Скриптер - Сергей Соболев

Старший менеджер книжного магазина «Москва» обернулась подошедшей к ним молоденькой сотруднице, державшей в руке плоский «ридер» [110].

— Закачали файл с книгой?

— Да.

Девушка протянула «ридер» шагнувшему к ней плечистому молодому мужчине.

Как ни торопился Павел Алексеевич обратно в офис, сколь бы важные дела его не ожидали за пределами этого симпатичного книжного магазина, все же решил задержаться еще на две или три минуты.

— Николай, как называется эта книга? — больше по привычке, чем по текущей надобности, обратился к сотруднику Редактор.

— Называется она… — Николай взглянул на экран. — Называется она — «Скриптер».

— Что? Повторите еще раз!

— «Скриптер». И подзаголовок имеется — «Битва за Москву»!..

— Вот как? Хм… А прочтите-ка нам, что там написано! Небольшой фрагмент! С полстраницы примерно.

— Из начала или середины?

— Начнем ab ovo [111] … читайте первую главу!..

Сотрудник Спецотдела «пролистнул» первую страницу с аннотацией.

Найдя нужное место, усмехнулся каким-то своим мыслям; затем стал читать:

По улицам Москвы, лязгая гусеничными траками, приминая влажный асфальт широкими рифлеными колесами, фыркая сизоватыми дымками выхлопов, с северо-запада, от Ходынского поля, катила одним сплошным потоком тяжелая военная техника…

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

10 мая.

Над огромным городом, над набережными Москва-реки, плывут в вышине, хорошо видимые на фоне бирюзового неба, два белоснежных облака. Если приглядеться, и если дать волю фантазии, то можно принять их за силуэты держащихся за руки ангелов…

Солнце, отражаясь лучами в окнах высоток и на золоченых куполах церквей, уже свершило свой полуденный путь. Жизнь в многомиллионном городе с раннего утра, с восхода бьет ключом. Улицы, площади, переулки запружены транспортом и спешащим по своим делам людом. Метрополитен и общественный транспорт работают в штатном режиме. Открыты все государственные учреждения, работают школы, больницы; открылись банки и офисы коммерческих фирм; на рынках и в супермаркетах идет оживленная торговля.

Ничто уже не напоминает о состоявшемся накануне параде, о народных гуляниях и вечернем праздничном салюте. Москва вернулась к своему обычному распорядку; равно как и люди, населяющие столицу или приезжающие в этот огромный город из ближних и дальних мест.

Обочина Никольской возле здания, на первом этаже которого находится кафе-клуб Enigma, а также частично и тротуар заставлены легковушками. Что, в общем-то, является обычным делом для будничного дня и данного времени суток.

Но для подъехавшего к угловому строению «лендровера» место на парковке — нашлось.

Павел Алексеевич в сопровождении Николая вошли в заведение, с которым в последнее время было связано столь много переживаний. Редактор, естественно, уже имел исчерпывающую информацию от служб мониторинга; его ставили в известность в отношении изменений, произошедших в судьбах тех или иных людей; изменений, вызванных финальной редакционной правкой.

Он мог бы и не приезжать сюда, в это место, куда пришли пообедать в середине рабочего дня двое молодых людей. А удовлетвориться докладом, благо за ними, за каждым из них, будут наблюдать еще какое-то время…

Но решил всё ж приехать.

Практически все столики в этот обеденный час были заняты. Павел Алексеевич — а за ним и «тень» — направился к столу, за которым устроились

двое молодых людей. Девушка сидит лицом ко входу — довольно рослая, с хорошей фигурой, миловидная, светлокожая и светловолосая. Парень — напротив. Одеты оба иначе, нежели в тот день и в тот час, о котором они, естественно, ничего не помнят… Но не узнать их — невозможно.

Эти двое уже успели пообедать; они допивали свой кофе, и, кажется, готовы были уже рассчитаться и покинуть заведение.

Павел Алексеевич, остановившись у их столика, вежливо кашлянул в кулак. На него тут же обратила внимание девушка.

— Вы что-то хотели?

— Вас зовут… Любовь Шаховская?

— Да… — несколько удивленно произнесла та. — А мы разве знакомы?

— Я видел вас во время «золотой» выставки в ГИМе, — несколько слукавив, — ну не говорить же правду?! — сказал Редактор. — У нас есть общий знакомый…

— Общий знакомый? — девушка удивленно смотрела на него своими зелеными глазами. — О ком именно речь?

— Речь о Логинове… Как раз его я сейчас и разыскиваю. И я очень надеюсь на вашу помощь, Любовь Дмитриевна.

— Вы ищете Дэна? А я тут при чем?

— Но вы ведь… вы ведь его девушка!..

— Ваши сведения сильно устарели, — Редактору показалось, что на лицо девушки набежала тучка. — Мы некоторое время уже не встречаемся…

— А номер его телефона у вас имеется? Или иные координаты?

Девушка достала из сумочки смартфон. Вошла в меню, проверила список контактов. Вздохнув, покачала головой.

— Нет, не сохранился…

— Извините, Любовь Дмитриевна, а вы… вы не выезжали в эти майские дни из Москвы?

— Нет, откуда вы взяли? — удивленно произнесла девушка. — И почему я должна отвечать на ваши вопросы?

— Я ищу Дэна.

— Вы уже говорили… Нет, я никуда не выезжала. А с ним что… что-то случилось?

— Я этого не говорил.

— Послушайте… — вступил в разговор сидящий по другую сторону стола парень. — Не знаю уж, кто вы такие… Но вы что, не видите, что девушка не хочет с вами разговаривать?

Павел Алексеевич посмотрел на «ботаника».

— Артем Александрович, как давно вы получали письма от Майкла из Америки?

— От Майкла? — Бородин посмотрел на незнакомца расширенными от удивления глазами. — Какого еще «Майкла»?

— А вы разве не переписываетесь с неким Майклом, экспертом по пророчествам в целом и творчеству Мишеля Нострадамуса в частности?

— Впервые слышу! А вы… вы кто, собственно, такой?

Павел Алексеевич еще раз внимательно посмотрел на эту парочку; вначале на красивую зеленоглазую светловолосую девушку, а затем на парня в очках. Скупо усмехнулся.

— Я надеялся, что получу у вас информацию о возможном местонахождении одного нашего общего знакомого. Теперь вижу, что вы не сможете мне помочь. Извините, что побеспокоил. Всего доброго, молодые люди…

Возле ограды церкви в Вознесенском собралась небольшая толпа. Случайных людей, надо сказать, здесь не было. В числе тех, кто счел нужным приехать сюда, чтобы проводить в последний путь пастора Хаггинса, или же перекинуться словцом с другими важными людьми, были два спецпредставителя «Аквалона», прилетевших не так давно из Праги. Присутствовали при выносе тела также двое местных, Романдовский и Щербаков. Приехал на это скромно обставленное и печальное мероприятие и посланник «Апостолов» иезуит Игнаций Кваттрочи, компанию которому составил настоятель местного католического храма отец Тадеуш.

Шестеро крепких мужчин в штатском — их прислали из канадского посольства — вынесли из церковного предела гроб. Домовина наглухо заколочена. Из уважения к статусу и духовному званию, а также в связи с настоятельными просьбами, переданными посланниками сразу трех посольств, американского, британского и канадского, местные власти не стали настаивать на проведении судебной медэкспертизы…

Мужчины определили гроб в приехавший по такому печальному случаю в Вознесенский большой черный крытый фургон. Прямо отсюда катафалк в сопровождении нескольких транспортов проследует в аэропорт Чкаловский.

Романдовский подошел к аквалонцам, которые тоже собирались ехать в аэропорт, где их ждет тот самый частный лайнер, на котором они сюда прилетели.

— Мистер Коллинз… мистер Паркер… — сухо произнес он, — примите наши соболезнования. Если понадобится помощь в расследовании обстоятельств гибели достопочтенного отца Джейкоба, дайте знать…

Коллинз на мгновение перестал жевать резинку. Глаза его сузились; но, совладав с нервами, он, нацепив вежливую улыбку, сказал:

— Это был несчастный случай, коллеги! Так что никакого расследования не потребуется…

Отец Игнаций искоса поглядывал на переговаривающихся у ограды мужчин, одетых в однотипные деловые костюмы. Настроение у него было крайне плохим (впрочем, он умело скрывал свои истинные чувства). Но расстроен он был не из-за гибели пастора Хаггинса, за упокой души которого он произнес уже короткую молитву (впрочем, тот наверняка будет гореть в аду). А совсем из-за другого.

Ночью ему позвонил Генерал. И сообщил, что его миссия в качестве представителя Третейского судьи прекращена, а все разъяснения в связи со столь странным и неприятным для него — и «Апостолов» — поворотом он, Игнаций Кваттрочи, получит уже по возвращении в Рим…