Львы Аль-Рассана - Гай Кей

Ему не позволили самому увидеть, смог ли его отец выбраться из города, и поздороваться с ним, если отцу это удалось. Король разрешил Фернану поехать с собой, а Диего — запретил. Он считал, что у стен слишком опасно, ведь короля сопровождали всего пятьдесят человек, чтобы тихо прокрасться к реке и рву в темноте.

Диего был в ярости. Ведь именно благодаря ему король знал, куда направляется отец, и только благодаря Диего он мог это сделать, а его лишили шанса поехать с ними. Оказывается, есть и свои недостатки в том, чтобы быть полезным королю Вальедо.

Фернан пришел в восторг, но у него хватило сострадания постараться скрыть это. Диего ему не удалось обмануть. Он смотрел, как его брат ускакал вместе с группой короля, потом повернулся и поехал прочь вместе со второй половиной передового отряда, мрачный и молчаливый. Иберо остался с ним, разумеется, а также — к удивлению Диего — граф Гонзалес де Рада.

«Возможно, — размышлял он, пока они ехали на запад вдоль реки, — министр не испытывает желания встречаться с Родриго так неожиданно. Возможно также, что министр очень серьезно относится к своей клятве охранять семью Родриго. Фернан находится при короле, поэтому Ганзалес остался с ним…» Диего задумчиво посмотрел на министра, но уже почти совсем стемнело, а они ехали, не зажигая факелов.

Далеко ехать не пришлось. Они увидели походные костры. Белая луна поднималась за их спинами, когда они приблизились к деревне, куда во второй половине дня начали съезжаться фургоны с продуктами. Диего сказали, что это самое подходящее место для размещения складов и припасов для осады. Так решили уже очень давно, те, кто знал эту местность.

Диего вместе с остальными въехал в крохотную деревню. Ашариты уже успели покинуть ее. Деревня вытянулась вдоль реки. На реке стояла водяная мельница. К их удивлению, почти все дома выглядели новыми. До Диего донесся запах готовящейся еды. Тут он обнаружил, что страшно проголодался. Нелепо в такое время думать о еде. С другой стороны, сказал он себе, что еще здесь делать? Разве что ждать.

Он спрыгнул с коня рядом с Иберо и министром. Подбежали люди, чтобы взять у них коней. Диего обернулся назад и посмотрел на восток, туда, где висела низкая луна. Фернан уже должен находиться у реки и стен города, ждет, чтобы удивить отца. Все-таки это несправедливо, решил Диего.

Он огляделся. Конечно, у деревни было название — Фернан отметил ее на карте, — но Диего забыл его. Он почти ожидал, что Иберо сейчас потребует у него произнести это название. И готов был ответить чрезвычайно саркастично, если подобное произойдет.

Они находились недалеко от Фезаны, среди этой кучки хижин и домов, и ночью, под звездами, город обычно оставался невидимым. Но не сейчас. Диего видел красное зарево на востоке и знал, что Фезана горит. Сейчас там его отец.

При этой мысли он забыл о гневе и о голоде и закрыл глаза.

Он ощутил присутствие Родриго, близко от городских стен, но все еще внутри. Прямо за рекой он нашел Фернана. И с облегчением понял, что им не грозит непосредственная опасность. Никто не сражался поблизости от них. Повинуясь безотчетному порыву, Диего мысленно повернулся на север и нашел мать. Она находилась ближе, чем он ожидал.

Ему стало приятно, когда он узнал, где она находится. И что все они в безопасности, на данный момент. Кажется даже, они скоро могут снова собраться вместе, здесь, в армии короля в Аль-Рассане. Это было бы хорошо. Это было чудесно. Диего открыл глаза, возвращая сознание в эту деревню, и, успокоившись, снова позволил себе подумать о еде.

В это мгновение он услышал звук, похожий на глухую дробь барабана, и первый вопль, который сразу же оборвался. А потом увидел мувардийцев.

В конце концов, это оказалось легко, как мувардийцы и ожидали. Не то чтобы для рожденных в пустыне это имело значение. Это даже вызывало досаду: когда война идет слишком легко, то в ней меньше славы.

Азиз ибн Дабир из племени зухритов был послан служить в Фезану правителем Картады, к которому его отправил его собственный повелитель, Язир ибн Кариф, властелин всей пустыни. Утром он повел сотню своих людей на запад от города. Они стояли на южном берегу Тавареса, потом перешли реку у брода, где она делала поворот и течение ее замедлялось.

В сумерках они прочитали вечернюю молитву, а затем, двигаясь очень осторожно, вернулись обратно на запад, к деревне Орвилья.

Много лет назад последний верховный правитель Картады и его советники рассчитали, что, если проклятые солнцепоклонники когда-либо отважатся двинуться на юг, на захват Фезаны, они, вероятно, выберут Орвилью в качестве базы для своего обоза на время осады. Это место было очевидным, и поэтому, вынужден был признать Азиз, план Альмалика Первого отличался хитростью. Это было правдой, несмотря на то, что его придумали люди, пьющие вино в Аль-Рассане, а не воины племен, безгрешные перед лицом Ашара.

И все же именно воинов-маджритийцев послали в этот рейд. «Конечно, — подумал Азиз. — Кто из женоподобных мужчин, оставшихся в Фезане, мог бы осуществить его?»

Во время молчаливого перехода на восток Азиз поскакал вперед вместе с двумя своими лучшими дозорными. Спрятав коней, они поползли сквозь траву, чтобы посмотреть на Орвилью.

Все обстояло точно так, как было предсказано.

Джадиты, предсказуемые до глупости, действительно послали сюда свои фургоны. Те из их женщин, кто приехал на юг, почти наверняка прибудут в Орвилью завтра. Уверенные в том, что люди из сельской местности убежали в город, они не позаботились выделить большое охранение для тех, кто разбивал лагерь.

Азиз слышал беззаботный смех, видел, как ставили палатки, чувствовал запах мяса, уже готовящегося на кострах. Он поймал обрывки разговоров с характерным шипящим выговором Эспераньи. Он не понял, что говорили. Это не имело значения. Имело значение то, что его соплеменники сейчас устроят здесь резню. Такую, которая потрясет этих захватчиков с севера до самой глубины их безбожной души. У Азиза были некоторые мысли по поводу того, как усилить этот эффект. Жаль, что женщин еще нет здесь: тогда все сложилось бы идеально. У Азиза уже давно не было женщины.

Он в задумчивости погладил головку молота, висящего у пояса, — его любимое оружие. До него молот принадлежал его отцу, в том легендарном первом походе зухритов с далекого запада. Когда-нибудь он перейдет к его старшему сыну, если звезды Ашара позволят этому случиться.

В тот момент Ашар был с ним. Как раз когда Азиз уже собирался покинуть свой наблюдательный пункт и отдать приказ к нападению, что-то предупредило его об опасности. Он предостерегающе поднял руку, давая знак своим двум спутникам, и приложил ухо к земле. Стук копыт. Двое других сделали то же самое и смотрели в темноте на Азиза.