Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том III - Дэн Абнетт

Женщина застонала от боли в груди.

Болело все тело.

Голова Вивьен покоилась на груди Аливии. Она почувствовала, как кожу увлажняют горячие слезы. Девочка была жива.

И это стоило всей боли мира.

— Вивьен? — позвала Аливия.

— Мама, — только и смогла ответить Вивьен. — Я знала, что ты придешь. Мне об этом сказала книга, но я и так знала.

— Книга?

— Госпожа Призрачная Змея, — пояснила Вивьен.

— Кто?

— Вполне подходящее имя для той, кто должен быть мертв, — сказал Севериан.

Аливия приподнялась на локте.

Лунный Волк сидел на краю ящиков, вытирая с гладия кровь женщины. Аливия поморщилась, когда вспомнила боль от клинка, пробившего грудную клетку и вошедшего в сердце. Она оглянулась через плечо. За исключением них, помещение было пустым.

— Это был отличный бросок, — призналась она.

— Почему ты не мертва? — спросил Севериан. — Этот змей укусил тебя, и я уверен, что рассек тебе сердце.

— Ты, кажется, говорил, что мир более интересен, когда в нем есть секреты, — ответила Аливия.

Севериан усмехнулся и протянул ей руку.

— Совершенно верно. Хорошо, Аливия Сурека, пока храни свои секреты, но Малкадор захочет узнать их.

Аливия приняла руку Севериана, не желая омрачать момент мыслями о том, насколько мало ее заботят пожелания Сигиллита. Она села. Ее тело пострадало на каждом уровне: физическом, ментальном и духовном, претерпев невообразимые муки ради выживания.

Аливия провела рукой по груди, почувствовав ровный разрез в ткани в том месте, где ее прошил гладий Севериана. Конечно же, на теле был шрам, но он ничего не значил в сравнении со шрамами в ее душе. Аливия будет просыпаться с криком многие годы, а может быть и до конца жизни, но сейчас она контролировала этот ужас. Вивьен нужно, чтобы она была сильной.

Кошмары могли подождать.

— Я говорила тебе, что это оружие пролило могучую кровь, — сказала она.

— Как и ты.

Аливия окинула взглядом помещение.

— Они все мертвы?

— Будут, — пообещал Севериан.

— Тогда пойдем домой, Вивьен, — сказала Аливия.

Роб Сандерс

Железное пламя

Не переведено.

Дэн Абнетт

Медузон

Хирургических лазеров там не было.

Массированный ракетный удар над Исстваном V поразил «Ионобокого» в левый борт, вскрыв корабль вдоль от боковых теплообменников на корме, что привело к разгерметизации восьми десантных отсеков, а также помещений апотекариона. Маленькая вспомогательная станция медикае, расположенная по правому борту, не справлялась с потоком пациентов в критическом состоянии. Умирающих легионеров на жестких носилках рядами складывали в вестибюле.

Шадрак всего лишь потерял кисть, поэтому отправился в пункт сортировки раненых, организованный в носовом трюме. Большую часть персонала там составляли перепуганные сервы, привлеченные из экипажа корабля. Единственным апотекарием был Горгонсон из клана Локопт, остальные его коллеги трудились в полном хаосе вспомогательной станции.

— Иссечь, — приказал он ждущему рядом человеку, посмотрев на руку Шадрака. — Очистить до костей предплечья. Оставь немного мышечной ткани для подсоединения и приживления. Когда вернусь, поставлю аугметику.

Шадраку Горгонсон ничего не сказал. Не о чем было говорить.

Хотя нет, говорить было очень даже о чем — только подходящих слов не находилось.

Он обращался с Шадраком, как со сломанным механизмом, который нужно починить, а не как с братом, старым другом или таким же сыном Терры. Даже не посмотрев ему в глаза, апотекарий перешел к следующему пациенту: легионеру со шлемом, прикипевшим к скуле после попадания из мелты.

Санитар оказался молодым мичманом, с веснушчатым лицом и рыжими волосами. Словно съежившийся от волнения, он выглядел маленьким мальчиком рядом с громадным Шадраком.

— Присаживайтесь, господин, — пробормотал парень, указывая на позаимствованное из каюты для гостей мягкое кресло, рядом с которым стояла металлическая тележка.

Шадраку не очень нравилось обращение «господин». Он был капитаном, и звания ему было более чем достаточно. Впрочем, легионер чувствовал себя слишком усталым и опустошенным, чтобы поправлять серва. Воину казалось, что он превратился в одну из гробниц Альбии, которые посещал ребенком: огромную и несокрушимую, но давно лишенную драгоценных вещей, когда-то хранившихся там.

Здоровой рукой Шадрак снял шлем и поставил его на палубу. Затем расстегнул перевязь, чтобы висевшие на ней болт-пистолет и гладий не мешали сидеть. На поясе также имелись петли под запасные магазины — но самих магазинов не было.

Кресло затрещало под весом облаченного в доспех легионера. Водрузив сабатоны на полочку для ног, Шадрак откинулся на спинку и положил изуродованную левую руку на тележку. Можно было бы сказать «ладонью вверх», если бы у него ещё оставалась ладонь.

Санитар уставился на рану. Шадрак лишился почти всех пальцев, кисть походила на окровавленную митенку из обугленного мяса, а сломанные костяшки торчали из неё, будто веточки. Композитный керамитовый наруч брони, выкрашенной в цвет черного железа, смялся у обшлага, впившись рваными краями в вывихнутое запястье.

— Вам больно?

Вообще говоря, Шадрак не чувствовал боли, по крайней мере, физической. Другая боль была слишком необъятной, слишком беспримесной.

— Нет, — ответил удивленный легионер.

— У меня нет общих обезболивающих, — неохотно признался парень. — Есть немного местных анальгетиков, но запасы настолько…

— Просто делай, что нужно, — перебил Шадрак. В момент ранения его тело самостоятельно отключило множество нервных рецепторов, и левая рука теперь почти ничего не чувствовала. Кисть висела мертвым грузом, словно часть снаряжения, которую легионер не мог отстегнуть и убрать.

— И хирургических лазеров тут тоже нет, — извинился серв, начиная протирать ручную пилу для костей стерильным тампоном. Шадрак видел, что у парня трясутся руки.

В других обстоятельствах, на другой войне, легионера могла бы рассмешить абсолютная убогость ситуации. Но сейчас и его запасы веселья опустели, будто гробницы Альбии.

Шадрак вздохнул.

— Ты не сможешь распилить наруч этой штукой, — сообщил он, и показалось, что санитар вот-вот запаникует. — У тебя вообще есть медицинская подготовка?

— Я — младший артиллерийский офицер, господин, — ответил парень. — Но у меня имеется сертификат санитара.

Опять этот «господин»…

Потянувшись правой рукой, Шадрак отстегнул налокотник, который свалился на пол. Затем он раскрыл зажимы на сгибе локтя и посередине предплечья, после чего стянул композитный керамитово-пластальной наруч. На нем ещё болтались остатки латной перчатки, а смявшиеся крепления на запястье впились в плоть, и их пришлось выдирать с некоторым усилием. На палубу полетели кусочки мяса и брызги крови.

Следом легионер содрал рукав поддоспешника, просто разорвав ткань. Обнажившаяся кожа, бледная, словно кость, ярко контрастировала с темным месивом искалеченной кисти.

— Что с вами случилось? — спросил мичман, вытаращив глаза при виде полностью открывшейся раны.

— Гор случился, — ответил Шадрак.

Он снова опустил руку на тележку. Осторожно подойдя к пациенту, санитар обрызгал рану контрсептиком* из склянки, причем руки у него продолжали трястись. Взявшись за костную пилу, парень сверился с анатомической диаграммой, которую вывел на экран своего инфопланшета. Шадрак чувствовал, что мичман просто умирает от желания переспросить насчет Гора, но не решается.

Санитар установил зазубренное лезвие пилы чуть выше изодранного запястья. Кожу покрывали пятна быстро свернувшейся крови, и парень вытер их тампоном, прежде чем сделать первый разрез.

Конечно, легионер ощутил боль, но она показалась слабой и далекой. Откинувшись в кресле, Шадрак постарался не обращать на неё внимания. Он смотрел на скрытый в тенях потолок трюма, во тьму за подвесными люменами. Разум воина наполнялся воспоминаниями, теми, что были раньше боли, и он пытался забраться как можно дальше в прошлое. До этого небольшого неудобства, до намного более страшной раны Зоны Высадки, до Медузы, до Горгона, до Великого Крестового похода…

Шадрак подумал о Терре, о последних годах Объединительных войн. О своих первых днях среди Буреносцев и службе под началом лорда-командующего Амадея ДюКаина на африкейском и пантихоокеанском театрах военных действий. Тогда никто из воинов, справедливо гордившихся вновь обретенной, генетически унаследованной мощью, не знал, кем станут Буреносцы, через какие перемены в структуре им придется пройти, и кому на самом деле принадлежит их верность. Узнав это впоследствии, воины всем сердцем приняли изменения. Речь ведь шла не о преобразовании или восстановлении легиона, хотя, судьбы свидетели, космодесантники Десятого всегда славились способностью к быстрому восстановлению.