Американские боги - Нил Гейман

– Твоя жена с ним случилась, мой мальчик, – проговорил из дальнего далека голос Среды. Различать его становилось все труднее, словно тускнея, он уходил в эфир. – Но битва вернет его к жизни. И меня она тоже вернет. Раз и навсегда. Я – призрак, а он – труп, и все же мы победили. Все было подстроено.

– Подстроенную игру, – произнес, вспомнив, Тень, – проще всего выиграть.

Ответа не было. Тени не шелохнулись.

– Прощай, – сказал Тень, а потом добавил: – Отец.

Но к тому времени и следа чужого присутствия не осталось в пещере. Вообще никого.

Тень прошел назад во Двор Флага Семи штатов, но никого не увидел и не услышал ничего, кроме хлопанья флагов на штормовом ветру. Не было воинов с мечами на Балансирующей Тысячетонной скале, никаких защитников на Качающемся мосту. Он был один.

Смотреть было не на что. Рок-Сити казался покинутым. Это было пустое поле битвы.

Нет. Не покинутое. Не совсем.

Это же был Рок-Сити. Тысячелетия он служил местом поклонения. Сегодня миллионы туристов, гуляющих по садам и пробирающихся по подвесному мосту, оказывали на священную гору то же воздействие, какое оказывает вода, вращающая миллионы молитвенных колес. Сама реальность была здесь тонка. И Тень знал, где сейчас полыхает битва.

И потому он сделал шаг, другой. Он вспоминал, что чувствовал на карусели, пытался вызвать в себе то же ощущение…

Он вспомнил, как вывернул руль «виннебаго», поворачивая поперек течения реальности. Он попытался вернуть себе тот образ…

А потом, легко и красиво, он шагнул…

Он словно преодолел мембрану, словно вынырнул из глубины на воздух. Сделав шаг, он ступил с туристической тропы на склоне в…

В реальность. Он был За Сценой.

Вершина горы, на которой он стоял, не изменилась, но стала теперь чем-то большим, чем просто нагромождение скал. Эта новая священная гора была средоточием реальности, сердцем всего сущего. В сравнении с ней Сторожевая гора, с которой он ступил За Сцену, тускнела и блекла, обращаясь в декорацию театра или задник телестудии – всего лишь изображение вещи, а не сама вещь.

Это было подлинное место.

Скальные уступы образовывали естественный амфитеатр. Каменистые тропы вились по ним и над ними, складывались в извилистые естественные ограды и переходы, которые эшеровскими зигзагами кружили по блестящим сланцем стенам.

А небо…

Небо было темным. И тем не менее в амфитеатре было светло как днем, через весь небосвод тянулся зеленовато-белый поток, который светил ярче солнца и раздваивался, раскалывая небо из конца в конец, словно белый шрам.

Это же молния, догадался Тень. Молния, застывшая в малое, протянувшееся в вечность мгновение. Отбрасываемый ею свет был резким и безжалостным, он вымывал лица, превращал глазницы в черные провалы.

Это было мгновение бури.

Парадигмы смещались. Тень это чувствовал. Старому мироустройству, миру бескрайних просторов, неисчерпаемых ресурсов и будущего, противостояло нечто иное – паутина энергии, мнений, непримиримых противоречий.

Люди верят, думал Тень. Вот в чем все дело. Люди верят. А потом отказываются брать на себя ответственность за то, во что верят; они создают, а потом не доверяют созданному. Люди населяют тьму призраками, богами, электронами, сказками. И это вера, крепкая как скала вера, заставляет вращаться землю.

Тень с первого взгляда понял, что вершина – это арена. И по обе стороны арены он увидел боевые порядки.

И эти армии как будто состояли из исполинов. Все в этом месте было колоссальных размеров.

На арену вышли старые боги: боги с кожей цвета сморщенных старых грибов, с плотью, розовой, словно курятина, или желтой, как осенние листья. Одни были безумны, другие – в здравом уме. Тут и там мелькали знакомые лица. Здесь были ифриты и эльфы, великаны и гномы. Тень увидел женщину, которая сидела в затемненной спальне дома на Род-Айленде, в волосах у нее извивались зеленые змеи. Он увидел Маму-джи из Дома на Скале, на руках у нее была кровь, а на губах – улыбка. Он узнал и других.

И новых он тоже узнал.

Вот этот – по всей видимости, железнодорожный магнат – одет в старомодный сюртук, и через всю жилетку тянется золотая цепочка для часов. Он производил впечатление человека, видавшего лучшие дни. На виске у него подергивалась жилка.

Вот великие серые боги самолетов, наследники мечтаний о полетах по воздуху.

А рядом – боги автомашин, мощный, с серьезными лицами десант, черные краги в крови, и кровь на хромовых зубах: им приносят человеческие жертвы с таким размахом, какой не снился никому со времен ацтеков. Даже им как будто было не по себе. И для них привычный мир тоже вот-вот изменится.

По лицам других размазан фосфор; они мягко светились, будто существовали в свете собственных прожекторов.

Тени было жаль всех их.

Новые излучали надменность. Но в глазах у них застыл страх.

Они боялись, что как только перестанут идти в ногу с вечно меняющейся реальностью, перестанут переиначивать, переписывать и перестраивать мир под себя, то в тот же миг устареют.

И каждая сторона храбро смотрела на противника. Для каждой стороны противники были монстрами, демонами, проклятыми.

Тень заметил, что первые вылазки уже отгремели. Камни арены были запятнаны кровью.

Они готовились к настоящей битве, к настоящей войне. Теперь или никогда, подумал он. Если он не сделает свой ход сейчас, потом будет слишком поздно.

«В Америке все продолжается вечно, – услышал он голос у себя в голове. – Пятидесятые годы длились тысячу лет. У тебя есть все время на свете».

Несколько раз для вида споткнувшись, Тень беспечно вышел на середину арены.

И тут же оказался в центре внимания воюющих. Все взоры обратились на него. Тень поежился.

Голос бизона произнес:

– Ты прекрасно справляешься.

«И то верно, черт побери, – подумал Тень. – Сегодня утром я восстал из мертвых. После такого все уже нипочем».

– Знаете, – дружелюбно сказал Тень, ни к кому конкретно не обращаясь, – это вовсе не война. И никто не собирался объявлять войну. И если кто-то из вас думает, что это война, он обманывает себя.

С обеих сторон послышалось ворчание. Своей речью он ни на кого не произвел впечатления.

– Мы сражаемся за выживание, – промычал минотавр с одной стороны арены.

– Мы сражаемся за само наше существование, – выкрикнул кто-то из столпа блестящего дыма с другой.

– Это дурная страна для богов, – сказал Тень, понимая, что в качестве начала речи этим словам было далеко до «Друзья, римляне, сограждане», но придется обойтись и этим. – Все вы, каждый по своему, наверное, уже поняли это. Старых богов здесь игнорируют. Новых принимают так же быстро, как и бросают, выбрасывают ради следующего писка моды. Или вы уже позабыты, или боитесь, что устареете, или, может быть, просто устали от жизни, где правит бал людская прихоть.