Тайны дома Романовых - Вольдемар Балязин

Но и эти меры оказались неэффективными. 9 февраля 1879 года выстрелом из револьвера был убит харьковский губернатор, генерал-майор свиты его величества князь Д. Н. Кропоткин, за то, что жестоко подавил бунты в Белгородской и Новоторжской тюрьмах. Убийце удалось скрыться. А 13 марта в Петербурге было совершено покушение на шефа жандармов и управляющего Третьим отделением, генерал-адъютанта А. Р. Дрентельна.

Не прошло и месяца, как очередь дошла и до самого императора.

Третье покушение произошло 2 апреля 1879 года, когда Александр гулял по Дворцовой площади, как и обычно, без охраны. Он привык к тому, что узнававшие его люди здоровались с ним, и потому не обратил внимания, когда встретившийся ему молодой мужчина снял картуз и вежливо поклонился. Александр в ответ поклонился столь же вежливо, но, кланяясь, успел краем глаза заметить, как мужчина наставил на него револьвер. Сохранив самообладание, Александр мгновенно отскочил в сторону, и хотя прогремело четыре выстрела подряд, ни одна пуля его не задела. В это время проходившая мимо молочница бросила бидоны и кинулась на террориста, обхватив его мертвой хваткой. Террорист, выронив револьвер, стал вырываться из ее объятий, но это удалось ему только тогда, когда он ухитрился укусить молочницу за палец и та выпустила его. Однако тут же возле убийцы появились другие прохожие, повалили его и передали полиции. Стрелявшим оказался бывший студент Петербургского университета, проучившийся всего один год, а потом занимавшийся пропагандой, тридцатитрехлетний Александр Константинович Соловьев. Он категорически отказался давать какие-либо показания о побудительных мотивах своего преступления. Следователь напрасно убеждал Соловьева быть откровенным. Тот ответил: «Не старайтесь. Вы ничего от меня не узнаете. Уже давно я решил пожертвовать своей жизнью. К тому же, если бы я сознался, меня бы убили мои соучастники. Даже в той тюрьме, где я теперь содержусь». Он не изменил линии поведения до конца следствия. Соловьева судили в Верховном уголовном суде и повесили 28 мая того же года.

…Когда Александр стал объектом очередного покушения, большинство россиян сочло это не просто преступлением, но тяжким грехом. Однако многие остались почти безразличны к случившемуся, а некоторые тайно огорчились, что третье покушение оказалось таким же безрезультатным, как и первые два.

Как бы то ни было, но вскоре после этого в деятельности главных российских террористов получила развитие своя неумолимая логика: они решили заняться охотой на медведя, оставив энтузиастам-одиночкам охоту на более мелкое зверье.

Выстрелы Соловьева, его покушение, уже третье – после Каракозова у ограды Летнего сада и Березовского в Париже – особенно плохо отразились на здоровье императрицы, давно уже тяжелобольной.

– Больше незачем жить, – сказала она, – я чувствую, что это меня убивает. Знаете, сегодня убийца травил его, как зайца. Это чудо, что он спасся, – вспоминала фрейлина А. Ф. Тютчева.

Пожалуй, ненамного легче воспринимал все произошедшее и Александр. После того как он вернулся с войны, а особенно после Берлинского конгресса, ему часто приходилось сталкиваться не просто с неблагодарностью и непониманием, но и с ослеплением и ненавистью, которых он – царь и христианин – понять не мог. Размышляя над своим царствованием, он осознавал, что до него ни один царь не дал России так много свобод и вольностей, как он. Он отменил рабство, запретил шпицрутены и розги, раскрыл двери гимназий, университетов и школ для простонародья, сделал гласным и справедливым суд, поломал рекрутчину, открыл границы – и за все это получает выстрел за выстрелом. Покушение Соловьева произошло после Берлинского конгресса, когда против царя ополчились все ура-патриоты, революционеры и недовольные крестьянской реформой вчерашние крепостники.

Лидер славянофилов И. С. Аксаков, разжигая недовольство царем, говорил: «Берлинский мир был для России и династии Романовых гораздо более тяжким ударом, чем любой террористический акт нигилистов». Так это или не так, утверждать было немного рано, но уже на процессе по делу Соловьева стало ясно, что где-то в таинственных глубоких подвалах кует свое отравленное оружие подпольная Россия, объединившаяся в организацию убийц, взявшую себе имя «Земля и воля». И величайшим парадоксом было то, что царь, давший России столько воли и столько земли, сколько можно было дать, стал главным врагом этой организации и объектом чудовищной, испепеляющей, смертельной ненависти.

Облава на самодержца

В августе 1879 года в русском революционном движении победили радикалы-террористы, создавшие внутри партии «Народная воля» хорошо законспирированный подпольный центр – Исполнительный комитет, поставивший перед собою задачу подготовить убийство Александра II. Его убийство народовольцы считали самым важным шагом на пути к социальной революции. Они верили, что смерть царя, показав их необыкновенное могущество, заставит народ подняться на всеобщее вооруженное восстание, итогом которого станет установление народовластия и социализма.

А пока Исполнительный комитет в глубоком подполье ковал оружие террора, готовя боевые группы и создавая арсенал разнообразных орудий убийства, Александр принимал свои контрмеры.

В шесть крупнейших городов империи – Москву, Петербург, Варшаву, Киев, Харьков и Одессу, оказавшиеся к тому же глубже других зараженными бациллами революции, были назначены генерал-губернаторы, наделенные чрезвычайными полномочиями. Среди них были герои последней войны. Руководитель осады Плевны инженер-генерал Э. И. Тотлебен, прославившийся еще в Кавказской войне и обороне Севастополя, был назначен в Одессу; отличившийся во многих сражениях на Балканах, освободитель Софии, генерал от инфантерии И. В. Гурко стал генерал-губернатором Петербурга; генерал-адъютант М. Т. Лорис-Меликов – ветеран войны против Шамиля и покоритель Карса, стал генерал-губернатором не только на Харьковщине, но и получил под свою власть половину Поволжья – Астраханскую, Самарскую и Саратовскую губернии.

5 августа Александр подписал указ, ужесточавший полицейский режим и существенно упрощавший процедуру судопроизводства. Все дела о терроре передавались в ведение чрезвычайных военно-полевых судов. Обвиняемых судили без предварительного следствия, без допроса свидетелей, и приговор такого суда обжалованию не подлежал – он был окончательным. Казалось, что в стране наступило спокойствие. Однако же вскоре стало ясно, что оно было не более чем затишьем перед бурей, во время которого Исполнительный комитет «Народной воли» заканчивал подготовку страшных, дотоле небывалых деяний.

Руководителем террористического ядра был Андрей Иванович Желябов, сын дворового человека, родившийся крепостным. Когда ему было десять лет, пало крепостное право, и он получил право поступить в Керченскую гимназию. Он закончил ее в 1869 году и тогда же поступил на юридический факультет Новороссийского университета в Одессе. Через два года его исключили за участие в студенческих беспорядках и выслали из Одессы. С этого времени и до конца своих дней колесил Желябов по России, сея зерна революции, убеждая и доказывая, что будущее России только в революции. Он прошел через подпольные кружки и студенческие сходки, через тюрьмы и политические процессы и наконец пришел к выводу, что единственным средством осуществления его идеалов может быть только террор.

В июне 1879 года Желябов приехал в Липецк, где в тайне от своих товарищей-землевольцев собрались еще десять его единомышленников-террористов и объявили себя Исполнительным комитетом социально-революционной партии, преемницей которой стала оформившаяся в конце 1901 – начале 1902 года партия эсеров (социалистов-революционеров). Оттуда конспираторы переехали в недалекий Воронеж, где собрался съезд «Земли и воли». Они поняли, что с их прежними товарищами им не по пути и через два месяца создали собственную организацию – «Народная воля», став во главе ее и сделав ее единственной целью проведение террористических актов. После Воронежского съезда в Исполнительный комитет вошла Софья Львовна Перовская, в отличие от Желябова, она принадлежала к аристократии, так как была правнучкой графа А. К. Разумовского и дочерью действительного статского советника, члена Совета при министре внутренних дел Льва Николаевича Перовского. Она рано ушла из дома и после окончания высших женских курсов (так называемых «Аларчинских») в Петербурге встала на ту же тропу, что и Желябов, и так же, как он, прошла через кружки, тюрьмы и подполье. Именно она стала поставщицей самой ценной информации, так как ее близкие знали многое из того, что помогало террористам при подготовке покушений на Александра и его приближенных.

Первая террористическая акция начала разрабатываться после того, как Софья Перовская узнала через свою мать, что в ноябре 1879 года Александр с семьей проедет из Ливадии в Петербург через Одессу, Харьков и Москву.