Иллюзорна мгла. Часть первая. Довакина нет, но вы держитесь (СИ) - "Zarylene"

Вдоль стен коридора кое-где ютились древние чаши жаровен, украшенные ковкой, но масло в них давно испарилось, и осталась только покрытая пылью зола. Эхо шагов разрушало тишину, властвующую здесь неизвестно сколько лет. Путь плавно сворачивал вправо, ведя в неизведанные холодные глубины старинного города. Барбас, как самый смелый и бессмертный, побежал впереди, обнюхивая пол и углы, как вдруг стены сотряс громовой голос, заговоривший на неизвестном языке. Слова содрогали древнее строение в такт слогам. От них трепетало всё: мой слух, мои кости, но сильнее всего голос отдавался в центре груди и коленях. От громыхания камней и певучей интонации говорившего, захотелось закрыть уши. Обернувшись, я вдруг увидела, как врата поднимаются вверх, перекрывая выход.

Онемев от ужаса, осталась стоять столбом и таращиться на уменьшающийся треугольник слепящей белизны зимнего дня. Вьюга напоследок бросила в коридор горсть снежинок, и выход затворился, запечатав и погрузив Лабиринтиан во мрак.

– Вот теперь мне страшно, – проронила я, а ноги, налившиеся тяжестью, буквально приросли к полу.

Барбас вернулся ко мне и сел рядом, склонив голову набок.

– Ну что, так и будем время терять? Идём! – нетерпеливо выпалил он. – Уверен, где-то должен быть другой выход.

– Прямиком в Этериус? Или куда? – я со вздохом повернулась к нему, но пёс выглядел так, словно ничего не случилось.

– Полагаю, переживать о последствиях поздно, – философским тоном выдал жрец. – Теперь только борьба.

– А ты браги с собой не взял, случайно? – жалобно взглянула на друга, нерешительно сделав шаг к нему.

– Есть немного, – он снял шлем, после чего скинул с плеч рюкзак и достал меха, заполненные далеко не элем.

– Правильно! – иронично поддакнул Барбас. – Напейтесь так, чтобы не запомнить, что произошло! Люди ведь забывают, верно?

– Забывают, – подтвердил данмер, протягивая мне брагу. Я откупорила пробку и сделала всего один глоток настолько крепкого пойла, что глаза непроизвольно заслезились, а горло запылало.

– Как ты это пьёшь? – откашливаясь и утирая губы, вернула пойло владельцу.

– После первой бутылки, как воду. Вкус пропадает, – признался Эрандур, отпил немного и даже не поморщился.

– Ты уже пьян, – поспешила напомнить ему, почувствовав, как жгучая храбрость заструилась по жилам.

– Не настолько, чтобы не удержать меч, – парировал он, убирая меха в рюкзак.

– А что Мара об этом думает?

Жрец промолчал, не желая говорить о богине. Может, надеялся, что она в эти моменты за ним не подглядывает?

– Отлично, – кисло заметил пёс-даэдра, устремляясь дальше по коридору. Я сплюнула под ноги горечь и решительно пошла следом, сжимая рукоять меча. Эрандур потушил факел – оказалось достаточно и моего света, тем более что факел, как правило, горит не больше часа, пока на обмотке сохраняется масляная пропитка.

Коридор завершился препятствием. Покрытая ржавыми пятнами и потемневшая от времени решётка перекрывала выход, Между толстыми прутьями был виден просторный зал с проломленной крышей, сквозь которую туда проникал слабый дневной свет. Справа на стене торчал рычаг, поднятый вверх, что недвусмысленно намекало на то, что необходимо сделать, чтобы пройти дальше.

Барбас звонко гавкнул и указал лапой на замок.

– Догадалась уже, – покосившись на него, я потянула рычаг на себя, но он не поддавался. Древний механизм, похоже, застопорился от времени и пыли. Металл обжигал руки неприятным холодом, и скоро Эрандур присоединился к моим попыткам сдвинуть с места переключатель. Рычаг со скрипом опустился вниз, за стеной, что-то щелкнуло, зашипело, и решетка сдвинулась вверх, оставив в самом верху дверного проема напоминание о себе в виде острых зубев.

– Прошу, проходите! – усмехнулся пёс, пробегая через открывшийся ход.

– Мы-то пройдём, – вздохнула ему вслед. – Главное, чтобы вышли.

Эрандур промолчал и быстро прошёл в зал, опережая меня и высматривая ловушки, хотя было сомнительно, что он в таком состоянии может что-то отыскать или заметить.

Только я переступила порог зала, как громовой голос вновь сотряс стены Лабиринтиана, и вновь не получилось разобрать ни единого прозвучавшего слова. Отрывистый говор смутно напомнил мне вопли драугров, но это открытие мало чем помогало.

Воздух заполнила магия, окружившая не замеченные через решетку горы костей. Теперь войдя в зал, разглядела, сколько здесь останков. Кости рук и ног плотным костяным ковром покрывали немалой площади пол, то здесь, то там возвышались кучи реберных костей, черные глазницы сотен черепов жадно наблюдали за незваными гостями. В центре над костяным ковром возвышался пологий холм. Невесомые вихри оттенка индиго подняли кости вверх. Скелеты обретали целостность, а их пустые глазницы запылали ледяным огнем. Мертвецы подбирали ржавое оружие и двигались, ведомые поднявшим их некромантом. Если тот, чей голос звучал, действительно таковым являлся. Меня никто не предупредил, что находится в недрах этого древнего города, но нежить, впрочем, оказалась ожидаемым противником.

С решительностью в глазах я выхватила Сияние Рассвета, готовясь встретить противников клинком и магией, как вдруг по земле, на которой мы стояли, прошла ощутимая вибрация. Холм, окутанный магией, начал медленно расти, по полу побежали искривленные трещины. Скелеты неумолимо наступали.

Эрандур бросил пару огненных стрел, расшвырявших нежить одним ударом, а я, в ужасе замерев, смотрела, как из-под холма прорывается нечто огромное. Комья земли взметнулись к потолку, поднялась пыль. Из векового плена могилы вырвался костяной остов крыла.

Решётка сзади с противным скрежетом поехала вниз и, грохнув зубьями о камни, перекрыла выход.

– Джулианос, что это такое? – прошептала я, не сводя глаз со второго костяного крыла и показавшегося драконьего черепа на длинной шее, состоящей из массивных позвонков. Глазницы воскрешенного дракона-скелета светились таким же как у скелетов ярким голубым пламенем. Он не мог издавать звуков, но удар гигантской костяной лапы по полу я почувствовала подошвой.

Обернулась назад, на решетку, увидела на полу справа рычаг-переключатель, метнувшись к нему в поисках спасения.

– Эрандур! – только взвизгнула, отбросив клинок в сторону и вцепившись в проржавевшую рукоять. Жрец меня то ли не услышал, то ли не пожелал отступать перед лицом неминуемой гибели, а я некоторое время с яростной настойчивостью висела на рычаге, скользя ногами по полу в тщетной попытке открыть дверь.

– Брось этот рычаг! – рыкнул подбежавший Барбас. – Не видишь, что он не поддается?!

– Еще чуть-чуть!.. – не сдавалась я, стиснув зубы, и продолжала тянуть. Ладони запылали от натуги, а рычаг оставался предательски недвижим и даже не скрипнул.

– Брось, Джулия! Фу! – командовал мне пес-даэдра, а поняв, что сдаваться не собираюсь, ухватил зубами за плащ и попытался оттащить, пока Эрандур, единственный из нас трезвомыслящий, несмотря на всю выпитую брагу, пытался отстреливать скелетов, в то время как дракон неуклюже переставляя костяные лапы, двигался к нам. Дышать огнём или холодом, тот, скорее всего, не мог, на что я очень надеялась.

– Сейчас всё получится! – прохрипела, упираясь ногами изо всех сил. Была бы на сносях, тотчас бы разрешилась от бремени! Но ладони соскользнули, а Барбас продолжал тащить и, усевшись на пол, я больно ушибла поясницу о болтающийся на моем рюкзаке котелок.

Теперь ситуация выглядела совсем скверно. Эрандур, разделавшись со скелетами, бросился отвлекать дракона, а я каталась по земле в попытке скинуть свою ношу и плащ.

– Ну же, вставай скорее! – Барбас торопил и, крутясь возле меня, больше мешался, чем помогал или подбадривал. – Не заставляй лордов даэдра жалеть, что выбрали такую трусиху!

Избавившись от ноши, скинула плащ, подобрала меч и вскинула руку, призывая Пламя, смутно понимая, о чем толкует пёс.

– Выбрали? Никто меня не выбирал!

– А вот и выбрали! И вам со жрецом грозит смертельная опасность!