КГБ. Председатели органов госбезопасности. Рассекреченные судьбы - Леонид Млечин

Карьера Шелепина началась 2 октября 1940 года. Как раз в этот день вышел указ о том, что высшее образование становится платным, стипендии будут платить только отличникам. А Шелепин ушел добровольцем на финскую войну. Когда вернулся в институт, у него, естественно, были «хвосты», и по новому закону стипендия ему не светила.

Он сидел в институтском комитете комсомола, думал, что делать. Тут приехал Николай Красавченко, секретарь Московского горкома комсомола, и решил судьбу Шелепина. Он сказал:

— А для тебя, Шурик, у меня есть работа. Пойдешь к нам в горком?

Сначала он был инструктором, потом заведовал отделом, а в 1941-м стал секретарем горкома.

В 1942 году его наградили орденом Красной Звезды, на следующий год перевели в ЦК комсомола — секретарем, вторым секретарем.

Характер у Шелепина проявился уже тогда, вел он себя смело, не юлил и перед начальством не заискивал.

Константин Симонов вспоминал, как осенью 1947 года он возглавил небольшую делегацию, отправившуюся в Югославию. В нее входили секретарь ЦК комсомола Шелепин и Ольга Александровна Хвалебнова, секретарь парторганизации Союза писателей и жена министра черной металлургии Ивана Федоровича Тевосяна. В белградском аэропорту делегацию из посольства никто не встретил, о ситуации в стране не информировал. «Шелепин, вспоминает Симонов, — со свойственной ему прямотой высказал послу Лаврентьеву все, что он думал о том, что нас не встретили и не позаботились проинформировать, и пообещал об этом безобразии рассказать в Москве…»

За год до смерти Сталин решил поручить комсомол своему зятю Юрию Жданову, сыну покойного члена политбюро Андрея Александровича Жданова. Молодой Жданов, возглавлявший тогда отдел науки в ЦК партии, приехал в ЦК комсомола знакомиться.

Владимир Ефимович Семичастный, который был тогда одним из секретарей ЦК, рассказывает:

— Нас собрали. Жданов говорит: «Сталин просит меня стать первым секретарем. Расскажите, что вы делаете». Мы рассказали. Жданов: «Ребята, милые, я в этом ничего не понимаю и не могу вами руководить. Я пойду к Иосифу Виссарионовичу и откажусь».

Тогда Сталин сделал первым секретарем Шелепина.

Он вызвал Шелепина к себе на дачу. Это была их единственная встреча. Сталин усадил Шелепина, а сам шагал по кабинету и задавал вопросы. Время от времени подходил к Шелепину, нагибался и заглядывал ему в глаза. Смотрел внимательно… Шелепин потом признался своему лучшему другу Валерию Харазову, что ему было страшно…

В октябре 1952 года он стал первым секретарем.

В сталинские времена комсомол был суровой школой.

Владимир Семичастный, шедший за Шелепиным, можно сказать, след в след, — возглавил после него комсомол, а потом сменил его и на Лубянке, — сформулировал это так:

— Чем отличались советские кадры? Чтобы продвинуться и занять пост, надо семь сит пройти, шишки и синяки набить. Через семь сит прошел, а на восьмом застрял…

В комсомольском аппарате многие делали карьеру, сочиняя доносы на своих начальников, зная, что это лучший способ продвинуться.

Бывший секретарь ЦК ВЛКСМ Вячеслав Иванович Кочемасов вспоминает, как и на него написали донос: сам, дескать, сын кулака, а жена его — дочь врага народа. Ее отец между тем был секретарем обкома. Его расстреляли, мать посадили в тюрьму, а девочку отправили в Горький, где она и познакомилась с Кочемасовым.

Донос передали на рассмотрение Шелепина.

Вячеслав Кочемасов:

— Однажды он приглашает меня: «Ты занят?» — «Нет». — «Зайди на минуту». Поговорили, потом он перешел к делу: «Я тебе одну бумагу покажу». Открыл сейф, достал этот донос. Я прочитал. Шелепин говорит: «Ты не обращай внимания». И при мне разорвал его — и в корзину. Так два раза было…

По словам Кочемасова, Александр Николаевич был простым и достойным человеком и тяготился бюрократическим стилем прежнего руководства комсомола, не терпел тягомотных заседаний и не читал нотаций.

Но лучшие комсомольские годы Шелепина пришлись на хрущевские времена. Хрущев делал ставку на молодежь и многое позволял своим комсомольцам. Шелепин сократил платный аппарат — оставил в райкомах двух освобожденных работников, все остальные трудились на общественных началах.

Николай Николаевич Месяцев, уже упоминавшийся в этой книге, бывший офицер СМЕРШ и работник МГБ СССР, тоже был избран секретарем ЦК комсомола:

— Приходили министры к нам на ЦК комсомола, мы их так прижимали за равнодушие к быту молодежи, что кости трещали.

Шелепин, молодой член ЦК, принадлежал к той группе партийных руководителей, которые летом 1957 года не дали старой гвардии — Молотову, Булганину, Маленкову и Кагановичу — снять Хрущева. Шелепин активнее, решительнее, напористее других поддержал Хрущева.

Разгневанный маршал Ворошилов кричал на Шелепина:

— Это тебе, мальчишке, мы должны давать объяснения? Научись сначала носить длинные штаны!

Зато Хрущев оценил молодого соратника по достоинству. Через полгода, в апреле 1958-го, Шелепин возглавил отдел партийных органов ЦК КПСС по союзным республикам, но проработал в аппарате всего несколько месяцев. 25 декабря 1958 года в сорок лет он стал председателем КГБ.

В этот же день Верховный Совет СССР принял новые Основы уголовного законодательства, в которых впервые отсутствовало понятие «враг народа». Уголовная ответственность наступала не с 14, а с 16 лет. Судебные заседания стали открытыми, присутствие обвиняемого — обязательным.

В отличие от своих предшественников и наследников, Хрущев спецслужбы не любил и чекистов не обхаживал. Хрущева раздражало обилие генералов в КГБ, он требовал «распогонить» и «разлампасить» госбезопасность, поэтому Шелепин отказался от воинского звания, о чем на склоне лет пожалеет.

Еще в 1953 году на июльском пленуме ЦК, посвященном делу Берии, Хрущев откровенно выразил свое отношение к органам госбезопасности:

— Товарищи, я в первый раз увидел жандарма, когда мне было уже, наверное, двадцать четыре года. На рудниках не было жандарма. У нас был один казак-полицейский, который ходил и пьянствовал. В волости никого, кроме одного урядника, не было. Теперь у нас в каждом районе начальник МВД, у него большой аппарат, оперуполномоченные. Начальник МВД получает самую высокую ставку, больше, чем секретарь райкома партии.

Кто-то из зала подтвердил:

— В два раза больше, чем секретарь райкома!

— Но если у него такая сеть, — продолжал Хрущев, — то нужно же показывать, что он что-то делает. Некоторые работники начинают фабриковать дела, идут на подлость…

Хрущев публично требовал «разумного сокращения» КГБ. Выступая перед избирателями с традиционной речью, Никита Сергеевич заявил:

— Мы и внутренние силы — наши органы государственной безопасности — значительно сократили, да и еще нацеливаемся их сократить.

Шелепин откликнулся на пожелание первого секретаря служебной запиской: «Вы, Никита Сергеевич, совершенно правильно говорили в своем выступлении перед избирателями Калининского избирательного округа о необходимости дальнейшего сокращения органов госбезопасности». И предложил сократить аппарат на 3200 оперативных работников. Предложение было принято.

В феврале 1960 года Шелепин издал приказ, в котором говорилось: «Не изжито стремление обеспечить чекистским наблюдением многие объекты, где, по существу, нет серьезных интересов с точки зрения обеспечения государственной безопасности». Иначе говоря, чекистам просто не хватало работы. Они ее придумывали. Шпионов мало, чекистов много.

Николай Месяцев:

— Он во всех областях, краях и республиках сократил осведомительную сеть, стукачей, которые поставляли ложную информацию, а из-за нее люди страдали. Он прежде всего усиливал превентивную работу. Сболтнул человек антисоветчину — не арестовывать, а поговорить и объяснить, что так говорить не надо.

Для того времени это был большой прогресс. Выяснилось, что за «сомнительные» разговоры можно и не сажать. Или, как минимум, сажать не сразу…

Шелепин предложил ликвидировать в КГБ тюремный отдел и сократить число тюрем, которые принадлежали госбезопасности.

Владимир Семичастный:

— Как раз в бытность Шелепина и мою было самое низкое количество заключенных по политическим мотивам. Внутренняя тюрьма на Лубянке пустовала.

Когда Шелепин был председателем, в тюрьмах КГБ сидело 1388 арестованных. В 1961 году за антисоветскую агитацию осудили 207 человек, в 1962-м — 323 человека. Хотя в те годы, вспоминает бывший первый заместитель председателя КГБ Филипп Денисович Бобков, в стране несколько раз вспыхивали массовые беспорядки — во Владимирской области, в городах Муром и Александров, где люди были возмущены местными властями, в Грузии, в городе Зугдиди.