Скриптер - Сергей Соболев

— Вот как? И даже медиков вызвали?

— Медик у них свой имеется… посольского вызвали!

— И тот уже ничем не мог помочь?

— Как и бригада «скорой», которую вызвали с опозданием.

— «Скорую» вызвали, чтобы зафиксировать факт смерти… это понятно.

— Из-за чего произошло несчастье, из-за его ли невнимательности, или из-за несоблюдения элементарных норм безопасности, партнеры и руководство прихода не сообщают. Во всяком случае, таковы предоставленные нашим официальным властям сведения — на данный момент.

— Экспертиза будет делаться? Мы будем настаивать на вскрытии и прочих судебно-медицинских процедурах?

— Нет, не будем, — после паузы сказал Хранитель. — Уже дано «добро» на то, чтобы тело Хаггинса доставили в аэропорт Чкаловский…

— Но… почему? Ведь тело этого аквалонца — важнейшая улика! Я думаю, вы понимаете, о чем я…

— Дипломатия, Павел Алексеевич, штука тонкая. Состоялся размен. Мы люди не злые, — Хранитель усмехнулся, — но память у нас хорошая…

— Размен? Могу я узнать, о чем речь?

— Расследование по делу, известному как «Грозовое ралли» — прекращено. Аквалонцы отозвали свое заявление. Соответственно, иезуит Кваттрочи лишается своих всеобъемлющих полномочий. Полагаю, он и приехавшие с ним ватиканские служащие сегодня же покинут нашу страну.

— А мы? Неужели никто не ответит за эту подлую попытку фактически уничтожить всех нас?!

— Как говорил мудрец Кохелет, известный также, как Экклезиаст, «всему свое время… время говорить, и время молчать… время миру, и время войне»… Павел Алексеевич, вы уже слышали о некоторыхпроявившихся предсказаниях? Касательно Рима и аквалонцев?

— Как раз перед поездкой к вам, Михаил Андреевич, разговаривал на эту тему с нашими экспертами.

— Что скажете?

— Это явные недвусмысленные маркеры!

— Начнем с предсказания по Риму.

Павел Алексеевич достал из внутреннего кармана пиджака сложенный пополам листок. Это был распечатанный перевод статьи в утреннем –

экстренном — выпуске ведущей итальянской газеты La Repubblica. Название передовицы — ПАНИКА В РИМЕ! — набрано аршинными буквами…

Найдя глазами нужным фрагмент, стал читать ровным бесстрастным голосом:

«Еще в 1915 году известный сейсмолог Раффаэле Бенданди предсказал, что 11 мая нынешнего года древний город Рим ожидает страшное, разрушительное землетрясение. И сегодня об этом забытом его пророчестве вспомнили многочисленные жители и гости столицы Италии… Еще вечером девятого мая в итальянской столице начался панический исход жителей — они боятся пророчества Бенданди…»

— А ведь еще пару суток назад никто не знал этого… как его там… Бенданди? Не так ли, Павел Алексеевич?

— Теперь в Риме, да и во всей Италии его хорошо знают, — Павел Алексеевич усмехнулся краешком губ. — Так что меня не удивляет, что миссия Ватикана так спешно свернула свою работу…

— «Апостолов» можно заподозрить в чем угодно, только не в глупости. За час до нашей встречи, Павел Алексеевич, пришло сообщение, что ваша международная лицензия редактора вновь объявлена действующей … Что по «аквалонцам»?

— Всплыли, проявившись в десятках копий и комментариев, обсуждаемые теперь уже широко целый ряд предсказаний. В частности, найдены в архивах считавшиеся утерянными записи францисканского монаха Раньо Неро…

— Он же, по-немецки, Schwarze Spinne, он же — Черный паук… И что пишет в своих записях… тех, что обнаружены исследователями… сей предсказатель, известный нечеловеческой точностью своих прогнозов?

— Расшифровка записей указывает на большую вероятность сильных социальных потрясений уже этим летом в Лондоне… Возможны народные бунты, массовые беспорядки, даже погромы с человеческими жертвами. Неблагоприятные прогнозы также по ситуации в Нью-Йорке и в других аквалонских городах.

— Ну что ж, это любопытные предсказания. И, должно быть, будут истолкованы, как серьезные предупреждения… А вот и тот, кого мы ждем!..

Через открытые охраной ворота на объект въехал микроавтобус с тонированными стеклами. Водитель остановился по корме у припаркованного возле входа джипа. Первым из салона показался глава Спецотдела Левашов. Затем выбрался незнакомый Редактору мужчина в штатском (судя по всему, тоже спецслужбист). А вот когда Павел Алексеевич увидел того, кто показался из салона вслед за этими двумя, он — ахнул.

То был ни кто иной, как Сотник!..

Он едва совладал с собой, чтобы не броситься к нему, чтобы не засыпать его градом вопросов!..

Тот, что в штатском — мужчина лет сорока пяти с твердым лицом — вытянулся перед Авакумовым.

— Капитан госбезопасности Сотник доставлен на объект по вашему приказанию, — отчеканил он, глядя в глаза Хранителю. — Первичное медицинское освидетельствование не выявило серьезных отклонений в плане здоровья. Начальник управления «В» Федеральной службы безопасности генерал-майор…

— Благодарю вас, генерал! — Авакумов протянул ему ладонь. — Отличная работа! Отметьте всех ваших людей, кто участвовал в спецоперации!..

«Эфэсбэшник сказал — «капитан Сотник»… — отметил про себя Павел Алексеевич. — Был в звании старшего лейтенанта…»

Но он не стал уточнять, присвоили ли новое звание этому человеку за минувшие сутки с небольшим, или связанные с редакционной правкой изменения коснулись этого человека более существенно, глубинно… Если эти люди захотят, они сами поделятся информацией. А не захотят, так и спрашивать бесполезно — у них ведь имеются свои тайны.

Сотник одет в новенький камуфляж и армейскую кепи. Он выглядит целехоньким, невредимым… Разве что черты лица его несколько обострились в сравнении с тем, каким оно запомнилось Редактору.

Авакумов, опираясь на палочку, обошел стоящего на вытяжку молодого плечистого мужчину в камуфляже без знаков отличия. Остановился; некоторое время вглядывался в глаза этого человека. Затем глуховатым голосом сказал:

— Здравствуйте, Валерий Викторович!

— Здравия желаю! — отчеканил тот.

— Вижу… вы меня не признали?

Сотрудник несколько секунд разглядывал стоящего напротив его пожилого мужчину. Затем, качнув головой, сказал:

— Нет, не узнаю… А разве мы знакомы?

Авакумов кивнул в сторону стоящего справа от него Редактора.

— Этого человека вы тоже не узнаете?

Теперь уже Павел Алексеевич ощутил на себе пристальный взгляд спецназовца.

— Никак нет. Не думаю, чтобы мы где-то встречались.

— У вас такая хорошая память?

— Так точно… на память не жалуюсь.

Авакумов посмотрел на генерала в штатском.

— Итак, где и при каких условиях был обнаружен товарищ Сотник?

— В начале шестого утра девятого мая! В штольне подземной выработки в предгорьях близ Баксана!

— Там, где и в прошлый раз?

— Так точно.

«Значит, Сотник вышел в том же месте, где он «пропал» в первый раз, а именно, двадцать восьмого апреля… — отметил про себя Павел Алексеевич. — Хорошо, что это местомониторили … Но почему он вышел один? Где Логинов?!»

Он решил пока воздержаться от расспросов; тем более, что нити разговора держал в своих руках старший по возрасту и авторитету человек.

— Товарищ Сотник, расскажите коротко, что с вами случилось. И как так оказалось, что вы… гм… потерялис ь?!

Спецслужбист покосился на своего начальника. Но не на Левашова — которого он, похоже, тоже не узнавал, а на главу департамента «В» ФСБ, с которым они сюда приехали прямо из военного аэропорта Чкаловский, куда, соответственно, были доставлены спецрейсом из Нальчика.

— Отвечайте на заданный вопрос, — сказал генерал.

— Мы работали по разведке и разминированию верхних штолен весь день двадцать шестого апреля. На ночь вышли оттуда…. Держали оцепление, часть сотрудников ночевала в палатках. Ранним утром двадцать седьмого апреля продолжили свою работу. Я, как замкомандира спецгруппы, получил приказ на доразведку боковой наклонной штольни. Со мной отправились семеро бойцов.

— И что произошло?

— В какой-то момент я потерял сознание…

— Может, вы были ранены?

— Нет.

— А может, вас контузило при взрыве мины или гранаты?

— И этого не было… — Сотник задумчиво потеребил подбородок, затем, спохватившись, вновь вытянулся. — Я не знаю, что ответить… Ничего не помню… никаких воспоминаний!

— То есть? Вы пробыли невесть где столько времени… И ничего не помните?!

— Так точно, — выдавил из себя спецслужбист. — Как обрезало…

— У Сотника — локальная амнезия, — подал реплику Левашов. — Он помнит лишь то, что было до полудня двадцать седьмого апреля… А дальше — провал.