Сигрид Унсет. Королева слова - Сигрун Слапгард

«С годами мое стремление написать биографию Линнея, о которой я уже упоминала, стало еще более непреодолимым… <…> Между прочим, народ посылал ему образцы всего того, что находил в округе. Он ведь был настоящим королем в своем королевстве — его владения простирались повсюду, где только на земле были растения»[746].

Унсет любовалась Беркширом, ей очень нравились местные пейзажи — низкие холмы и две большие реки: «„Наша“ река, или, скорее, ручей, ведь она не очень большая, называется Конкапот, она прокладывает свой извилистый путь вниз, к реке Хоусантоник, а гостиница, где я живу, находится прямо на берегу этой речки. Здесь много лесов, в основном лиственный лес, иначе это место сильно смахивало бы на Норвегию, а сейчас, по осени, все холмы переливаются желтыми, красными и коричневыми красками на фоне редких хвойных вечнозеленых деревьев. Здесь, в Америке, настоящие девственные леса, и к тому же гигантские…»[747] Она даже чувствовала угрызения совести за то, что ей выпал этот долгий безоблачный отдых, который продлился все лето и до глубокой осени.

— Мы стремились воспитать детей так, чтобы они могли взять на себя ответственность за свою собственную жизнь и были готовы также взять часть ответственности за свою страну, — звучал в эфире голос Сигрид Унсет[748].

На завтраке в честь Недели детской книги она произнесла речь, которая транслировалась в рамках рекламной кампании по продвижению ее последней книги: «Счастливые дни в Норвегии». Предоставить детям максимальную свободу — таков ответ немецкому стилю мышления.

«Немецких детей с незапамятных времен приучали держаться вместе, как поросят под свиноматкой. Рядом с нашими детьми мальчики и девочки Гитлера выглядят как поросята, которых лишили права иметь свои собственные обязанности и радости»[749].

Альфред Кнопф, несмотря ни на что, радовался, что ее последняя книга вернула ее в лоно литературы, и все же его огорчал агитаторский пафос Сигрид Унсет. Он считал, что произносить подобные речи — ниже ее достоинства, хотя он и сам был евреем и убежденным антифашистом.

После выхода книги «Счастливые дни в Норвегии» Сигрид Унсет получала множество писем от своих юных читателей, в основном школьников. Их попросили дать книге критическую оценку. В целом книга их не захватила, а самым занимательным персонажем юные авторы писем, кстати, считали именно Ханса.

Согласно одному из двух условий продвижения ее книги на американский книжный рынок, Унсет была обязана общаться с прессой — с фотографами и журналистами. И это тяготило ее больше всего. Пока репортеры налаживали оборудование и бесцеремонно шныряли по ее апартаментам в отеле «Маргарет», она все же выкраивала время, чтобы присесть и настрочить пару писем: «Позволять фотографировать себя сутки напролет, по утрам и вечерам — такая пытка, нет ничего Страшнее», — жаловалась она сестре, подчеркивая, что она «busy as a beaver»[750]{108}.

Этой осенью, к семидесятилетию короля Хокона, президент Рузвельт преподнес Норвегии подарок — противолодочный корабль «Хокон VII» для защиты норвежских судов, направляющихся в Атлантический океан. 16 сентября 1942 года Рузвельт и кронпринцесса Марта стояли на борту корабля. И Рузвельт сказал: «Берите пример с Норвегии!» Он имел в виду, что Норвегия показала всему миру, как нужно сражаться против немцев:

— Если кто-то считает, что этой войны можно было бы избежать, — посмотрите на Норвегию!

— Если кто-то сомневается в том, что весь демократический мир жаждет отстоять свою свободу, я повторю — посмотрите на Норвегию, — продолжал Рузвельт.

Эта акция началась с того, что Карл Юаким Хамбру от имени Норвежского общества обратился к президенту Рузвельту с просьбой выделить деньги на памятный подарок королю Норвегии[751]. Сигрид Унсет и сама была членом правления Норвежского общества и восприняла и эту речь, и этот подарок как личную победу. Она по-прежнему задавала себе вопрос: можно ли было сделать что-нибудь еще? Почти два года она мужественно опровергала искаженные представления американцев о том, что норвежцы не желают противостоять врагу. Она активно боролась с закоснелыми стереотипами восприятия норвежцев как «провинциальных увальней, чьи бабушки прядут пряжу, а сами они только и делают, что ждут писем из Америки к Рождеству и все такое»[752].

Этой осенью она написала массу статей, но с особым азартом работала над рождественским рассказом «Потусторонние». Ее вдохновили беседы с Хоуп Аллен о народных поверьях. Обеих занимали народные предания о хромом дьяволе: в норвежском фольклоре у дьявола на одной ноге лошадиное копыто.

То же самое и у французов: le diable boiteux, и у англичан — the devil’s limping. И вообще, норвежцы прозвали дьявола «косой-хромой». Вряд ли это случайное совпадение. Интересно, откуда возник образ Буки и может ли скрытый народец навредить людям? Что общего у американских bugs и тюссов? Норвежские тюссы могут быть и добрыми соседями, если их не злить, объясняла Сигрид Унсет Хоуп Аллен. Но они при случае могут причинить и кучу неприятностей, кроме прочего, они могут принять вид насекомого и навредить человеку или домашним животным. Вот откуда взялось норвежское прилагательное tusset{109}.

Ее очень забавляли представления американцев о «ниссе»: «Ниссе может и злобствовать, и вредничать, да и вообще он не так уж и безобиден. Однако предприимчивые художники и издатели используют его образ для рождественских открыток, журналов и игрушек. Хотя сам он тут ни при чем, но все эти дурацкие картинки с ниссе, стишки про него и рождественскую кашу, про ниссе и кошку и про семью ниссе, празднующую Рождество, — полная чепуха».

Так что Сигрид Унсет с огромным воодушевлением обращалась к старым народным традициям, она с юмором рассказывала о хюльдрах и ниссе, которые не выносят солнечного света[753].

Поздней осенью к Сигрид Унсет приехал гость с вестями из Норвегии: Хартвиг Киран прибыл со специальным поручением Государственного радиовещания из Лондона. Ее просили обратиться к соотечественникам. И он вернулся в Лондон с двумя ее стихотворениями: «У них есть песня» и «Вы все норвежцы». Она начитала их на грампластинку; обратно он также вез стопку экземпляров ее двух книг. Хартвиг Киран восхищался книгой «Счастливые дни в Норвегии»: «Я наслаждался каждой свободной минутой в машине, читая Вашу книгу о Норвегии в мирные времена, предназначенную для детской аудитории. И я словно ненадолго вернулся в родные края, я очень хочу показать эту книгу всем, когда приеду в Лондон»[754].