Богач, бедняк - Ирвин Шоу

— По-моему, я видел этого парня, вот только где — ума не приложу.

— А я так боялась, что ты его сразу не узнаешь, — ответила Джин, продолжая заниматься своим делом, розовая, сбитая, грациозная.

За обедом они говорили о предстоящей свадьбе. Но когда подали десерт, они уже начали ссориться.

— Мне нравится такая девушка, которая знает, чего хочет, — с горечью в голосе сказал Рудольф.

— Ну, я-то отлично знаю, чего хочу, — Джин надулась из-за того, что Рудольф начал с ней спорить. — Я знаю, как я проведу этот уик-энд. Я останусь дома, сорву со стен все до единой фотографии, а потом побелю стены.

Начать с того, что она обожала из всего делать секреты. Рудольф хотел немедленно всем рассказать о свадьбе, но Джин упрямо покачала головой.

— Никаких оглашений.

— Но у меня есть мать, сестра, — возразил Рудольф. — Есть еще и брат.

— В этом все дело. У меня тоже есть отец, брат. И я не выношу ни того, ни другого. Если они узнают, что ты сообщил об этом своим, а я — нет, то с Запада до нас будут доноситься раскаты грома в течение лет этак десяти. После нашей свадьбы я не желаю иметь ничего общего с твоей семьей и не хочу, чтобы ты общался с моими родственниками. Никаких семей! Все торжественные обеды по случаю Дня благодарения не для меня! Да поможет нам Бог!

Рудольф в этом уступил ей почти без боя. К тому же его свадьба вряд ли станет для Гретхен радостным событием. После смерти Колина прошло всего несколько месяцев. Да и вид плачущей, льющей слезы матери в каком-нибудь ужасном, невообразимом наряде для выхода в церковь тоже не вдохновлял его. Он вполне мог пережить сцену, которую непременно закатит Вирджиния, когда узнает о такой сногсшибательной для нее новости. Но как не сказать о свадьбе Джонни Хилу, Калдервуду или Брэду Найту? Это может привести к различного рода осложнениям на работе, тем более что он хотел сразу после бракосочетания отправиться с Джин в свадебное путешествие. Джин выдвигала странные условия: никакой свадьбы, вечеринки, никакой религиозной церемонии в церкви, они сразу уезжают из Нью-Йорка и свой медовый месяц проведут в Европе.

Они так и не достигли до конца соглашения относительно того, что будут делать после возвращения из Европы. Джин наотрез отказалась бросить свою работу и не хотела жить в Уитби.

— Черт побери, — возмутился Рудольф, — мы еще не поженились, а ты уже превратила меня в мужа с неполным рабочим днем.

— Я не привязана к дому, — упрямо твердила Джин. — Мне не нравятся маленькие городки. В Нью-Йорке у меня есть перспективы. И я не собираюсь от этого отказываться только потому, что кому-то захотелось на мне жениться.

— Джин… — одернул ее Рудольф.

— Ладно, — тут же исправилась она. — Только потому, что мне захотелось выйти за кого-то замуж.

— Ну вот так оно лучше.

— Ты сам говорил, что твой офис должен быть в Нью-Йорке.

— Но ведь он не в Нью-Йорке.

— К тому же ты будешь больше любить меня, чем меньше будешь меня видеть.

— Нет, нет, ты опять заносишься.

— Ладно. Я буду больше тебя любить.

Ему пришлось и в этом ей уступить, без особого, правда, желания.

— Это моя последняя уступка, — предупредил он ее.

— Да, дорогой, — сказала Джин с насмешливой томностью, хлопая своими ресницами. Она подчеркнуто старательно гладила его лежащую на столе руку. — Меня просто восхищает мужчина, умеющий настоять на своем.

Оба они засмеялись, и тут же им стало хорошо и легко вместе.

— Один сукин сын, конечно, получит уведомление о нашем бракосочетании, этот лохматый фотограф, и если он захочет прийти на свадьбу, скажи, что мы его приглашаем, только пусть прежде побреется, — сказал Рудольф.

— Ну что же. В таком случае, я отошлю уведомление Вирджинии Калдервуд, так, по-моему, будет справедливо.

Безжалостно подкалывая друг друга, но безумно счастливые, они вышли из ресторана, тайно помолвленные, и пошли по Третьей авеню, заглядывая во все по дороге бары. Сильно захмелевшие, любуясь друг другом, они продолжали и продолжали поднимать тосты, тосты за долгие счастливые годы совместной жизни, ожидающие их впереди.

На следующий день Рудольф купил обручальное кольцо с бриллиантом в знаменитом ювелирном магазине Тиффани, но Джин тут же его ему вернула.

— Ненавижу украшения, подчеркивающие богатство, — сказала она. — Постарайся вовремя явиться в назначенный день в городскую мэрию с простыми золотыми обручальными кольцами.

Она запретила ему сообщать об их бракосочетании Калдервуду, Джонни Хиту и Брэду. Но как в таком случае объяснить им, что его не будет на работе целый месяц, и почему? Джин снизошла до его просьбы, но только при условии, что он заставит их всех поклясться хранить их тайну. Он так и поступил.

Калдервуд принял известие со скорбным видом. Рудольф не мог понять, чем это объяснить, то ли жалостью к дочери, то ли перспективой месячного отсутствия Рудольфа, когда ему придется одному заниматься делами в магазине.

— Надеюсь, ты все хорошо обдумал и не поступаешь поспешно, — предостерег его Калдервуд. — Я помню эту девушку. Она произвела на меня впечатление очень бедной девчушки. Могу поспорить, у нее за душой нет ни цента.

— Почему же? У нее есть работа, — защитил свою невесту Рудольф.

— Мне не нравятся работающие жены, — сказал Калдервуд, покачав головой. — Ах, Руди, у тебя ведь могло быть все, что только пожелаешь.

Все, мысленно повторил за ним Рудольф, включая чокнутую Вирджинию Калдервуд и ее безумные письма, граничащие с порнографией.

Ни Брэд, ни Джонни Хит не выказали по поводу известия особой радости. Ну и черт с ними, — ведь он женится не для того, чтобы доставить удовольствие им. Но как бы там ни было, оба явились на церемонию бракосочетания в городскую мэрию и проводили новобрачных в аэропорт вместе с Флоренс.

С первой неприятностью в своем новом качестве, в качестве мужа, Рудольф столкнулся при сдаче багажа. Ее чемоданы превышали установленный вес на целых сорок фунтов.

— Боже, — возмутился он, — что ты туда запихала?

— Как что? Одежду. — Спокойно ответила она. — Ты же не хочешь, чтобы твоя жена разгуливала голой перед французами, так?

— Не слишком ли много для девушки, которая терпеть не может демонстрации богатства, — сказал он, выписывая чек за лишний вес. — Ты, я вижу, слишком запасливая. — Говоря это, он старался казаться беззаботным, но все же пережил несколько мгновений тревожных предчувствий. Те долгие годы, когда ему приходилось экономить на каждом центе, приучили его ревностно относиться к любым расходам. Он всегда бережно и экономно относился к деньгам. Скольким экстравагантным женам, этим мотовкам, удавалось разорить гораздо более богатых мужей, чем он. Преждевременный, ничем не оправданный страх, подумал он. Я сумею ее обуздать, если в этом возникнет необходимость. Сегодня ему казалось, что перед ним нет никаких преград, он сумеет со всем легко справиться. Взяв ее за руку, он повел ее к бару.

У них было время, чтобы выпить пару бутылок шампанского до отлета самолета. Джонни Хит пообещал позвонить Гретхен и матери Рудольфа, сообщить им новость, но только после того, как самолет взмоет в воздух.

Дни становились теплее. Они лениво грелись на солнышке и сильно загорели, кожа стала почти коричневой из-за солнца и соленой воды, волосы у Джин посветлели, стали почти белыми, как у блондинки. Она учила его играть в теннис на кортах отеля и признала, что у него талант к этой игре. Она очень серьезно относилась к своим урокам и сурово выговаривала ему, когда он неправильно отражал мяч. Она учила его еще и кататься на водных лыжах. Джин постоянно удивляла его. Сколько же она всего умеет! Просто поразительно.

Они заказали ланч в свое бунгало на пляже, прямо напротив якорной стоянки скоростных катеров. Они ели омаров, пили белое вино, после ланча возвращались в отель, занимались любовью, закрыв ставни от горячего полуденного солнца.

Рудольф даже не смотрел на почти обнаженных девушек, лежавших возле бассейна, сидевших на креслах-качалках у доски для прыжков в воду, хотя две или три из них были вполне достойны его внимания.

— Ты какой-то ненормальный, — заметила Джин.

— Это почему?

— Потому что ты ни с кем не заигрываешь.

— Я заигрываю с тобой.

— Ладно, продолжай в том же духе, — приободрила она его.

Они отыскивали новые ресторанчики, ели местный деликатес буйабес[76], на террасе ресторана «У Феликса», откуда через арку крепостной стены были видны яхты, стоявшие в бухте Антиб. От них разило чесноком и вином, когда после этого они занимались любовью, но им это не мешало.

Они совершали экскурсии по городским холмам, посетили часовню Матисса, мастерские по производству керамических изделий в Валлори, заказали ланч на террасе ресторана «Золотой голубь», в Сан-Поль-де-Ванс, где завтракали под хлопанье крыльев множества голубей. Они огорчились, узнав, что в стае только белые голуби, так как они отгоняют от себя всех голубей другой масти. Если время от времени они все же допускали чужаков в стаю, с ними расправлялся сам владелец — он их убивал.