Эндана - Галина Ли

Девушка, натянув на влажное тело одежду, свистом подозвала коня – нехорошо опаздывать на встречу победителей.

Город встретил ополченцев веселым сумасшествием. Из распахнутых настежь окон на героев летели букеты цветов, девушки бросали приглянувшимся молодцам разноцветные ленты, дети с восторженным визгом висли на братьях и отцах. Но иногда суматоху ножом пронзал отчаянный женский плач – под Тургором остался лежать не один воин. И все-таки это горе не могло затмить всеобщей радости, ведь горожане на своей шкуре успели почувствовать острые зубы сгинувшего врага.

Рядом с энданцами ехали на огромных конях северяне. Их осыпали цветами и знаками внимания ничуть не меньше, чем дружинных людей и ополченцев короля Аттиса. Во главе тяжелой кенлирской конницы рядом с королем Энданы ехал правитель союзников. Он мужественно выдержал в повозке почти весь путь, но два дня тому назад взбунтовался, заявив, что достаточно хорошо себя чувствует и больше не желает трястись по ухабам, а поедет верхом. Возразить королю Кенлира было некому: Верховная жрица азанагов вернулась в Варнабу, а Аттис считал Тиара достаточно взрослым, чтобы правильно оценивать собственные силы.

Едва ступив в Награну, энданцы угодили в объятия родных и быстро разбрелись по домам. Северян определили на постой в богатые дома горожан к восторгу незамужних, а порой и замужних обитательниц этих самых домов.

Счастливый наместник встретил отца у городских ворот, торжественно вернув символ власти – короткий золотой жезл, украшенный изображением летящего дракона, после чего облегченно вздохнул, широко улыбнулся и заявил, что полностью счастлив.

Толпы ликующих горожан плотно забили улицы, ведущие к восточным воротам, и принцессе Леа, которая въехала в город с противоположной стороны, удалось добраться до дома прежде отца. Она легко взбежала по лестнице, на ходу выпила лекарство, подсунутое сердитым вейаном, отмахнулась от его нравоучения и скрылась за дверью своей комнаты. Итирия только осуждающе покачал головой, но затем усмехнулся – в первый раз принцесса показалась ему удивительно похожей на Эдвина.

Скорость, с которой девушка привела себя в порядок, расчесав спутавшиеся волосы и переодевшись, для обычной женщины была неосуществима, но все равно Леа не успела встретить победителей на лестнице, рядом с матерью и сестрами. Она нашла отца и брата уже в галерее.

Аттис обнял любимицу, крепко прижав к груди. Голубиная почта донесла подробности обороны Награны, и он был несказанно рад увидеть дочку живой. Но когда кольцо сильных рук разжалось и Аттис отступил в сторону, перед принцессой призраком возник тот, с кем она успела попрощаться много дней тому назад.

Синие глаза ее высочества широко распахнулись, кровь отлила от лица: девушка застыла неподвижной статуей, молча взирая на восставшего из мертвых воина, не веря своим глазам и боясь ошибиться.

Король Кенлира Тиар шел к ней навстречу, не отводя взгляда. И такое напряжение вдруг образовалось вокруг этой пары, что разговоры стихли сами собой.

Тиар подошел к принцессе в полной тишине. Леа очнулась, лишь когда почувствовала живое тепло его руки. Вздрогнула, недоверчиво погладила по щеке, а затем, застонав, как от боли, обняла. Северянин же, забыв, что не подобает, что нельзя так себя вести при людях вообще и при отце девушки в частности, наконец сделал то, о чем давно мечтал, – поцеловал любимую женщину в губы.

Великая воительница не отшатнулась, не выскользнула из его рук, а ответила не менее горячо, так что стоявший рядом Аттис смущенно закашлялся, а королева Роанна в немом изумлении прикрыла ладонью рот.

В этой потрясенной тишине вдруг прозвучал полный ярости шепот наследника короны:

– Эдвин! Ты что, не сказал Леа, что он жив?! Я же просил тебя!

– Вот еще, – фыркнул юноша. – Как бы мы тогда узнали, что она чувствует на самом деле? Или ты хочешь, чтобы она была несчастна всю жизнь?

Юный интриган, дождавшись окончания поцелуя, несильно ткнул Тиара кулаком в бок:

– Величество, ты мне теперь должен до конца своих дней! – и, уже обращаясь к придворным, громко приказал: – Всем разойтись! Наш верный друг и союзник Тиар и принцесса Леантина должны поговорить!

Люди послушно разбредались, с любопытством оглядываясь на парочку, которая, казалось, совсем не замечала их присутствия.

Но прежде чем придворные и ближайшие друзья короля Кенлира покинули зал, Тиар успел задать принцессе тот единственный вопрос, который волновал окружающих больше всего:

– Ты станешь моей королевой?

И снова повисла звенящая тишина, и в ней легким колокольчиком прозвучало одно короткое слово:

– Да!

Его светлость Рикквед невесело хмыкнул:

– Вот видишь, Аттис, все и решилось! Правда, не так, как мы хотели.

– Знаешь, Рикквед, – задумчиво отозвался правитель, – наверное, так желают боги.

Командир «невидимых» серьезно кивнул:

– Поживем – увидим, – и перевел разговор на другую тему. – Ты обратил внимание, как изменился Эдвин? Мальчик вырос и стал мужчиной. Вот только я не понял, что за… золото у него на ногтях?!

Намеченный праздник превзошел все ожидания – такого веселья Награна не помнила.

Тысячи людей и нелюдей заполнили выметенные дочиста улицы. Гномы, испы, вейаны, люди – все смешались в одной, радостно гудящей толпе. Кенлирцы же поначалу взирали на это праздничное буйство с немым удивлением, но оно длилось ровно до того момента, как их кубки заполнили молодым вином. После этого всю сдержанность северян смело волной искреннего веселья – они уподобились беспечным энданцам. Ну разве что руками размахивали не столь горячо. И было сказано за столами множество здравиц. Пили за победу, за дружбу, за павших, за знакомство и, конечно, за любовь. Тосты в честь последней пользовались особенной популярностью.

Еще бы, ведь уже не один менестрель успел сложить вирши в честь великого чувства, соединившего сердца юной принцессы Леантины и могучего героя Тиара. Некоторые подданные правителя Энданы при этом, правда, сетовали, что ее высочество и в этом вопросе не могла поступить так, как было принято у нормальных людей, лишив страну возможности погулять на свадьбе. Принцесса устроила обряд в ближайшем храме без лишних глаз и торжественности. Не иначе, сказалось воспитание азанагов: воительницы, как известно, вообще не утруждали себя лишними формальностями. Они, кажется, и до храма-то не доходили.

Но ворчунов, которые осмеливались вслух изъявить недовольство, быстро затыкали северные воители. Они говорили, что правитель совершенно прав, плюнув на обязательный ритуал, потому что их принцесса – создание непредсказуемое и, отложи он церемонию хоть на день, вполне способна за это время передумать. А большие гуляния они обязательно устроят дома, и что если некоторым так их не хватает, то добро пожаловать – в Кэнлире гостям рады.