Соседи (СИ) - Drugogomira

И ты убедишься.

***

14:34 Кому: Юлёк: Привет! Занята?

14:35 От кого: Юлёк: Привет! Не-а, дурью маюсь.

14:35 Кому: Юлёк: Заскочу?

14:36 От кого: Юлёк: Давай.

Откинув телефон на кровать, Уля сладко потянулась. Среда, разгар рабочего дня, а она сейчас забьет на всё и пойдет в гости к подруге, от которой последние дни что-то совсем не слышно вестей. «И пусть весь мир подождет». Ну, работодатель-то точно подождет, работодателю она теперь ничем не обязана, потому что еще в понедельник написала заявление на увольнение.

Так уж вышло. В отпуске ей отказали с формулировкой: «А кто работать будет?». И эта капля стала последней: Ульяна давно всё высчитала и пришла к однозначному выводу, что две недели оплачиваемого отпуска успела заслужить. Но у них там, в фирме «Рога и копыта», как мысленно она называла эту контору, свои какие-то представления о трудовом кодексе и правах наемного сотрудника. Из десяти переводчиков двое в сентябре уже уходят в отпуск, и начальству показалось, что если уйдет третий, процессы встанут. Нет, если бы Ульяна любила свою работу, она бы вошла в положение и подвинула даты, но о любви речи не шло, наоборот: с каждым днем внутри вместе с ощущением, что она занята не своим делом, росло раздражение. Росла усталость, падала производительность, дедлайны запарывались один за одним. А мысли о сказанном Егором и отцом стали навязчивыми.

Снова учиться. Она уже и программу нашла, и даже успела выяснить, во сколько ей обойдется получение образования по направлению «графический дизайн». В сумме за два года очного вечернего обучения получится двести тридцать шесть тысяч рублей, оплата по семестрам. Если выбирать годовые онлайн-курсы, в два раза меньше. Но Ульяне хотелось реальной практики. Первый год она сможет оплатить уже сейчас, если вложит сумму, которую удалось накопить самостоятельно, и существенно ужмется в поездке. Найдет новую работу или вообще уйдет на фриланс и оплатит второй год, а за помощью ни к кому обращаться не станет – вот еще! Взрослая девочка.

Осталось отработать положенные по ТК две недели – уже меньше – и, как говорит Егор, «досвидули». Ну и маме сказать. Вот на что по-прежнему не хватало духа. А ведь вот-вот начнется учебный год. Мать уже ежедневно на пару часов наведывалась в свой институт, а скоро вообще начнет пропадать там с утра до вечера, будет уставать. Вернутся повышенная раздражительность и болезненные реакции на всякую ерунду. А Уля всё тянула, выжидая подходящего момента для признания, уже неделю день за днем откладывала разговор об учебе, предвкушая, как непросто он дастся обеим. На чудо какое-то уповала.

Вообще-то основания уповать действительно имелись: последнее время мама заметно подобрела по отношению к миру, чем повергала свою кровинушку в состояние глубочайшего недоумения. Все-таки завёлся у неё ухажер, Уля даже имя выведала. Виктор Петрович. Это с ним мать познакомилась тогда на даче у Зои Павловны, именно он произвел на неё тогда столь неизгладимое впечатление. За последнюю неделю Виктор Петрович успел сводить её и в театр, и в ресторан, и пригласить на прогулку на речном трамвайчике в выходные. Эффект новое знакомство на родительницу оказывало чудодейственный: дома наступила благословенная тишина, мама расцвела, а в Улиной жизни совершенно неожиданно стало куда меньше проблем. Удивительно, но без выедания мозга обошлось даже в тот вечер, когда они с этим Виктором в театр ходили, а Уля после инцидента с Вадимом заглянула к Егору за дозой хорошего настроения. От соседа со своей анкетой она вышла в момент, когда мама, предпринимая уже неизвестно какую по счету попытку, пыталась открыть дверь в их квартиру. Окинув дочь недоуменным, настороженным, слегка мутным взглядом, довольно сдержанно поинтересовалась, что же Ульяна делала у Егора в такое время суток. А та сказала правду: детские фотографии смотрела, анкету забрала. Да, в лице родительница изменилась заметно, но от дальнейших комментариев воздержалась. И на следующее утро воздержалась. И днем. И через день. Будто и впрямь смирилась. Или временно ослабила хватку, сосредоточившись на налаживании личной жизни, что неожиданно для них обеих забила ключом. Так что Ульяне начало казаться, что лично в её жизни одной большой проблемой действительно стало меньше. Оставалось поговорить об увольнении, поездке и желании дальше искать себя. Пройдет это испытание достойно, и можно будет вздохнуть свободно.

Пальцы коснулись болтающейся на шее подвески. Деревянное украшение выглядело необычно, подобные штучки любители этно-стиля любят. Сама же Ульяна всегда отдавала предпочтение металлу и минимализму. Но почему-то стоило лишь надеть оберег, как её окутывало чувство умиротворения, безопасности и уверенности в том, что всё будет хорошо. Откуда-то возникали силы. Уля в эти моменты чувствовала себя так, словно в невидимом защитном коконе находится. Странно, да. Похоже на самовнушение. И тем не менее.

Поспешно отправив телефон в карман, наспех собрала волосы в высокий хвост, выскочила в прихожую и влетела в лоферы. Пасмурная погода наводила на мысли, что неплохо бы накинуть на плечи тренч и взять с собой зонтик.

— И куда это мы намылились?

Проскочить мимо мамы незамеченной – задача не то что со звездочкой, а в принципе невыполнимая. Где бы в квартире она ни находилась – в своей комнате, ванной, туалете или на балконе, – всё заметит, всё услышит. Мышь мимо неё не проскочит, не то что девочка ростом метр семьдесят. Вот и сейчас шум воды на кухне прекратился, и мама с полотенцем в мокрых руках выплыла в коридор.

— К Юльке, — беспечно отозвалась Ульяна, перекидывая через плечо небольшую сумочку на длинной цепочке, куда только что отправила компактный зонтик. — На часик или два. Не скучай.

— Так рабочий день же… — выразительно повела бровью мать. — Ульяна…

«Ой, ну ма-а-ам… Давай потом…»

— Ну и что? — Уля пожала плечами, прикидывая, когда всё-таки лучше будет ей обо всем рассказать. Может, вечером минутку улучить? — На сегодня я уже отстрелялась.

Скепсис на лице родительницы проступил неподдельный. Её всегда удивляло, что можно вот так взять и прерваться средь бела дня, убежать по своим делам, а потом вернуться к работе как ни в чем не бывало. Её собственная жизнь подчинялась жесткому расписанию, задержки после пар обуславливались планерками и необходимостью заниматься научной деятельностью. Домашние задания, курсовые и дипломы студентов она тоже проверяла на кафедре, из принципа отказываясь таскать домой и обратно килограммы бумаги.

— Батон на обратном пути купи, — глубоко вздохнув, проворчала мама. Не нравилось ей всё это, тут слепым нужно быть, чтобы очевидного не увидеть, но, кажется, она пыталась показать дочке, что пробует оставить времена неусыпного контроля в прошлом. Всё чудесатее и чудесатее с каждым днем, честное слово!

— Ага! Пока!

Спустя десять минут Ульяна уже сидела на диване Новицкой – тот самом диване, на котором однажды после переросшего в истерику монолога вырубилась на всю ночь. А Юля маячила перед глазами туда-сюда, отчаянно изображая, что у кого у кого, а неё всё лучше всех. Ну да. Не похоже. Этот театр одного актера можно было бы вполне успешно перед кем угодно разыгрывать, но Улю не проведешь: искрящийся взгляд подруги потускнел, улыбка на лице попахивала натянутостью, кожа посерела, а под глазами пролегли круги – значит, спала плохо. И, возможно, не только этой ночью. А еще складывалось впечатление, что сегодня Уле здесь не особо-то и рады.

— Долго молчать будем? — подобрав под себя ноги и склонив голову к плечу, поинтересовалась Ульяна.

— О чем ты? — замирая посреди комнаты, выдавила из себя нервный смешок Юля.

А, ну понятно. Новицкая решила прикинуться тапкой. Она всегда так делает, когда оказывается в положении, из которого пока не нашла выхода. Не то чтобы в её жизни много подобных ситуаций, но они случаются. И тогда Юля молчит, как партизан на допросе, мастерски уводя разговор в другую сторону. Далее вариантов развития событий два. Первый: Новицкой удается успешно решить проблему самостоятельно и тогда, довольная и вновь цветущая, она бежит рассказывать Ульяне об очередной победе. Второй: найти выход не удается, Новицкая сдается и обращается за советом. Раз от раза сценарий повторяется, и пора бы уже смириться: это характер, ничего не попишешь. Но раз от раза Уля пытается облегчить ей жизнь в короткий период метаний.