К грядущему триумфу - Дэвид Вебер

— Я сказал, что наши отчеты, включая отчеты епископа Стейфана, как правило, подтверждают анализ викария Замсина. Я не защищаю никого, кто позволил своей вере пошатнуться, ваша светлость. Просто говорю, что здесь очень много… неуверенности и страха. Думаю, это понятно среди мирян, которые должны быть в ужасе от этого нового свидетельства того, что Шан-вей снова разгуливает по миру.

— Так ты говоришь, что я должен просто перевернуться ради этого? Что я должен позволить этому предательскому, трусливому сукину сыну оставаться там, где он есть, командовать своим драгоценным флотом, даже если это означает, что он просто будет стоять на якоре и позволит чертовым еретикам делать все, что они хотят, в заливе Долар? — Великий инквизитор оскалил зубы. — Я мог бы указать, что это означает, что они смогут делать все, что захотят, вдоль побережья залива Долар… и моря Харчонг, если уж на то пошло. Не думаю, что ваши собратья-харчонгцы будут очень счастливы, когда остальные их города начнут гореть, как Рейгейр. Конечно, Чиан-ву находится внутри страны, не так ли?

— Ваша светлость, у меня есть родственники в Тигелкампе и Стене, а не только в Чиан-ву. — Рейно встретился взглядом с Клинтаном. — Я не хочу видеть, как горят какие-либо харчонгские города — я не хочу видеть, как горят какие-либо города. Но перед лицом присутствия еретиков в заливе и того, что случилось с Рейгейром, особенно важно, чтобы человек, которому доларский обыватель доверяет делать все возможное для защиты королевства, остался там, где он есть, по крайней мере, на данный момент. Если мы обнаружим доказательства или даже веские косвенные доказательства того, что он не делает все возможное, у вас будет достаточно оснований, чтобы оправдать в чьих-либо глазах взятие его под стражу. И — архиепископ позволил себе едва заметную улыбку, — это состояние паники не будет длиться вечно. Так или иначе, это облегчится, когда Бог и Шулер укажут нам путь вперед. Когда это произойдет, придет время призвать Тирска в Зион. А пока, доверяем мы ему или нет, давайте использовать его так эффективно, как только сможем.

— А если он тем временем укусит нас за задницу? — потребовал Клинтан, хотя он казался, по крайней мере, немного спокойнее, чем был.

— Я думаю, нам просто придется положиться на Бога — и бдительность епископа Стейфана — чтобы этого не произошло, ваша светлость, — ответил Рейно и увидел, как Клинтан немного расслабился при упоминании Стейфана Мейка.

Вспомогательный епископ был личным выбором великого инквизитора в качестве интенданта Тирска, и Клинтан сохранил к нему большое доверие. С самого начала в отчетах Мейка подчеркивалась компетентность Тирска и его лояльность к доларской короне, но при этом признавались опасения Клинтана по поводу духовной надежности графа. Хотя Мейк никогда не видел никаких признаков ненадежности, он явно следил за этим, как королевская виверна. Рейно восхищался тем, как искусно интендант маневрировал в рамках антипатии Клинтана к доларскому адмиралу, и он даже взял на себя смелость… скорректировать некоторые из наиболее ядовитых отчетов Абсалана Хармича, чтобы поддержать усилия Мейка. Что бы ни думал Клинтан, им действительно был нужен Тирск там, где он был.

К сожалению, для Рейно было очевидно, что интендант стал гораздо более близким союзником в противостоянии Тирска с Торэстом. Вероятно, это было неизбежно, если Мейк собирался выполнять свою работу, но за последние несколько месяцев, и особенно после смерти семьи Тирска, Рейно начал ощущать личную близость между адмиралом и его интендантом.

Это вызывало тревогу, но если бы он сообщил Клинтану, что у него возникли подозрения относительно преданности Мейка, великий инквизитор настоял бы на том, чтобы лично просмотреть всю соответствующую переписку. Это может быть… неудобно, поскольку необработанные файлы не будут идеально соответствовать тому, что сообщил ему Рейно. Обычно это не так уж сильно беспокоило бы его. Клинтан уже много лет знал, что его адъютант иногда «массировал» информацию, и поскольку великий инквизитор был уверен в лояльности Рейно — и полной зависимости от него — он был готов к такому управлению этим информационным потоком. Действительно, часть его понимала, что ему нужен кто-то, кто справится с этим, чтобы защитить его от последствий случайных приступов собственной ярости.

Но эти приступы ярости становились все более частыми. То, как он мог бы отреагировать сейчас на открытие того, что у Рейно были «скрытые доказательства» потенциальной измены Тирска — и, возможно, даже Мейка — было не тем, о чем архиепископ хотел подумать.

Лучше не упоминать и о том, насколько глубоко Мейк был вовлечен в разработку оборонительной стратегии Тирска, — подумал он. — Судя по тому, что он сейчас чувствует, никто не знает, к чему это может привести. По крайней мере, он, вероятно, настоит на том, чтобы Мейк вернулся в Зион для разбора полетов. А что будет, если Мейк откажется?

Рейно такая возможность совсем не нравилась… почти так же сильно, как ему не нравился единственный, ничем не подтвержденный отчет, указывающий на то, что Тирск и Алверез, как ни трудно поверить, тайно встречались по крайней мере два раза. Если бы это попало в руки Клинтана, это ускорило бы самый страшный взрыв со времен разрушения рифа Армагеддон, и это было не только необоснованно, но и подозрительно, поскольку исходило от Хармича, который ненавидел обоих мужчин с ослепительной страстью и был совершенно готов сфабриковать улики против них. В конце концов, инквизиция обычно фабриковала улики против людей, которые, как она знала, были виновны, вместо того, чтобы проводить долгое и трудное расследование, чтобы получить фактические доказательства, а Хармич до своего нынешнего поста более двадцати лет был агентом-инквизитором. Он знал, как ведется игра, и Рейно знал, что он вполне способен использовать ту же тактику из личной злобы и ненависти. Вот почему он тогда не передал отчет Хармича. И поскольку он не передал это тогда, было бы чрезвычайно опасно передавать это сейчас, когда Клинтан почти наверняка расценит задержку как доказательство того, что Рейно скрыл