Ковчег изгоев (СИ) - Куницына Лариса

— И как он ушёл?

— Я не видела, — честно призналась я. — Мне хотелось бы поговорить с вашей пациенткой Ионой Белогуровой.

— Сожалею, — покачал головой Дакоста, и было видно, что он куда более сожалеет о перемене темы. — Она находится в состоянии посттравматического шока. У неё несколько переломов и тяжелое сотрясение мозга. Думаю, она вообще не понимает, где находится и что с ней происходит.

— Жаль. Как командор Кацухиро?

— Я его прооперировал, соединил сломанную бедренную кость, теперь остается ждать, когда она срастётся.

— Мне казалось, что существуют какие-то методы, которые позволяют очень быстро восстанавливать повреждённую костную ткань, — припомнила я. — Доктор Ясенев…

— Да-да, — перебил меня Дакоста. — Доктор Ясенев, доктор МакЛарен… Вы, командор, избалованы замечательными врачами, использующими нетрадиционные методы лечения. А я обычный судовой врач, по уровню квалификации, по крайней мере. Я лечу так, как учат лечить в медицинских институтах, и так, как лечат в обычных клиниках. И кости у моих пациентов срастаются, конечно, не месяцами, но неделя-две на это уйдёт. Более активно стимулировать восстановление костной ткани я не умею.

— Странно, — пробормотала я. — Разве Ясенев пользовался нетрадиционными методами?

Дакоста печально улыбнулся.

— Доктор Ясенев работает на «Эдельвейсе» и уже сорок с лишним лет летает по всей области Объединения Галактики. Он лечит не только людей, но и инопланетян, и учится этому у них же. Он берёт лучшее отовсюду и применяет это в своей практике. Никто из его коллег не добился в этой области подобных результатов. Мне это, и подавно, не по плечу.

— Простите, доктор. Наверно, вы правы, я действительно избалована, — я поднялась. — Не буду отвлекать вас от работы.

— У меня, кстати, есть ещё один пациент, — заметил он, как бы, между прочим.

— Со Стаховски что-то не так? — остановилась я.

— Со Стаховски всё блестяще. Возможно, завтра к вечеру я разрешу ему покинуть изолятор. Я говорю о Дэне Кроу. Он пришёл в себя. Ещё слаб, но с ним уже можно поговорить. Если желаете.

— Я желаю, — кивнула я.

Дэн лежал в светлой палате у открытого окна, возле которого цвела, источая нежный аромат, старая яблоня. За ней зеленел просторный луг, по которому бродили, обмахиваясь хвостами, гнедые лошади. Вдалеке виднелся старинный пруд, заросший у берегов камышами, над которым свешивали свои длинные ветви плакучие ивы. Слышался пересвист птиц, и иногда доносилось негромкое ржание лошадей.

Дэн Кроу лежал на кровати и равнодушно смотрел в потолок. Картина весеннего утра, так правдоподобно созданная для него на стенном экране, совершенно его не интересовала. Правда, заметив меня, он слегка оживился и даже попробовал кивнуть.

— Как вы себя чувствуете? — спросила я, присев рядом на стул.

— Уже почти хорошо, — негромко, но вполне внятно произнёс он. — Спасибо, что поняли меня и проверили капсулу.

— Значит, эти явления были не спонтанными?

— Старый трюк, — он снова посмотрел на потолок. — Я не делал этого с детства, после того, как попал в одну неловкую ситуацию. Иногда я спонтанно выходил из тела и бродил в том месте, о котором думал. Мог и по желанию. Однажды забрёл, куда не надо. Родителей в школу вызывали. Хорошо ещё, никто не понял, что это было не личное, так сказать, присутствие. Отец просил больше так не делать, — он перевёл взгляд на меня. — Я воспользовался этим по необходимости.

— Это необычный дар, но он спас вам жизнь, — произнесла я. — Можете не беспокоиться по этому поводу. Сейчас главное, чтоб вы поправились. Вам что-нибудь нужно?

— Нет, благодарю… Слишком много сил ушло, чтоб до кого-нибудь достучаться. Я чувствую безмерную усталость. Но, в остальном, я в порядке.

— Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов, но если вы устали…

— Это усталость другого сорта, — его лицо несколько оживилось. — Спрашивайте.

— Я хотела спросить вас о тех обстоятельствах, при которых вы получили ранение. Вы их помните?

— Я никогда и ничего не забываю, — ответил он. — И этого уж точно не забуду. Мы были в командном отсеке втроём: я, Антон и Юрий. В отсек ворвались лейтенант Дюбо, Этьен и Зира Кхан. Все трое с оружием. Этьен тут же подскочил к Булатову и ударил его прикладом в висок. Я толком не понимал, что происходит, но то, что эти трое пытаются захватить мостик, я догадался. Оружия у нас не было, Булатов уже лежал без сознания. Как им помешать, я не знал, но подумал, что нужно попытаться как-то сохранить контроль над ситуацией, если нас отсюда уведут. Глупая мысль от начала до конца… Я всё носился со своей новой видеокамерой и решил применить её в этой ситуации. Сунул руку в карман, думал незаметно выбросить на пол и задвинуть ногой под ближайший пульт. Но только начал доставать, Дюбо посмотрела на меня в упор и выстрелила… Всё.

— Никакой видеокамеры не было ни в командном отсеке, ни при вас, ни при ней, — сообщила я.

— Жаль, — он снова упёрся взглядом в потолок. — Я её долго искал. Совсем новая. Производит панорамную стереосъёмку при любом освещении, независимо от того, где находится, даже в титановом ящике. Использует спектр пронизывающих лучей, которые проникают сквозь любую преграду, и преобразует результат съёмки в адаптированную для человеческого глаза картину. Причём картинку с камеры можно получить на любое устройство, нужно только знать пароль. Такие камеры делают на Фаэтоне-8, но раньше они были только для фаэтонцев, а я заказывал знакомому на Одеоне новую модификацию, которую делают по заказу нашего научного флота. Получил как раз перед отлётом, потому и не успел на последний челнок.

Я задумчиво смотрела на него, пытаясь понять, что это значит. Возможно, Жаклин поняла, что у Дэна есть какое-то технологичное устройство, которое он хочет использовать для слежки за заговорщиками, потому и выстрелила. Однако камеры не было ни на мостике, ни при ней, ни у Дэна. Мы на неё так нигде и не наткнулись, хотя после своего возвращения на звездолёт тщательно обыскивали все помещения. Значит, камеру либо забрали Тия и Жрец, либо новая игрушка Дэна просто была уничтожена. Но почему?

— Послушайте, лейтенант, — произнесла я. — А что ещё было записано на камеру?

— Немного. Я решил её опробовать в той же лавке на Одеоне. Увидел за окном Стэна Стаховски и ещё какого-то незнакомого человека и включил камеру. Стэн скрылся, и я её выключил. Посмотрел на экран, убедился, что есть запись проходящего за окном Стэна, всего помещения, включая меня и моего приятеля с Фаэтона-8. Я покрутил усики камеры, чтоб проверить их чувствительность. На экране появлялись полки с товаром. Можно было прочитать даже надписи мелким шрифтом на упаковках. Потом «заглянул» под арку в соседнее помещение и с удивлением увидел там Дика Меера, который ругался с ещё одним фаэтонцем из-за какого-то оборудования, которое слишком чувствительно к атмосферному электричеству и для него не напасёшься запчастей. Этим я удовлетворился и выключил камеру. Хотел потом проверить на звездолёте полную развёртку. Можно было сделать голографическую проекцию в спортзале.

— Можете подробнее рассказать, о чём говорили Меер и тот второй фаэтонец? — спросила я.

— Я всё сказал, — проговорил Дэн. — Запись длилась несколько секунд. Дик был раздражён и выговаривал тому фаэтонцу: «Оборудование слишком чувствительно к атмосферному электричеству и без конца выходит из строя. Нам же оно необходимо постоянно. На эту штуку запчастей не напасешься, да и возить их туда весьма проблематично. Каждый рейс обходится…» На этом запись оборвалась.

— Не знаете случайно, на «Пилигриме» есть такое оборудование?

— Не задумывался. Лучше у Норгов спросить. Они всё знают.

— Я обязательно это сделаю, — улыбнулась я, вставая. — Спасибо, что поговорили со мной. Поправляйтесь. И если что-то понадобится, не постесняйтесь обратиться.

— Спасибо, — слабо улыбнулся он и, наконец, покосился в сторону окна. — Пока мне достаточно самого сознания, что я жив.