Механическое сердце. Черный принц - Карина Демина

Таннис сидела, обложенная подушками. Руки на подлокотниках чужие, желтушные с длинными худыми пальцами и бледными ногтями. Таннис пальцами пошевелила, убеждаясь, что руки эти все-таки ей принадлежат.

Грязные мятые манжеты. Красные следы на коже. Лицо под пальцами тоже чужое, с заострившимися чертами…

- С добрым утром, - Освальд перехватывает руку и сжимает. - Как ты себя чувствуешь?

Странно.

Равнодушно. Словно все еще осталась в том сне, но один картон сменился другим. Таннис дотянулась до ткани, с вялым удивлением осознав, что способна ощущать ее. В том сне все было одинаковым, гладким. Ногти же царапнули жесткое плетение, под которым чувствовалась скользкая поверхность зеркала.

- Голова кружится?

Кружится. Немного.

- Ничего, пройдет, - Освальд присел на колени.

В черном.

И смотрит так, с искренней почти жалостью.

- Таннис, ты ведь понимаешь, что так было нужно?

Как? Впрочем, не все ли равно? В ее безразличном мире необходимости не существует… ничего не существует…

- Скоро ты отойдешь, - он погладил щеку, и прикосновение это было неприятно.

Таннис закрыла глаза, пытаясь вернуться в сон, но у нее не вышло. Должно быть, она долго просидела перед зеркалом, прячась и от него, и от Освальда.

…хлопнула дверь.

…и снова… кто-то возился за спиной, но Таннис не обернулась.

- Я поменяла постель…

…кто это сказал?

Не важно.

…снова дверь и робкое прикосновение к руке.

- Мисс, хозяин сказал, что вы должны поесть, - молоденькая служанка в черном саржевом платье смотрит со страхом. - Мисс…

Таннис не хочет есть, но послушно открывает рот.

Надо.

И встать, когда девушка протягивает руку. Опереться на нее, такую тонкую, ненадежную… добраться до ванны… прохладная вода неуловимо воняет плесенью. Все в этом доме воняет плесенью, и Таннис тоже. Она подносит к лицу растопыренные ладони, отчаянно принюхиваясь к коже.

Воняет.

И вонь не смыть, пусть Таннис и старается, скребет спину длинной щеткой. Щетина ранит кожу, но это доставляет какое-то извращенное удовольствие.

Так правильно.

Почему?

Потому что без боли она, Таннис, навсегда останется в нарисованном мире. Вода смывает его, и Таннис сидит в ванной, даже когда вода остывает. И кожа на пальцах становится стянутой, морщинистой.

- Мисс, - жалобно просит служанка. Ей, наверное, надоело стоять в дверях с полотенцем…

…жесткое какое.

Царапает и без того рассаженную шкуру. Ничего, зарастет как-нибудь, зато дурманный сон, в который Таннис насильно спрятали, исчез.

Голод появился.

И стол накрыт на двоих. Освальд ждет. Он взмахом руки отсылает служанку, и кажется, та рада исчезнуть… странно, Освальд ведь красив, и должен нравится женщинам. А она боится.

Или чует запах плесени?

- Вижу, тебе стало лучше.

- Да, - низкий голос, грудной, к которому Таннис еще не привыкла. - Стало. Твоими заботами.

- Злишься?

- Ты меня опоил, - она сама доходит до кресла и в изнеможении падает на подушки.

- Исключительно ради твоей безопасности. Ты ведь девушка решительная, и как знать, на какую глупость решилась бы.

Снова в черном.

Нравится цвет или…

- Ешь, - он указал на сервированный стол. - Ты сильно похудела.

…и ослабела до того, что даже сидеть непросто. Но Таннис сидит, как учили, с прямой спиной и подбородок задрав. Вот только это представление, похоже, Освальда не впечатляет.

- Не бойся, травить не собираюсь… и в сон возвращать.

- Спасибо.

- Всегда пожалуйста.

Вежливый полупоклон и молчание. А есть хочется… если не ради себя, то…

…Кейрен обещал, что вернется. И надо учиться ждать, а у Таннис никогда-то особо с терпением не ладилось… ничего, как-нибудь, потихонечку…

Паштет из гусиной печени… речная форель… и ягнячье каре на ребрышках с карамелизированным луком… рыбный суп, еще горячий, острый до того, что каждую ложку приходится запивать.

В высоком бокале - желтоватый отвар.

Освальд следит, сам не ест, но и разговор не спешит начинать.

- Чего ты хочешь?

Мусс из клюквы и черной смородины, приятно кисловатый. И к нему - чай и сладкие корзинки со взбитыми сливками. Сливок совершенно не хочется, и Таннис сосредоточенно соскребает их на тарелку. Плевать, что так не принято.

- Вообще? - уточнил Освальд. - Или от тебя?

- От меня - я знаю, если, конечно, ты не передумал?

- Нет.

- Тогда вообще.

- Мне казалось, что ты и это знаешь.

…ну да, войти в историю. Ему всегда хотелось большего, чем окружающий мир мог предложить. И странно, что прежде Таннис не замечала.

- Мама умерла, - он сказал это очень тихо и отвернулся. - Мне… пришлось.

- Убить?

- Дать ей уйти, - Освальд взял с вазы яблоко и сдавил в руке, до хруста, до светлого сока, который потек меж стиснутых пальцев, по белому запястью, под белый же манжет рубашки. - С ней случился удар… здесь я уж точно не виноват.

Таннис кивнула, засовывая в рот очищенную от сливок корзинку.

- Она все равно была скорее мертвой, чем живой. Лежала. Дышала… но и только. Такой человек себя не осознает, а я… мне требовался повод.

- И поэтому ты убил старуху.

Освальд дернулся и зло поправил:

- Освободил.

- Освободил, - согласилась Таннис, пускай он это так называет, если легче. - Но на душе твоей погано, и ты решил со мной побеседовать. Больше не с кем?

А ведь и вправду не с кем.

- Знаешь, что самое смешное? - Освальд Шеффолк откинулся в кресле. - Я так и не побывал на море…

- За чем дело стало?

- Кто ж его знает, за чем… за всем, Таннис. Тедди… Ульне… планы эти… всегда хватало дел, а на море так и не выбрался. И не выберусь, наверное… мне нехорошо становится снаружи. Ты знаешь, что Подземники бояться открытых пространств?

- Откуда?

- Действительно, откуда… и хорошо, когда знаешь все это исключительно в теории. Я вот не сразу понял… там, под землей есть огромные пещеры, в которые и Шеффолк-холл упрятать можно. В пещерах - озера, черные, с неподвижной водой. В ней водятся слепые угри. Я назвал их угрями, но на самом деле это черви такие, с кожей бледной, прозрачной. Они покрыты редкой щетиной, и глаз не имеют. А вот пасть - это да… круглую…

Освальд погладил щеку.

- Они безопасны, питаются плесенью, слизывают с камней. Выглядят мерзко, а вот мясо вкусное, его сырым есть можно, до того нежное оно…

Таннис затошнило. Она как-то живо представила себе этих черверыбин с длинною белесой щетиной.

- Подземники их любят, и когда получается поймать, радуются… они как дети. И не понимают разницы между добром и злом. Живут, как живется, жрут себе подобных, ловят рыбин… только в те, огромные пещеры, не заходят. Там слишком… гулко. Пусто. Понимаешь?