История Древнего мира: от истоков цивилизации до падения Рима - Сьюзен Бауэр

«Господа, — с усмешкой заявил Александр, стоя над пьяным отцом, — вот лежит человек, который был готов пройти насквозь весь мир от Европы до Азии, но сбился с пути по дороге от одной постели до другой!»‹1044›

Но худшее было еще впереди, и Аттал увяз в этом по самую шею. Согласно Диодору, некоторое время тому назад Филипп имел в любовниках некого красивого молодого человека, бывшего также другом Аттала. (Македонцы, как и греки, обращали больше внимания на механику полового акта, чем на пол партнера; вы ли проникаете или в вас — было важно, но кто был на противоположной стороне, оказывалось менее существенным.) К несчастью, этот красивый юноша вытеснил предыдущего любовника Филиппа, одного из его телохранителей по имени Павсаний. Павсаний, умиравший от любви, публично оскорбил сменившего его юношу, назвав того «гермафродитом», то есть не настоящим мужчиной. Опозоренный юноша в одной из битв бросился впереди Филиппа, чтобы погибнуть, и умер от вражеского меча.

Аттал, желая отомстить за самоубийство своего друга, пригласил Павсания на обед, напоил его и затем передал компании друзей-сообщников, чтобы те группой изнасиловали его, — наказание под стать вине: быть пользуемым в глазах македонцев считалось быть покорным, женоподобным, то есть обладать именно теми качествами, которыми Павсаний наделил своего соперника, желая его опорочить. Протрезвев, Павсаний бросился к Филиппу, в ярости от оскорбления, и пожаловался ему. Но Филипп не захотел наказывать Аттала, который был доверенным лицом и ценным военачальником. Вместо этого он попытался успокоить Павсания, повысив в чине и одарив подарками.

Однако возобновлять отношения царь не собирался, и Павсаний лелеял этот отказ и свое оскорбление до 336 года. Филипп организовал пышный праздник, чтобы отметить начало наступления на Персию; торжество должно было открываться парадом, который возглавлял сам Филипп, в театре, забитом веселящимися македонцами. Когда Филипп ступил на порог театра, Павсаний подошел сзади и воткнул нож ему в ребра.

Убийца помчался к своей лошади, однако по пути споткнулся и упал, вслед за чем немедленно был зарублен телохранителями.‹1045› Но Филипп был уже мертв.

Многие люди подозревали, что Александр, презиравший отца, каким-то образом оказался причастен к убийству. «Александр не вышел незапятнанным из этого дела», — говорит Плутарх, хотя не указывает на изобличающие его детали.‹1046› Но Павсаний был убит, не было доказательств измены, никто не осмелился выдвинуть обвинения. В любом случае Александр был популярен в армии, которая объявила его царем на следующий же день.

Он унаследовал, как говорит Плутарх, царство, «окруженное со всех сторон горькой обидой, глубокой ненавистью и опасностями». Завоеванные северные территории были несчастны под управлением македонцев; греки на юге не настолько сердечно принимали свое членство в Коринфской Лиге, чтобы Александр мог позволить себе полагаться на них; а персы тем временем ждали нападения македонцев.

Но у Александра было одно срочное дело, которое требовало заботы. Аттал был послан вперед, в Малую Азию, чтобы подготовить маршрут, которым македонские силы вторжения проследуют в Персию. Александр так и не забыл оскорбления. Он послал вслед Атталу убийцу, и месть свершилась.

Сравнительная хронология к главе 68 Китай Греция Битва при Марафоне (490 год до н. э.) Леонид из Спарты Конец периода «Весен и Осеней» (481 год до н. э.) Битва при Фермопилах и Саламине (486 год до н. э.) Смерть Конфуция Битвы при Платеях и Микале (479 год до н. э.) Пердикка II из Македонии Перикл из Афин Пелопоннесская война (началась в 431 год до н. э.) Начало периода Воюющих Царств начался (403 год до н. э.) Марш «Десяти тысяч» (401 год до н. э.) Коринфская война (395 год до н. э.) Князь Сяо из Цинь Филипп II из Македонии (359–336 годы до н. э.) Шан Ян Битва при Херонее (338 год до н. э.) Александр III из Македонии (336 год до н. э.) Гуй-Вэнь из Цинь (325 год до н. э.)

Глава шестьдесят девятая

Рим усиливает хватку

Между 367 и 290 годами до н. э. Карфаген воюет с Сиракузами, а Рим сражается со всеми соседями

Пока Греция осуществляла бесполезные попытки объединения — Пелопоннесская Лига, Эллинская Лига, Делосская Лига и пародия на Коринфскую Лигу — города на старой территории латинян также объединились в союз — в Латинскую Лигу. Римляне называли эту лигу «Nomen Latium» и уже более века поддерживали достаточно дружеские отношения с ее городами — первый мирный договор между Римом и Лигой был, вероятно, подписан около 490 года до н. э. Но сам Рим к ней не присоединился. Он не намерен был становиться одним из равных.

Через тридцать с лишним лет после того, как галлы сожгли Рим, римляне восстановили стены, отбили несколько атак соседей, послали войска на восток к реке Анио, чтобы снова сразиться с галлами (римские солдаты приблизились к их лагерю «в великом страхе, — говорит Ливий, — но многие тысячи варваров были убиты в сражении»‹1047›) и пережили еще одно противостояние патрициев и плебеев. Оно закончилось в 367 году уступкой патрициев: должность консула формально открывалась для плебеев, и первый консул-плебей вступил в должность в том же году.

Сенат объявил, что этот компромисс нужно отпраздновать дополнительным праздничным днем, и сам Ливий называет этот год «знаменательным годом», в который «после долгого обсуждения два сословия примирились и наконец пришли к согласию».‹1048› «К согласию» — сказано слишком громко, так как патриции и плебеи продолжали раздражать друг друга; однако новое государственное устройство, похоже, действовало как смазка в трениях между двумя классами. Следующие десять лет внутри римских стен сохранялся мир, так что город смог вернуть свое внимание к идее построения империи.

В 358 году Рим уговорил Латинскую Лигу обновить старый мирный договор.[237] Как и прежде, обе стороны были обязаны защищать друг друга при нападении. Но отныне все трофеи общих кампаний должны были делиться поровну между сторонами; Рим будет получать от каждой победы столько, сколько все остальные города объединенной Лиги.‹1049› Рим больше не был еще одним городом на полуострове; он стал силой, такой же мощной, как сама Лига.

В 348 году римляне обновили другой договор, с Карфагеном. Римские корабли все еще не могли плавать на запад дальше мыса Фаир, а карфагеняне все еще обещали не строить никаких укреплений на территории латинян. Новые условия несколько изменили это соглашение. «Если карфагеняне захватят какой-либо город в Лациуме из тех, что не являются подданными Рима, — определялось в нем, — они могут удерживать товары и людей, но должны отдать город».‹1050› Теперь карфагеняне были партнерами по завоеваниям; Рим строил планы по контролю окружающей местности, хотя ее лидеры и клялись в дружбе Латинской Лиге.

В течение следующих пятидесяти лет агрессия Рима приведет к четырем войнам и мятежу, а пятая война разгорится прямо у его берегов.

За рекой Лири располагался союз племен, известных под общим названием «самниты». Они пришли с южных Апеннин и жили вперемешку с другими племенами отдельными хозяйствами и деревнями ниже Рима и восточнее прибрежного районе, называемого Кампания.‹1051› Помимо всего прочего, их знали как беспокойных воинов, «сильных и по ресурсам, и по вооружению» — так сообщает Ливий.‹1052›

Несмотря на более раннее соглашение, что Лири будет служить взаимной границей, в 343 году до н. э. Рим пошел войной против самнитов. Римские рассказы не слишком подробно говорят об этом событии: римляне, сообщает Ливий, просто ответили на отчаянный призыв о помощи, потому что самниты «несправедливо напали» на народ, который жил в Кампании, на юго-западном берегу. Но даже в версии, изложенной Ливием, выходят на свет амбиции Рима: «Мы достигли точки… когда Кампания должна быть поглощена друзьями или врагами, — говорят послы от подвергшихся притеснениям. — Вы, римляне, должны ее занять, чтобы не позволить [самнитам] взять ее, это доброе деяние с вашей стороны и злое — с их… Римляне, тени вашей помощи будет довольно, чтобы защитить нас и все, что у нас есть… мы считаем себя вашими».‹1053›