Настоящий американец - Аристарх Риддер

— Мне не нужен второй пилот! — завил он. — Я проеду всю гонку в одиночку!

— Двадцать четыре часа за рулем ты не выдержишь…

— Выдержу! — перебил меня Шелби. — В 52-м Левег один проехал 23 часа и за сорок пять минут до конца гонки шел первым.

Левег — это ведь тот самый француз что угробит на предстоящем Ле-Мане под сотню зрителей и сам погибнет. Не мудрено, раз он такие эксперименты над собой ставит — двадцать три часа за рулем — напоминает изощренное самоубийство.

— И что же с ним случилось во время той гонки? — уже зная ответ, спросил я.

— Говорят, из-за усталости он ошибся с коробкой и не финишировал, — пробурчал Шелби, понимая, что карта оказалась крапленой.

— Вот ты и ответил почему нельзя одному ехать всю гонку. Двадцать четыре часа в одиночку — это слишком опасно. Нет, мы снимаемся.

Шелби покраснел от злости, его желваки задергались, я уже думал сейчас меня будут пинать, но вместо этого Кэролл как-то по странному на меня уставился.

— А что насчёт тебя, Фрэнк? — выдал после паузы он. — Ты вполне можешь быть вторым пилотом, — я чуть воздухом от его предположения не подавился. Но Шелби продолжал настаивать. — Ты ведь тоже участвовал в тестах нашего болида. И ты знаешь его не хуже меня. Да и результаты у тебя были не сказать, что ужасные. Ты был медленнее, но не критично.

— Кэрролл, ты это серьезно? — я все не мог поверить в то, что слышу. — Я не гонщик, я бизнесмен и дипломированный инженер. Да, мне лестно твоё предложение, но я не справлюсь. Я не готов двенадцать часов управлять гоночным автомобилем на максимуме. Я не вытяну. Извини.

— Послушай, Фрэнк, тебе и не придётся двенадцать часов участвовать в гонке. Мы поделим время не поровну. Я буду за рулем шестнадцать часов, а ты восемь. Мы оба справимся, я уверен.

Я смотрел на застывшего в ожидании моего ответа Шелби, и понимал, что если сейчас откажусь, то наше сотрудничество на этом закончится.

— Мне надо подумать, — выдавил я из себя.

— Думай, приятель, — повеселел Кэрролл и даже разулыбался, — а я пока проверю что там с паспортами и визами у остальных ребят.

Оставшись в кабинете один, я налил себе выпить и закурил. Предложение Шелби с одной стороны выглядело форменным безумием, ведь я не профессиональный гонщик, но с другой — я, действительно, показал неплохие результаты на тестах. Так что риск вполне оправдан. Если даже не победим, то заявим о себе. Хотя стоп, что значит если не победим? Мне нужна именно победа, а не участие.

Я уже было решился, но опять вспомнил о Пьере Левеге.

— Черт, ведь этот одержимый там всех угробит!

Можно, конечно, попробовать не допустить его Мерседес на старт, убрать саму причину грядущей аварии. Мне совсем не надо, чтобы моя победа на Ле-Мане была омрачена трагедией. Это может плохо повлиять на бизнес, все будут говорить об аварии, а не о дерзкой команде-новичке. Но как это сделать? Гоночные машины всегда под плотным присмотром.

А значит, скорее всего, этот француз стартует на своём гребаном Мерседесе, технический прорыв, кузов из магниевого сплава, чтоб его. А ведь современные пожарные даже не понимают, что тушить водой горящий болид — все равно, что заливать огонь бензином. И может так случится, что моя машина окажется рядом с Левеге во время аварии. И как там богиня судьбы бросит монетку никто не знает. Ещё минуту назад был Фрэнк Уилсон, а теперь стал заживо поджаренной тушкой, заблокированной в модернизированном Фиате.

Представшая перед картинка, заставила встать из-за стола, я достал из пачки очередную сигарету и закурил, пуская дым в потолок.

Да уж, об этом риске я как-то не подумал, а ведь мне дорога моя нынешняя шкура, да и дел в этом времени полно. Так что хрен с этим Ле-Маном, будут и другие гонки.

Я уже было решился отказать Шелби, но неожиданно для себя понял, что руководит мною страх. Даже удивился по началу — не поверил.

Прислушался к себе — точно страх. А вот и доказательства — вспотел весь, да и сигареты курю одну за другой.

И как только осознал это, страх неожиданно ушел.

— Это что вообще было? — в пустоту спросил я. — Фрэнк? — внутри ничего не отозвалось. — Парень, все будет нормально, у дяди Феди все под контролем, — успокоил я его на тот случай, если причина в нем. — И с французом решим, и победу добудем.

Вроде отлегло. Налил себе контрольную порцию виски на два пальца и пошел радовать Шелби.

— Твоя взяла, — нашел я его в цехе, — но у меня есть одно условие.

— Какое? — напрягся Кэролл.

— В гонке должен стартовать я.

Шелби даже заморгал от удивления, видимо, ожидал услышать другое.

— Фрэнк, ты не понимаешь, на старте будет самый настоящий ад, — терпеливо начал он вразумлять дебила, — и я не преувеличиваю. Пилоты должны подбежать к своим машинам и максимально быстро стартовать. В гонке участвуют шестьдесят экипажей. Это будет месиво. Кто-то обязательно столкнется, может быть загорится. Ты готов к этому?

— Я готов.

— Ты псих Фрэнк, самый настоящий чёртов псих! — убедившись в том, что я не уступлю, сдался Кэролл.

Мое требование было не блажью. Раз я ввязался во все это и настроился только на победу, то нужно было позаботиться о репутации с самого старта.

Когда Кэролл сказал мне о Жаке Иксе, я сразу вспомнил один занимательный эпизод в карьере этого гонщика, и в Ле-Мане решил выполнить его сам, опередив бельгийца на несколько лет. Мне нужнее, ведь на кону — моя репутация.

— А теперь марш тренироваться, мистер Уилсон! — как заправский сержант гаркнул на меня Шелби. Так что всю оставшуюся до вылета неделю я провел на аэродроме, оттачивал навыки автогонщика.

Во Франции моя каторга продолжилась, но уже на трассе, на которой нам и предстояло соревноваться.

Прибыть первыми в Ле-Ман было правильным решением. Теперь это осознали и остальные члены команды, а то смотрели на меня как на самодура. Мы не только первыми получили гараж, но и были единственными, кто пользовался трассой, то есть нам