Будь моей - Сьюзен Барри

— Я бы отправил его в длительный круиз… его и твою мать, если она захочет поехать с ним. Купил бы ему дом где-нибудь в солнечном местечке, где он бы слушал шум прибоя у золотистого пляжа и никогда больше не надрывался от кашля из-за тумана! И я сделал бы так, чтобы он не зависел от твоей матери в финансовом плане. У него тоже появились бы денег сколько душе угодно, и если бы он захотел, то смог бы нанять экономку. Твоя мать может пожелать посвятить себя Айлин и Брайд…

— Разве они не могут жить все… вместе? — услышала Кэти собственный голос. А потом закрыла глаза, потому что просила о невозможном. Все происходящее выглядело настолько нереальным, что ей казалось, будто она грезит.

Себастьян поднес ее руки к губам и нежно их поцеловал.

— Браво, Кэти! Ты поступишь разумно, да ты и не могла бы повести себя иначе! Я уже решил, что мы поженимся как можно скорее!

Леди Фитц обняла ее с жаром, видно было, как она рада. Лицо же маркизы де Барратейра осталось суровым и неподвижным. Пасынок уже подготовил ее к этому обручению, но после того, как оно состоялось, ей пришлось сдерживать свои чувства.

Когда Себастьян официально представил ей Кэтлин Шеридан, свою будущую жену, она только сказала:

— Надеюсь, вы станете хорошей женой, сеньорита! — А потом обратилась к Себастьяну: — Желаю тебе счастья, сын мой, но очень боюсь, что ты горько пожалеешь о том, что сделал! — После чего она с гордым видом вышла из комнаты.

Себастьян отвез Кэти домой, в Литл-Карриг, на машине. Все это было для Кэти как во сне. На ее шее до сих пор красовалось жемчужное ожерелье леди Фитц, потому что крестная отказалась принять его обратно, а алмазные пряжки черных атласных туфелек все еще блестели у нее на ногах. Может быть, именно при виде этого необычного наряда миссис Шеридан поняла, что сейчас ей сообщат нечто из ряда вон. Даже то, что ее дочь приехала в обществе маркиза, показалось ей не столь важным.

Она только что уложила Айлин спать, заставив принять две таблетки аспирина, потому что девушка хандрила весь вечер и у нее разболелась голова, а Брайд читала очень мрачную книгу какого-то русского автора. В гостиной с выцветшими стенами было на редкость неуютно, а огонь в камине едва тлел. Джеральд Шеридан только что просунул голову в комнату и сообщил, что он тоже ложится спать, когда Кэти повернула ручку парадной двери, которую никогда не закрывали на засов, и вошла в дом.

Следом за ней вошел маркиз, в теплом дорогом пальто свободного покроя. Его золотистые волосы засияли в слабых лучах люстры, горевшей в коридоре.

Миссис Шеридан пришла в смятение и с трудом выговорила:

— О, прошу вас, входите! — Она не знала точно, как следует обращаться к португальскому маркизу, а потом вспомнила, что Кэти называла его «сеньор». Поэтому она добавила: — С вашей стороны очень мило проводить Кэти домой, сеньор.

— Не стоит благодарности, — ответил он, после чего решил сразу поразить ее сногсшибательной новостью. — Кэти согласилась стать моей женой, и мы надеемся, что вы позволите нам пожениться немедленно.

У миссис Шеридан и без того выдался трудный вечер, и, услышав новость, она тут же почувствовала некоторую слабость. Заикаясь, она проговорила:

— Кэти!.. Вашей женой?

Джеральд Шеридан шагнул вперед, обнял Кэти и ласково посмотрел на нее сверху вниз.

— Ты понимаешь, как я за тебя рад, моя милая? — спросил он.

Кэти проглотила слюну, но не могла произнести ни слова. Она подняла на него глаза, и на ее ресницах заблестели слезы. Кэти собиралась вручить ему ключи от сокровищницы, и даже если она ничего больше не добьется в жизни и никак не оправдает собственное существование, этого уже достаточно. В тот миг она чувствовала, что этого более чем достаточно, и она прижалась к отцу, как прижималась в детстве, и поняла, что больше ей прижаться не к кому. Да ее объятия и не нужны никому другому!

В этот момент ее матери, наконец, удалось справиться со своим волнением, и она тоже направилась к дочери и сжала ее в объятиях, как будто та была единственным ребенком, который когда-либо приносил ей радость. И сейчас это, похоже, соответствовало действительности!

Многим ли женщинам удается увидеть свою дочь — свою младшую дочь! — замужем за маркизом? Не важно, что жених носил загадочный португальский титул, в любом случае Кэти никогда не придется нуждаться. Достаточно было одного взгляда на Себастьяна де Барратейру, чтобы понять: у него денег куры не клюют.

Маркиз позволил будущей теще себя поцеловать, а будущий тесть пожал ему руку, но был слишком взволнован, чтобы сказать что-нибудь. Он внезапно понял, что Кэти уедет в Португалию, и что ему тогда делать? Он и понятия не имел, что она приняла решение, задав себе именно этот вопрос.

Брайд разволновалась было еще сильнее матери, но так же быстро взяла себя в руки — она мгновенно поняла, какие получит преимущества, став сестрой маркизы.

Только Айлин спала наверху и узнала о том, что произошло, лишь утром, когда волнение достигло наивысшей точки. К тому времени важность события уже осознали абсолютно все вокруг, и Кэти стала гордостью Литл-Каррига.

Лишь Кэти оставалась безучастной зрительницей этого стремительно развивающегося события, растерянной и изумленной. Она была уверена лишь в одном: отец ею очень гордится. Все остальное происходило для нее словно в полусне.

Она видела, как откуда-то принесли бутылку шампанского и пили за ее здоровье и ее будущее… ее и ее будущего мужа. А потом Себастьян осторожно усадил ее в кресло и сказал, что она побледнела. Вообще-то она широко раскрыла глаза — большие, испуганные, изумленные, — сознавая, что впервые в жизни находится в центре всеобщего внимания. И Кэти не была уверена, что ей это нравится.

— Пей до дна, Кэти, — говорил маркиз, поднося к ее губам бокал, к которому она даже не притронулась. — Это то, что тебе сейчас надо!.. — Его глубокие синие глаза блеснули. — Разве тебе не нравится шампанское? В Португалии мы пьем розовое шампанское, и тебе придется к нему привыкнуть.

Кэти осталась неподвижна, но послушно сделала глоток. Она видела, что за ней наблюдают мать и сестра, втайне пытаясь понять, как она все это устроила, а отец пытается скрыть излишнюю гордость.

Она ничего не имела против его гордого вида, потому что он не должен узнать правду. Но ее мать и Брайд отличались проницательностью, и они скоро поймут, что брак Кэти не похож на прочие браки. И она не сомневалась, что тогда они почувствуют к ней некоторое презрение.

Перед уходом Себастьяна она вышла с ним в коридор. С потолка свисала люстра. Себастьян приподнял подбородок Кэти загорелым указательным пальцем и сочувственно посмотрел ей в глаза.