Время игры - Василий Звягинцев

Георгий Михайлович, показалось мне, слегка смутился.

— Не очень удобно говорить, мои люди его потеряли. Парень оказался чересчур прыткий. Или я не сумел довести до сотрудников всю остроту момента. Рано или поздно мы его найдем, но может оказаться, что поздно. Короче — вариант «Репортер». Он у вас записан?

— Конечно. Но надо освежить, я специально не готовился.

— Освежайте. После чего выходите на мой прямой интерком.

— Яволь[49], герр святой отец!

Собственно, вариант «Репортер» не предполагал возникновения форс-мажорных обстоятельств в ближайшее время. Просто мы перебирали с Суздалевым все необъяснимые и странные события, имевшие место в ближайшие годы, которые можно было истолковать в смысле намека на нестабильность существующей системы.

Почему я обратился к событиям прошлого, когда Игроки решили «выйти из боя» только что?

По старому китайскому принципу: «Будущее отбрасывает свою тень в прошлое». Как в известной формуле: «Этот полководец проиграл так много сражений потому, что не был соблюден должный ритуал его похорон».

Тем более я совсем не был уверен, что первично и что вторично в демарше Держателей. Может быть, сначала они убедились, что «химера» пошла вразнос, а уже потом решили с ней расстаться.

Одним словом, мы нашли в секретных архивах службы безопасности космофлота материалы расследования нескольких весьма странных происшествий, предположительно (а в одном случае — абсолютно достоверно) связанных с инопланетным разумом.

Естественно, я сразу насторожился, подумав, что тут могут быть замешаны известные мне расы «пришельцев».

Ничего похожего на деятельность форзейлей и аггров я не нашел, зато с удивлением выяснил, что все инциденты замыкаются на одного человека, собкора московского еженедельника «Звезды зовут» и одновременно фрилансера[50] Игоря Ростокина.

Сопоставив с помощью контрразведчиков Суздалева обнаруженную информацию с дополнительно запрошенной, я удивился еще более.

— Мне положительно странно, Г. М., что ваши люди не удостоили этого орла своим благосклонным вниманием. Без всяких «тестов Иванова» я чувствую, что парень — вашего поля ягода…

Определить это мне было несложно, в свое время я едва не провалил диссертацию именно из-за «псевдонаучной гипотезы» о наличии «серийных признаков личности».

Суздалев побарабанил пальцами по столу.

— Не делайте опрометчивых выводов. Мы отнюдь не обошли его своим вниманием. И он прошел все предварительные процедуры. Однако по ряду причин введение его в круг «Витязей» было признано нецелесообразным. — Он помолчал и добавил: — Пока. На него есть определенные планы у наших конкурентов…

— У вас есть конкуренты? — Я искренне удивился.

— Не совсем в том смысле, как вы подумали. Просто — нельзя же объять необъятное. С международной службой безопасности космофлота мы взаимодействуем, но в свои дела их не посвящаем.

Это мне было понятно. Раз служба международная, хоть и возглавляется русским адмиралом, то посвящать ее в гостайну высшей секретности недопустимо.

Вникать в тонкости кадровой работы «Витязей» мне также не было необходимости, поэтому разговор продолжения не имел. Тем более что означенный господин Ростокин находился в очередной командировке где-то на линии фронтира[51].

А теперь, значит, он вернулся и немедленно влез в очередную авантюру. Да заодно и сумел сорваться с крючка отцов-иезуитов.

И мне, судя по всему, придется его ловить.

Мы так не договаривались. Господин Суздалев меня с кем-то путает.

И в то же время…

Парень может оказаться интересным лично мне, раз без него жить не могут и братья-монахи, и межзвездные чекисты.

Я и сам в свои журналистские времена не был обделен вниманием «соседей».

Значит, у нас с Ростокиным не только профессии, но и судьбы похожи.

Тем более интересно.

Я пригласил в рубку Ирину и спросил, какие данные на человека ей нужны, чтобы суметь найти его в полумиллионном городе. Соответствующий прибор у нее имелся, но его еще предстояло запрограммировать.

— Записывайте, Георгий Михайлович, — сказал я Суздалеву, вновь увидев на экране его лицо. — Мне нужна следующая информация… А теперь я готов вас выслушать. Что натворил сей отрок, и каких подвигов во славу святой Церкви вы ждете от меня?

Не думаю, что мой тон и слог понравились игумену, но вида он не подал.

— Дела тут как минимум странные. И даже в некотором смысле потусторонние…

Ну, мне к таким делам не привыкать, а уж монаху сам бог велел. Хотелось прямо так и сказать отцу Григорию, но я решил не перегибать палку.

Дослушал до конца историю цепи необъяснимых покушений на вернувшегося из полета журналиста, о его приезде за советом и помощью к отцу Григорию в Кирилло-Белозерский монастырь (оказывается, они были лично знакомы много лет), о личной встрече Суздалева со странным существом — не то зомби, не то биороботом.

Последнее меня особенно заинтересовало.

— А что, такие у вас есть?

О своих роботах я здесь не говорил никому и никогда, и все они находились на своих местах, предусмотренных судовой ролью.

— Нет. Неотличимо человекообразных нет. Но и на живое существо напавший на нас объект походил не слишком. Со всей своей подготовкой я еле-еле от него отбился. Впрочем, это лишь дополнительный загадочный фактор.

В сопровождении своих офицеров я помог Ростокину покинуть Россию и добраться до Салоников. Ему нужно было во что бы то ни стало до двадцатого числа попасть в Гонолулу, на рандеву со своей подругой…

В Салониках он сбил сопровождающих со следа и исчез.

— А Гавайи? Раз вы знаете время и место встречи, какие проблемы?

Проблемы, очевидно, были, поскольку сегодня на календаре значилось уже двадцать седьмое.

Суздалеву очень не хотелось говорить мне слишком много по вопросу, в котором его служба допустила столь явный прокол.

— Места мы не знали, а когда выяснили, «репортер» успел исчезнуть и оттуда. Через неделю он снова появился, уже вместе со своей дамой, мои люди взяли его под плотный контроль…

— Но он снова сбежал… — догадался я.

— Совершенно верно. Три часа назад улетел на частном самолете в Сан-Франциско. Сейчас, наверное, уже приземлился. К человеку, который его вывез, у нас подходов пока нет. Так что очень прошу — поторопитесь!

— Серьезный человек?

— Более чем. Но хуже всего другое. История, в которой замешана его подруга, на самом деле может представлять угрозу для всего мира. Я еще не разобрался во всех деталях, но и то, что уже знаю, очень сильно настораживает…