Зеркало моей души.Том 1.Хорошо в стране советской жить... - Николай Левашов

Они в принципе бьют выступающего, как плетью, и если человек достаточно чувствителен, он будет реально чувствовать взгляды других, как удары. Особенно, если мысли посылающих эти взгляды людей несут в себе отрицательную компоненту, или какой-то человек имеет мощное поле от природы. И при этом совсем не важно, понимает ли это человек или нет, на уровне подсознания происходит сканирование говорящего или находящегося в центре внимания. Именно поэтому достаточно чувствительный человек будет чувствовать себя, как будто его мысленно «раздевают», и далеко не всегда это «раздевание» связано с какими-либо сексуальными мыслями, скорей это можно назвать ментальным «раздеванием». Мы не понимаем, что если мысленно сосредоточиться на ком-то, мы создаём вполне материальный мысленный поток, направленный на интересного нам человека. Я всё это понял гораздо позже, но чувствовал это на своей «шкуре» весьма ощутимо каждый раз, когда, по тем или иным причинам, вольно или невольно, оказывался в центре внимания. Когда со мной такое происходило, я чувствовал разочарование в себе и возмущение оттого, что я не смог справиться со своими ощущениями и из-за этого выглядел смешным и неуклюжим. А мне это, как и любому нормальному человеку, очень даже не нравилось. Я порой злился на самого себя, именно на себя, а не на ситуацию, в которой я выглядел смешно. Может быть другие и не видели этого и не думали именно в этом ракурсе, но я думал именно так. Первыми моими победами было то, что я научился очень быстро отключаться от внешнего мира и сосредотачиваться на том, что я должен говорить. Я по-прежнему не любил публичных выступлений, но уже мог преодолеть необъяснимое для меня в то время состояние и более-менее слаженно передавать свои мысли. Это не означает, что я не реагировал на ментальные удары аудитории, я всегда очень сильно волновался перед каждым своим выступлением, но необходимость толкала меня к тому, чтобы заставлять себя преодолеть это весьма неприятное состояние. И это не касается выступлений на сцене, а только на уроках и собраниях.

А к сцене… я относился, как бы это сказать, с некоторой предубеждённостью и старался на неё не попадать без крайней необходимости. И в детстве я пытался избегать сцены в любом варианте её применения. И делал для этого всё, что было возможно. Помню, как один раз, когда уже был в седьмом или восьмом классе, нас всех согнали в актовый зал школы и начали прослушивание для хора. Само прослушивание немного напоминало ситуацию из легенды об Одиссее, когда он с товарищами оказался запертым в пещере людоеда-циклопа. Ослеплённый Одиссеем циклоп, выпускал из пещеры своих овечек, ощупывая каждую перед тем, как выпустить. Одиссей придумал набросить на себя и товарищей овечьи шкуры и таким образом выскользнул из лап циклопа-людоеда. Так вот, ситуация в школьном актовом зале в некоторой степени напоминала эту легенду. Единственным способом, каким можно было покинуть этот зал и пойти домой, было прослушивание. Мне жутко не хотелось проходить прослушивание, но делать было нечего. Один за другим мои школьные товарищи покидали актовый зал. Кого-то «забраковывали», кого-то записывали. Мне очень не хотелось попасть в список отобранных и пришлось по ходу дела придумать для себя «овечью шкуру». Когда очередь дошла до меня, я с обречённостью двинулся к пианино. Молодая женщина, которая проводила прослушивание, наиграла аккорды и попросила меня пропеть ноты. Я сделал, что меня просили, и тут меня осенила одна спасительная мысль! Когда для меня проиграли очередной аккорд на тон выше предыдущего и попросили спеть ноты, я пропел в той же тональности, что и в первый раз. Это почему-то очень расстроило молодую женщину, и она ещё раз попросила меня попытаться спеть в нужной тональности. И я… вновь спел ноты, как и в первый раз.

Помучившись со мной несколько раз, она с досадой сказала мне, что у меня может быть единственный бас такой силы на всю страну и попросила меня ещё раз пропеть ноты в другой тональности. И я с прискорбной физиономией пропел всё в той же тональности, что и в первый раз. И добился своего… меня с досадой отпустили на все четыре стороны, и я, довольный своей выдумкой, понёсся домой. Мой трюк заключался в том, что я прекрасно мог повторить всё в нужной тональности, но, понаблюдав за несколькими прослушиваниями своих одноклассников, я понял, что отсеивают всех тех, кто не может повторить в нужной тональности. Давать «петуха» преднамеренно мне не хотелось по той простой причине, что со стороны это выглядело очень уж смешно, а мне самому очень уж не хотелось выглядеть смешно. И поэтому я решил петь всё в одной тональности — никто не смеялся, и я добился желаемого результата. Я всеми силами пытался избежать ситуации, в которой я должен был бы оказаться на сцене. Но мне этого не удалось. Самое смешное, что ситуация повторилась практически та же самая, только уже когда я стал студентом первого курса харьковского университета. На этот раз меня «поймали», и меня в очередной раз «подвело» моё слово. Если я давал своё слово кому-нибудь — я его всегда выполнял, несмотря на то, чего бы мне это не стоило. Данное моей маме слово не снимать корректирующие очки в детстве, стоили мне лопнувшей мышцы правого глаза, о чём я уже писал ранее. Конечно, я старался не «разбрасываться» своим словом, зная, что должен буду потом его выполнять. Поэтому я обычно не спешил давать слово или принимать решение, стараясь максимально взвесить все положительные и отрицательные стороны своего решения, прежде чем я делал выбор или давал своё слово. Для примера, могу привести своё одно решение…

В детстве я увлёкся с головой чтением. Прибегая домой после школы и быстро сделав домашние уроки, я хватал очередную увлекательную книгу и погружался с головой в очередной приключенческий или фантастический роман (я очень много читал и по истории, биологии, географии, и многим другим направлениям). Конечно, меня особенно захватывала фантастика! Так вот, я очень любил читать книгу и… грызть подсолнечные семечки.

Конечно, когда ты читаешь и одновременно грызёшь семечки, половина шелухи оказывалась в моём желудке. Как-то раз моя мама сказала мне, что если я так и дальше буду глотать шелуху семечек, очень скоро мой аппендикс забьётся шелухой от семечек и тогда его придётся удалять. Мне очень не хотелось потерять свой аппендикс, и я решил заняться решением этой проблемы пока ещё не поздно. Я попробовал сначала очистить все семечки от шелухи, чтобы потом уже бросать во время чтения уже очищенные семечки. Я добросовестно несколько раз садился за очистку семечек от шелухи, но «почему-то», когда я начинал читать, очищенные семечки заканчивались очень уж быстро. Немного помучившись с этим, я принял для себя решение. Если книжки и семечки несовместимы или у меня их не получилось совместить, тогда я выбираю книги… и с того дня до сих пор ни разу не грыз более семечек! И не только при чтении книг — не грыз вообще! Плохо или нет — такой у меня характер. Так вот, мой характер меня периодически подводил…