой путинский, демократически суверенный устрой. Стильные намордники примерили на свои необритые физиономии олигархи. Почему необритые? Потому что хотелось быть похожими на стильных и модных голливудских джорджей клуни. Журналисты ведущих газет, вещатели телеканалов получили с кремлевских складов намордники всяк по размеру, чтоб не сильно жали. Политический авангард страны — «Россы единые» на своих сборищах выучились разом, хлеще, чем бывало коммунисты, поднимать руки: «Одобрям!»; для них намордник был един на всех…

Но жесткое время правления Владимира Путина совсем не было жестким! Это было время полнейшего разгильдяйства, разврата и беззакония. Воровали повсюду, где только подвертывался шанс. Во всех структурах власти. У Шойгу в министерстве — оборотни в погонах, у министра финансов Кудрина заместитель — обер-жулик, в Счетной палате у Степашина — зажравшиеся аудиторы, совесть которых должна быть чище родниковой воды, а там — навозная жижа коррупции… Покушались на святое — разворовывали Пенсионный фонд и Медсоцстрах. Таможню можно было сажать всю. Подмосковные финансисты убегали с миллиардами бюджетных рублей за границу. Губернаторы имели собственную милицию, чтоб охранять свои кормушки. Префекты Москвы обладали катастрофическими для нормальной психики состояниями. Лужков от криминальных миллиардов столицы и своей супруги терял ориентацию в здравом пространстве… Служители Фемиды, подбадриваемые примерами верховных жрецов, выжимали из своего положения любой барыш.[5]

Народ это видел, об этом знал, это терпел и не терпел. Народ спивался, переставал рожать. Народ ждал своего часа, погружался в частную жизнь, презирая кремлевскую питерскую «команду», негодуя от нового демократического лицемерия.

«Россия будет сильной страной — с современными, хорошо оснащенными и мобильными Вооруженными Силами, с армией, готовой защитить Россию и ее союзников, национальные интересы страны и ее граждан. Все это должно создать достойные условия для жизни людей, позволит России на равных находиться в сообществе самых развитых государств. И такой страной люди смогут не просто гордиться. Они будут приумножать ее богатство, будут помнить и уважать нашу великую историю. В этом — наша с вами стратегическая цель.

Но чтобы этого добиться — необходима консолидация, мобилизация интеллектуальных сил, соединенные усилия органов власти, гражданского общества, всех людей в стране. На основе понятных и четких целей мы должны добиться консолидации для решения наших самых главных общенациональных проблем». (В. В. Путин. Из послания Федеральному собранию. 2003 год.)

Демократ по духу, Путин не смог понять духа народа. Русский народ не хотел работать на воров. Не жаждал и сам пополнить воровские — коммерческо-чиновно-уголовные — кланы. В зомбирующих словах «бизнес», «рынок» — было много обмана, преступлений, подлога, предательства, но мало труда, вдохновения, пота, человечности и справедливости. Крушение атомохода «Курск», кошмар «Норд-Оста», гибель детей в Беслане, удручающее нищенство деревень и бездорожье провинции, фейерверки и Элтон Джон на банкетах во дворцах Рублевки, вакханалия русофобов на телеэкранах, политическая слизь либералов — это тоже был черный срез путинской России.

«…При этом мы понимаем, что находимся, конечно, только в начале трудного пути к подлинному возрождению страны. И чем более сплоченным будет наше общество — тем быстрее и увереннее мы сумеем пройти этот путь.

Хотел бы отметить, что духовное единство народа и объединяющие нас моральные ценности — это такой же важный фактор развития, как политическая и экономическая стабильность. Убежден, общество лишь тогда способно ставить и решать масштабные национальные задачи — когда у него есть общая система нравственных ориентиров. Когда в стране хранят уважение к родному языку, к самобытным культурным ценностям, к памяти своих предков, к каждой странице нашей отечественной истории.

Именно это национальное богатство является базой для укрепления единства и суверенитета страны. Служит основой нашей повседневной жизни, фундаментом экономических и политических отношений». (В. В. Путин. Из послания Федеральному собранию. 2007 год.)

Шла эпоха В. В. Путина, которой не суждено было стать эпохой.

…Струнная капелла с седовласым дирижером во фраке услаждала стекавшихся в зал гостей увертюрами к операм Римского-Корсакого и Верди. Нарядные господа и дамы группками располагались по залу, осматривались, принужденно улыбались, чинились немного, кто-то с кем-то троекратно расцеловывался; холеные служители в черных костюмах рассаживали гостей в красные упруго-мягкие кресла.

Торжественные приемы, чопорные рауты, официозы разных светских уровней Павел Ворончихин не любил. Разряженные люди в гражданском ассоциировались у него с театром, а он и театра не любил и не понимал, зачем кривляются люди на сцене, истерично орут. Здесь, в величественном Георгиевском зале, в парадной генеральской форме, с колодками наград на мундире, он чувствовал себя скованно среди одряблых поэтесс, носатых режиссеров, волосатых музыкантов, надушенных киноактрис, разве что несколько седых сутулых «засекреченных» стариков ученых были ему симпатичны и шапочно знакомы.

Пышных застолий с творческими представителями он тоже чурался, до сих пор не выучился отличать вилку и нож для рыбы от вилки и ножа для мяса, махонькую розетку с икрой не знал как взять — то ли рукой, то ли вилкой, канапе казалось ему насмехательством… К счастью, среди стайками сбившихся гостей Кремля Павел увидел знакомых военных, вице-адмирала Репушкина и полковника авиации Коробина, — тут же у них образовался свой круг.

Все ждали президента. Путин имел слабость — припаздывать.

Пожалуй, всякий русский человек — от пахаря в домотканых портках до князя в сюртуке с аксельбантами — во все века вёл мысленный, сурово-осудительный или просительный диалог с русским Царем. «Как же так-то, батюшка?» — мысленно взывали многотысячные уста из века в век. Слышали ли Государи эти зовы? Вряд ли…

Человек, облеченный высоким воинским чином, вёл этот заочный односторонний диалог с Царем неизменно, порой обреченно, этот диалог мог быть продолжением диалога очного. Генерал Ворончихин часто ненапрямую, а мысленно, разговаривал с президентом, Верховным Главнокомандующим Путиным. Он спрашивал, допытывался, пробовал понять его логику в принятии решений. Часто эту логику он не постигал до истоков.