Девочка и пёс - Донтфа Евгений Викторович

– Иди куда шел, крысёныш. Нечего пялиться на меня, – беззлобно пробурчал незнакомец, не открывая глаз.

Но девочка вздрогнула, она поспешно обратила внимание на его ауру. Та определенно принадлежала спящему человеку, ну или очень расслабленному.

– Вы не спите, мистер? – Поинтересовалась Элен. Первый испуг уже прошел, переливы и фигуры его ауры подсказали ей, что незнакомец вполне добродушная личность. Или, по крайней мере, хотя бы сейчас находится в очень благодушном и спокойном настроении.

– Проваливай, говорю, – все так же беззлобно и лениво процедила «добродушная личность».

Элен бросила короткий взгляд через плечо на Галкута, чтобы оценить его намерение вмешаться. Но тот явно не собирался этого делать. Он держал во рту какую-то травинку, большие пальцы рук засунуты за ремень, а светло-голубые глаза в тени широкополой шляпы были настолько прищурены, что казались закрытыми. Создавалось ощущение, что он тоже в дремотном состоянии, подобно хозяину длинной трубки.

– Я Элен, – представилась девочка.

Незнакомец наконец открыл глаза и в первый миг хозяйке Кита они показались почти желтыми, но потом все же скорее зелеными со странным золотистым оттенком. Мужчина вынул изо рта мундштук трубки и хрипло угрожающе произнес:

– А я Изамери, страшный кайхорский пират, который ест таких вредных детенышей как ты на завтрак. Ясно?!

– Ясно, господин Изамери, – проворковала юная провокаторша и даже на какой-то миг скромно потупила очи.

– Ну а если ясно, крысеныш, так давай вали отсюда пока я не выковырял ложкой твои синие глазки и не съел их вместо десерта.

Но девочка не двинулась с места. Во-первых, она не видела в ауре "страшного кайхорского пирата" ни единого признака подлинной злобы, а во-вторых из духа противоречия, который, как иногда с раздражением замечал папа, кажется является генетической чертой «этой семьи», подразумевая линию матери Элен. Линда Рейлих и Родерик Атинховский весьма славились своей строптивостью. Но девочка испытывала по этому поводу скорее гордость, чем сожаление, ибо до безумия хотела походить и на дедушку, и на свою маму, о которой она знала только по рассказам других и видеозаписям.

– Вы правда пират, господин Изамери? – Спросила Элен.

Мужчина, не торопясь с ответом, задумчиво разглядывал дерзкого ребенка. Затем он пососал мундштук, выпустил облачко сизого дыма и снова привалившись к борту фургона, закрыл глаза и лениво процедил:

– Проваливай, крысёныш.

Элен сделал шаг вперед и потрогала одну из фигурок прицепленную к косичке в бороде пирата.

– А зачем вам все эти побрякушки, господин Изамери? И как вы вообще умываетесь?

Громадная длань, которая казалось размером с голову девочки, схватила запястье Элен.

– Я тебе сейчас нос откушу, крысеныш любопытный, – пообещал Изамери и осклабился, демонстрируя металлические зубы. – И уши отрежу для своего ожерелья.

Элен не шевелилась, её правую руку сжимали, пусть не болезненно, но намертво настоящие тиски. Её тоненькое предплечье просто тонуло в широченном, заскорузлом, мозолистом кулаке мужчины. Но девочка спокойно глядела в странные зеленые глаза с желтоватым отливом и ожидала вот-вот услышать голос Галкута, требующего отпустить её. Но тот молчал. Она поняла что он, по каким-то своим соображениям, решил что ей ничего не угрожает и вмешиваться, конечно же, не собирается, вполне довольный тем что с ней происходит. Но просить его о помощи для Элен было неприемлемо. Да к тому же в этом не было особой необходимости, ибо она не испытывал ни боли, ни страха. Да, могучая, твердая, словно из дерева рука могла переломить её предплечье как спичку, но тем не менее этот захват был скорее бережным, чем жестким и злобным. И даже без всяких аур Элен ощущала странную уверенность в том, что этот громадный человек не причинит ей вреда. Она вспомнила о шалисах, маленьких пушистых зверьках с планеты Ливу, там где родился её отец. Это были очень нервные и дерзкие животные, которые в принципе совершенно не поддавались приручению. Периодически они впадали в некое подобие сна и поскольку в этот момент были очень уязвимы, то к выбору места для сна они подходили весьма ответственно. И по каким-то необъяснимым причинам, с тех пор как на их планете появились эти странные гладкокожие двуногие существа, шалисы начали приходить спать к ним. На что они ориентировались и по каким критериям выбирали своего человека, ученые пока не знали, вернее не пришли к единому мнению. Но так или иначе, шалисы всегда выбирали себе такого человека, рядом с которым они будут в абсолютной безопасности, то есть упрощенно говоря самого доброго и безобидного. Но при этом, как рассказывал папа, выбранный субъект мог быть бесконечно далек от принципов милосердия, всепрощения, от идеалов доброты и морали и даже просто от общепринятого понятия культурного и воспитанного человека. Но зверьки никогда не ошибались, никто из тех кого они выбирали никогда не причинял им вреда и, более того, изо всех сил оберегал и опекал их во время сна. Проснувшись, шалисы равнодушно покидали своих людей, не выказывая ни малейшего признака благодарности. По мнению некоторых ученых шалисы относились к представителям вида Homo sapiens как к деревьям, на которых собственно эти смышленые животные раньше и спали. Но правда на человека выбранного шалисами теперь обращали внимание другие люди. И как утверждал отец, если поглубже покопаться в этом человеке, то всегда выходило что это действительно тот на кого можно положиться, тот кто ни за что на свете не обидит кого-то слабее себя, тот кто по-настоящему бескорыстен в помощи другим. Тогда Элен взобравшись на колени к отцу, практически уверенная в ответе, быстро и жадно спросила его, приходил ли маленький шалис спать к нему. По лицу отца долго блуждала слабая, словно смущенная улыбка и в конце концов он ответил что нет, не приходил. Элен очень расстроилась. Папа был самый лучший на свете человек, самый добрый и смелый, и зверёк не выбрал его?! Она тогда была совсем маленькой и еще не знала о том что она видит мир не так как другие, что люди могут лгать и что она способна совершенно точно это определять. И теперь она не помнила, что происходило в ауре отца, когда он ответил ей. Но спрашивать повторно она не захотела. Шалису конечно виднее, но она любит своего папу и без всяких странных зверьков со странной планеты. А сейчас Элен подумала о том что может быть она, как шалис, просто знает что Изамери безопасен для неё и всё.

– У вас глаза слишком добрые, чтобы я поверила в это, – дерзко произнесла девочка и улыбнулась.

Казалось на миг Изамери оторопел и пару секунд смотрел на ребенка так словно тот душевнобольной.

– Послушай, крысёныш, я убил людей больше чем у тебя волос на голове. Я плавал на тринадцати кораблях по всем морям от Сайтоны до Кирма, я пересекал Южный океан и сходил на берег земли Ру, в которую многие вообще не верят. Я был на Острове каменных людей, на Острове золотых великанов, на Стеклянном острове, на Острове ревунов и даже на проклятых островах Гобрисов, тех самых где живут твари похожие на детей, но которые кровожаднее и опаснее палачей из Дома Ронга. Я видел Ледяные горы, холод от которых превращает людей в замерзших истуканов, я был в Черных пустынях, где любой неосторожный шаг поднимает в воздух ядовитую пыль, я проходил через Горящие земли, которая прожигает любые сапоги и ступни до костей, я выжил в Безумных лесах, испарения которых доводят людей до бешенства и в Райских болотах, где мелкие твари сжирают тебя заживо. Я сражался с армиями четырех королей, я убивал дикарей на Зеленых островах и на Островах зачарованных, я топил и сжигал корабли со всей их командой, я грабил суда всех стран Шатгаллы, я ходил на одном корабле с капитаном Онви, самым кровожадным и сумасшедшим ублюдком в этом мире, которого прозвали Марля, за то что он любил пить кровь, но из-за брезгливости постоянно процеживал её через слои марли, якобы желая очистить кровь от грязи. Клянусь Азуром Водолеем я видел больше утопленников чем ты живых людей. Я сдирал кожу, вырывал глаза, выдирал клыки, отрубал кисти и ступни, выкачивал желчь и слизь у солдат, купцов, торговцев, их жен и слуг чтобы затем продать всё это ведьмам и колдунам из проклятого Вэлуонна. Я продавал маленьких детишек, таких как ты, веселым работорговцам из Шинжуна. Эта сабля перерубила больше человеческих костей чем ветвей деревьев в лесу. А мои зубы, крысеныш, – пират притянул девочку поближе к своему лицу и она ощутила слабый уксусный запах, смешанный с запахом дыма и копченного мяса, Элен поморщилась, – сделаны из небесного металла и знаешь почему, потому что мои собственные давно сгнили, видишь ли зубы очень портятся от человеческого мяса.